Любимые и не очень стихи.

Обожаю Хлебникова! 

Усадьба ночью, чингисхань!
Шумите, синие березы.
Заря ночная, заратустрь!
А небо синее, моцарть!
И, сумрак облака, будь Гойя!
Ты ночью, облако, роопсь!
Но смерч улыбок пролетел лишь,
Когтями криков хохоча,
Тогда я видел палача
И озирал ночную, смел, тишь.
И вас я вызвал, смелоликих,
Вернул утопленниц из рек.
"Их незабудка громче крика",-
Ночному парусу изрек.
Еще плеснула сутки ось,
Идет вечерняя громада.
Мне снилась девушка-лосось
В волнах ночного водопада.
Пусть сосны бурей омамаены
И тучи движутся Батыя,
Идут слова, молчаний Каины, -
И эти падают святые.
И тяжкой походкой на каменный бал
С дружиною шел голубой Газдрубал.

Тут открыл для себя Иона Дегена, военный поэт с интересной жизнью, умер, понятно, в Израиле. Несколько понравившихся стихов:

Девятый класс окончен лишь вчера.
Окончу ли когда-нибудь десятый?
Каникулы – счастливая пора.
И вдруг – траншея, карабин, гранаты,
И над рекой дотла сгоревший дом.
Сосед по парте навсегда потерян.
Я путаюсь беспомощно во всём,
Что невозможно школьной меркой мерить.
До самой смерти буду вспоминать:
Лежали блики на изломах мела.
Как новенькая школьная тетрадь,
Над полем боя небо голубело.
Окоп мой под цветущей бузиной.
Стрижей пискливых пролетела стайка.
И облако сверкало белизной,
Совсем как без чернил «невыливайка».
Но пальцем с фиолетовым пятном,
Следом диктантов и работ контрольных,
Нажав крючок, подумал я о том,
Что начинаю счёт уже не школьный.

Мой товарищ, в смертельной агонии
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.
Ты не плачь, не стони, ты не маленький,
Ты не ранен, ты просто убит.
Дай на память сниму с тебя валенки.
Нам ещё наступать предстоит.

Что-то всё война, споры... Принёс полегче, позитивней:
С. Есенин, 1917 год. О муза, друг мой гибкий...

О муза, друг мой гибкий,
Ревнивица моя.
Опять под дождик сыпкий
Мы вышли на поля.

Опять весенним гулом
Приветствует нас дол,
Младенцем завернула
Заря луну в подол.

Теперь бы песню ветра
И нежное баю —
За то, что ты окрепла,
За то, что праздник светлый
Влила ты в грудь мою.

Теперь бы брызнуть в небо
Вишневым соком стих
За отческую щедрость
Наставников твоих.

О мед воспоминаний!
О звон далеких лип!
Звездой нам пел в тумане
Разумниковский лик.

Тогда в веселом шуме
Игривых дум и сил
Апостол нежный Клюев
Нас на руках носил.

Теперь мы стали зрелей
И весом тяжелей…
Но не заглушит трелью
Тот праздник соловей.

И этот дождик шалый
Его не смоет в нас,
Чтоб звон твоей лампады
Под ветром не погас.

Недавно узнал про Коневского, замечательный поэт, печально, что он так рано и глупо умер.

                   «Бежать в нелепость, в небывалое,
                    Себя бежать?..»
                                                          Случевский

Стыдитесь говорить: н е л ь з я! Взывайте: м о ж н о!
«Н а   в е к и» — это смерть, а власть — «в с е  д о  п о р ы!»
Ведь непреложное так пусто и ничтожно,
Вне всякой вольности и роскоши игры.

«В с е  м о ж е т  б ы т ь!» — И так быть всемогущ могу я,
«Н е л ь з я  н е  б ы т ь» — то для невольников закон.
Возможность берегу, в возможность убегу я,
Не вечен ни один заветный Рубикон.

Люблю я И с т и н у, но также мило М н е н ь е,
И в е ч н о с т ь хороша, лишь если в р е м я есть,
Под каждым М н е н и е м заложено С о м н е н ь е,
Как заповедный клад: то личной воли честь.

Недавно узнал про Коневского, замечательный поэт, печально, что он так рано и глупо умер.

Не знаком с ним. Что случилось, напиши подробнее...

Eramou, утонул в реке. У меня, кстати, тоже один знакомый утонул прямо около дома, говорят, попал в водоворот на месте впадения реки в озеро. В общем, оказывается купаться в некоторых местах довольно опасно.

В общем, оказывается купаться в некоторых местах довольно опасно.

Понял. Я тоже три случая из жизни знаю: один нырнул, головой о камень ударился и готов. Другой, пока в воду заходил, ногу на мелководье распорол об железку. Сильное кровотечение, но успели спасти. Потом ещё долго лечился - инфекции, заражение, такие дела... А третий в речку полез, с сильным течением - стало уносить, ослабел, но смог выбраться.
Так что согласен, а уж купание под горячительными - каждый год потери.

воин Тан Суллы,
припомнил сегодня ещё песню их детства/юности...
подумал, шо может табе будет интересно...

https://www.youtube.com/watch?v=1wJPSSITKZI

Agasfer, что-то больное знакомое, наверное, уже когда-то слушал, но всё равно спасибо.

Роберт Рождественский "Хиросима"

Город прославился так:
Вышел военный чудак,
старец с лицом молодым.
«Парни,-
сказал он,-
летим!
Мальчики, время пришло,
Дьявольски нам повезло!..»
В семь сорок девять утра
все было так, как вчера.
«Точка…-
вздохнул офицер,-
чистенько вышли на цель…»
В восемь двенадцать утра
сказано было:
«Пора!..»
В восемь пятнадцать, над миром взлетев,
взвыл торжествующе
дымный клубок!
Солнце зажмурилось,
похолодев.
Вздрогнули оба:
и «боинг»,
и бог!..
Штурман воскликнул: «Ой, как красиво!..»
В эту секунду в расплавленной мгле
рухнули
все представленья о зле.
Люди узнали, что на Земле
есть Хиросима.
И нет Хиросимы.

Весь под ногами шар земной.
Живу. Дышу. Пою.
Но в памяти всегда со мной
погибшие в бою.

Пусть всех имен не назову,
нет кровнее родни.
Не потому ли я живу,
что умерли они?

Была б кощунственной моя
тоскливая строка
о том, что вот старею я,
что, может, смерть близка.

Я мог давно не жить уже:
в бою, под свист и вой,
мог пасть в соленом Сиваше
иль где-то под Уфой.

Но там упал ровесник мой.
Когда б не он, как знать,
вернулся ли бы я домой
обнять старуху мать.

Кулацкий выстрел, ослепив,
жизнь погасил бы враз,
но был не я убит в степи,
где обелиск сейчас.

На подвиг вновь звала страна.
Солдатский путь далек.
Изрыли бомбы дочерна
обочины дорог.

Я сам воочью смерть видал.
Шел от воронок дым;
горячим запахом металл
запомнился живым.

Но все ж у многих на войне
был тяжелее путь,
и Черняховскому — не мне —
пробил осколок грудь.

Не я — в крови, полуживой,
растерзан и раздет,-
молчал на пытках Кошевой
в свои шестнадцать лет.

Пусть всех имен не назову,
нет кровнее родни.
Не потому ли я живу,
что умерли они?

Чем им обязан — знаю я.
И пусть не только стих,
достойна будет жизнь моя
солдатской смерти их.

К годовщине Великой Победы классика, многим известная с детства:
К. Симонов. Жди меня, и я вернусь...

Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.

Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть,
Что забыть пора.
Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души...
Жди. И с ними заодно
Выпить не спеши.

Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: "Повезло".
Не понять, не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой,
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.

Василий Теркин. Читает Олег Табаков:

А.Твардовский. Василий Теркин. Читает Олег Табаков (1979) - YouTube

Всё-таки иногда накал идеологической идиотии в первые год после революции просто поражает. Всегда возникает вопрос:  "Как красивая церковь, которой уже сотни лет, или памятник великому царскому деятелю может мешать строить счастливое коммунистическое будущее?". Стих Корешова про уничтоженный во Владивостоке памятник адмиралу Завойко:

Невольно сожалея о потере,
Смотрю я на гранитный пьедестал.
На нем в зеленом Первомайском сквере
Чугунный возвышался адмирал.

Он под своим родным приморским небом
Портовых склянок слушал перезвон.
Что перельют его в предметы ширпотреба,
Конечно, не догадывался он!

О, чьими это дерзкими руками
Низвергнут он? Кого в том обвинить?
Но верю я — народ навеки память
Сумеет о герое сохранить.

Нет, не прельстившись блеском эполетов,
Ни парой черных бархатных орлов —
Любя страну, он перед целым светом
Явил отвагу русских моряков.

Когда свистя над взморьем хладным ядра,
Песок взрывая, падали к ногам —
И грозная британская эскадра
К камчатским подходила берегам!

О, знаю я, каким он был счастливым,
Как было видеть радостно ему —
Когда защитникам Камчатки торопливо
Последний бриг показывал корму!

И проходя торжественно пред строем
Затянутых в бушлаты моряков, —
Герой с победой поздравлял героев...
И вновь я слышу гром его шагов:

Шаги чугунные раздались в тихом сквере —
Прославленный российский адмирал
Восходит, в правоте своей уверен,
На старый свой гранитный пьедестал.

Оперу же можно как-нибудь к поэзии припихнуть?  В общем, тот случай, когда опера на русском звучит сильнее и лучше, чем на итальянском:

https://www.youtube.com/watch?v=T2soT5xSpFI&list=RDT2soT5xSpFI&start_radio=1

Ни слов я,
ни поступков своих не понимаю!
И все же должен я играть!
Что ж, ты разве человек?
Нет, ты паяц!

Ты наряжайся
и лицо смажь мукою.
Народ ведь платит, смеяться хочет он.
Арлекин похитит Коломбину
Смейся, Паяц, и всех ты потешай!
Ты шуткой должен
скрыть рыданья и слезы,
А под гримасой смешной
муки ада. Ах!
Смейся, Паяц,
Над разбитой любовью,
Смейся и плач ты над горем своим!

Ода авторам билля, направленного против разрушителей станков

Лорд Эльдон, прекрасно! Лорд Райдер, чудесно!
Британия с вами как раз процветет.
Врачуйте ее, управляя совместно,
Заранее зная: лекарство убьет!

Ткачи, негодяи, готовят восстанье,
О помощи просят пред каждым крыльцом.
Повесить у фабрик их всех в назиданье!
Ошибку исправить - и дело с концом.

В нужде, негодяи, сидят без полушки.
И пес, голодая, на кражу пойдет.
Их вздернув за то, что сломали катушки,
Правительство деньги и хлеб сбережет.

Ребенка скорее создать, чем машину,
Чулки - драгоценнее жизни людской
И виселиц ряд оживляет картину,
Свободы расцвет знаменуя собой.

Идут волонтеры, идут гренадеры,
В походе полки... Против гнева ткачей
Полицией все принимаются меры,
Двумя мировыми, толпой палачей.

Из лордов не всякий отстаивал пули;
О судьях взывали. Потраченный труд!
Согласья они не нашли в Ливерпуле...
Ткачам осуждение вынес не суд!

Не странно ль, что, если является в гости
К нам голод и слышится плач бедняка.
За ломку машины ломаются кости
И ценятся жизни дешевле чулка?

А если так было, то многие спросят;
Сперва не безумцам ли шею свернуть,
Которые людям, что помощи просят,
Лишь петлю на шее спешат затянуть?
 

Джордж Гордон Байрон, 1812

Век, я про ткачей ещё одно знаю стихотворение:

Нет слёз в их глазах, и в угрюмые дни
За ткацким станком зубы скалят они:
«Германия, ткём мы твой саван могильный
С проклятьем тройным в нашей злобе бессильной.
Мы ткём, мы ткём!

Проклятье судьбе, заставлявшей не раз
Терпеть зимний холод и голод всех нас.
Напрасно мы ждали, терпели напрасно —
Она издевалась над нами бесстрастно.
Мы ткём, мы ткём!

Проклятье тому, кто одних богачей
Берёт под защиту, у бедных ткачей
Последний их грош отнимая и, словно
Собак, их губя и давя хладнокровно.
Мы ткём, мы ткём!

Проклятье коварной стране, где позор
С бесчестьем смеются, наш слыша укор,
Где рано цветок погибает с кручиной
И червь услаждается гнилью и тиной.
Мы ткём, мы ткём!

Летает челнок и шумит наш станок,
Мы ткём день и ночь не вставая, на срок,
Ткём саван Германии дружно, как братья,
Вплетая в тот саван тройное проклятье…
Мы ткём, мы ткём!»

Сегодня 221 год со дня рождения гения. Путин уже сообщил, что до конца июня будет издан указ о подготовке к празднованию юбилея в 2024.

Exegi monumentum

Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастет народная тропа,
Вознесся выше он главою непокорной
Александрийского столпа.

Нет, весь я не умру — душа в заветной лире
Мой прах переживет и тленья убежит —
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.

Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,
И назовет меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой
Тунгус, и друг степей калмык.

И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я Свободу
И милость к падшим призывал.

Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспоривай глупца.

Вчера годовщина начала гражданской войны в Испании. Кто какие стихи знает на эту тему? Гренада была написана до начала войны, поэтому не считается. Несколько стихов Ильи Эренбурга:

В сырую ночь ветра точили скалы.
Испания, доспехи волоча,
На север шла. И до утра кричала
Труба помешанного трубача.
Бойцы из боя выводили пушки.
Крестьяне гнали одуревший скот.
А детвора несла свои игрушки,
И был у куклы перекошен рот.
Рожали в поле, пеленали мукой
И дальше шли, чтоб стоя умереть.
Костры еще горели - пред разлукой,
Трубы еще не замирала медь.
Что может быть печальней и чудесней -
Рука еще сжимала горсть земли.
В ту ночь от слов освобождались песни
И шли деревни, будто корабли.

На Рамбле возле птичьих лавок
Глухой солдат - он ранен был -
С дроздов, малиновок и славок
Глаз восхищенных не сводил.
В ушах его навек засели
Ночные голоса гранат.
А птиц с ума сводили трели,
И был щеглу щегленок рад.
Солдат, увидев в клюве звуки,
Припомнил звонкие поля,
Он протянул к пичуге руки,
Губами смутно шевеля.
Чем не торгуют на базаре?
Какой не мучают тоской?
Но вот, забыв о певчей твари,
Солдат в сердцах махнул рукой.
Не изменить своей отчизне,
Не вспомнить, как цветут цветы,
И не отдать за щебет жизни
Благословенной глухоты.

Путём гугла нашёл стихотворение Пабло Неруды "Песнь любви Сталинграду". Не совсем про войну в Испании, но связь есть:

Пахарь, спавший в ночи, пробудился и тянет
руку свою в потёмки — спрашивает зарю:
«Зорька, юное солнце, свет спешащего утра,
все ли еще под силу самым чистым рукам
драться за гордый замок славы? Скажи, заря,
все ли еще железо грудь тебе решетит?
А человек — стоит там, где должен стоять?
А молния — не умерла?»
Спрашивает у зари
пахарь: «Скажи, заря, разве земля не слышит,
как струится во мглу кровь багряных героев —
в необъятную мглу полуночного простора?
Всё ли ещё небеса опираются на деревья?
Всё ли ещё грохочут взрывы над Сталинградом?»
И на крутых волнах — в море хмуром — моряк,
вглядываясь во тьму, среди влажных созвездий
красную ищет звезду дальнего огнеграда
и ощущает сердцем, как она обжигает, —
он хотел бы потрогать гордую эту звезду,
скорбной этой звезде слезы свои отдать.

Люди и волны кричат городу, алой звезде:
«Город, сомкни лучи, закрой стальные врата
и ощетинься славным окровавленным лавром,
пусть за морем штыков, перед грозным сияньем
твоих воспаленных глаз, съежится в страхе ночь».
Вспомнив Мадрид, испанец
молит: «Брат, не сдавайся,
не сдавайся, столица, слышишь, город, держись!»
Из земли проступает вся пролитая кровь
Испании, — проступает во имя Испании снова.
Спрашивает испанец, привставая с земли
возле стены расстрелов: жив ли ещё Сталинград?
Черных глаз вереница из глубины застенков
стены камер буравит именем славным твоим.
Кровь героев твоих Испанию пробуждает:
ты душу ей отдал в год, когда она порождала
своих героев, как ты сегодня их порождаешь.
Испания знает, что значит быть одинокой, — лишь ты
поймёшь ее, Сталинград, бьющийся в одиночку.
Испания рыла ногтями твёрдую землю свою,
когда Париж был красив, как никогда прежде.
С испанского дерева кровь текла ручьями, а Лондон
(как поведал об этом Педро Гарфиас, поэт)
ухаживал за лебедями и подстригал газоны.

Этот удел сегодня выпал девушке стойкой —
стужа и одиночество осаждают Россию.
Тысячи гаубиц рвут сердце твоё на куски,
жадной стаей к тебе сползаются скорпионы,
чтоб ядовито ужалить сердце твое, Сталинград.
Пляшет Нью-Йорк, в раздумье Лондон, а я
чертыхаюсь, кричу — сердце устало терпеть,
и ваши сердца устали
терпеть, уже мы устали жить, дышать в этом мире,
который своих героев оставил одних умирать.
Вы покинули их? Что же — придут и за вами!
Вы покинули их?
Вы хотите, чтоб жизнь
скрылась во мглу могил, чтобы улыбку людей
перечеркнула навеки смертная мука и грязь?
Почему вы молчите?
Ждете, пока на Востоке станет побольше мертвых?
Пока они не закроют полностью ваше небо?
Но тогда и для вас останется только ад.
Миру осточертели маленькие геройства,
когда на Мадагаскаре полчище генералов
храбро уничтожает пятьдесят пять обезьян.

Миру осточертели осенние ассамблеи,
где председателем зонтик.
Сталинград, мы не можем к стенам твоим пробиться,
город, мы далеко!
Мы — это мексиканцы, арауканы, мы —
патагонцы, гуарани,
уругвайцы, чилийцы —
нас миллионы людей.
К счастью, в семье людей есть отважный сородич,
но до сих пор, отец, мы не пришли на помощь.
Огненный город, держись, пока мы сможем прийти —
тонущие индейцы, чтобы на стенах твоих
запечатлеть поцелуй сынов, спешивших к тебе.
Пусть еще не открыли второго фронта, но ты
не сдаёшься, хотя железо и пламя будут тебя
терзать и ночью и днем.

Хотя ты и умираешь, ты не умрёшь, Сталинград!
Люди твои не знают смерти: они продолжают
драться там, где упали замертво, — это будет,
пока победа не дастся в руки тебе, Сталинград.
Пусть эти руки устали, изранены и мертвы, —
новые алые руки, когда эти руки падут,
посеют на пашнях мира кости твоих героев,
чтобы твоё зерно покрыло всходами землю.

Кстати, нашёл ещё выступление Рубена Руиса Ибаррури, он испанец, который воевал и в Испании, и у нас, погиб в Сталинградской битве. Ничего особенного не сказал, но всегда приятно прикоснуться к истории:

https://www.youtube.com/watch?v=qBB5rQYdSog

Тот самый длинный день в году
С его безоблачной погодой
Нам выдал общую беду
На всех, на все четыре года.
Она такой вдавила след
И стольких наземь положила,
Что двадцать лет и тридцать лет
Живым не верится, что живы.
А к мертвым, выправив билет,
Все едет кто-нибудь из близких,
И время добавляет в списки
Еще кого-то, кого нет…
И ставит,
ставит
обелиски.

Текст Борис Ковынёв
Музыка Ежи Петербургский


Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа
Киев бомбили, нам объявили
Что началася война.

Война началась на рассвете
Чтоб больше народу убить.
Спали родители, спали их дети
Когда стали Киев бомбить.

Врагов шли большие лавины,
Их не было сил удержать,
Как в земли вступили родной Украины
То стали людей убивать.

За землю родной Батькивщины
Поднялся украинский народ.
На бой уходили все-все мужчины,
Сжигая свой дом и завод.

Рвалися снаряды и мины,
Танки гремели броней,
Ястребы красны в небе кружили,
Мчались на запад стрелой.

Началася зимняя стужа
Были враги близ Москвы,
Пушки палили, мины рвалися
Немцев терзая в куски.

Кончился бой за столицу
Бросились немцы бежать
Бросили танки, бросили мины,
Несколько тысяч солдат.

Помните Гансы и Фрицы
Скоро настанет тот час
Мы вам начешем вшивый затылок,
Будете помнить вы нас.

YouTube

Сегодня день рождения Анны Ахматовой.

Проводила друга до передней,
Постояла в золотой пыли,
С колоколенки соседней
Звуки важные текли.
Брошена! Придуманное слово -
Разве я цветок или письмо?
А глаза глядят уже сурово
В потемневшее трюмо.

Когда я ночью жду ее прихода,
Жизнь, кажется, висит на волоске.
Что почести, что юность, что свобода
Пред милой гостьей с дудочкой в руке.

И вот вошла. Откинув покрывало,
Внимательно взглянула на меня.
Ей говорю: «Ты ль Данту диктовала
Страницы Ада?» Отвечает: «Я».

24 июня началась война 1812 года. У Цветаевой есть просто великолепный стих "Генералам двенадцатого года":

Вы, чьи широкие шинели
Напоминали паруса,
Чьи шпоры весело звенели
И голоса.

И чьи глаза, как бриллианты,
На сердце вырезали след —
Очаровательные франты
Минувших лет.

Одним ожесточеньем воли
Вы брали сердце и скалу, —
Цари на каждом бранном поле
И на балу.

Вас охраняла длань Господня
И сердце матери. Вчера —
Малютки-мальчики, сегодня —
Офицера.

Вам все вершины были малы
И мягок — самый черствый хлеб,
О, молодые генералы
Своих судеб!

https://www.youtube.com/watch?v=PUrjbt32oRM

воин Тан Суллы,  ан (також) специально табе искал  эту пародию...
Александр Иванов жжёт...

https://www.youtube.com/watch?v=TjYUyKFRA90

не удержался ..и ещё немного  Иванова... пародия на Льва Озерова...

https://www.youtube.com/watch?v=-pQ7gSPP1tQ