Подъем от libertas ac servitus в familia хозяина города (Stadtherren) = от "свободной несвободы" к "свободе" труда, предпринимательства, личности, к городскому гражданству внес абсолютно новый элемент в структуру феодального общества, создал среднее сословие. Важнейшим было то, что это новое сословие создало новый, нефеодальный, образ труда, жизни, мыслей. Новая, лично свободная буржуазия подорвала статичный дуализм архаичного феодального общества и утвердилась как динамическая сила, действовавшая между верхним слоем феодальной знати и нижним слоем крестьянства, между господским домом = замок, дворец и деревней = сельская familia. Формирование буржуазного "среднего класса" в первые столетия протекало в целом эволюционно, хотя в Северо-Западной Европе и развилось мощное освободительное движение, тем не менее горожане предпочитали добиваться своего мирными переговорами с хозяином города.
Буржуазия зародилась во вновь развившемся виде поселений – городе, внешний вид и внутренняя структура которого менялась в ходе веков. В верхней точке существования Римской Империи урбанизация означала романизацию. В раннеимперскую эпоху в городских центрах провинций нивелировались весьма разнообразные этническо-культурные группы населения гигантской империи по образу Рима, приводились к единому образцу формы общественной жизни. От римского civitas = город образовались не только европейские понятия citta, cite, ciudade, city. Многочисленные римские реликты давали средневековой Европе модель городской жизни. Завершение римского развития принесло в 212 придание статуса граждан города Рима всем свободным жителям Imperium Romanum императором Каракаллой. По нашим современным представлениям город - это поселение определенной величины с несомненными функциями центра. В римскую эпоху это была система личных отношений, включавшая прилегающий экономический район. Лишь в конце античной эпохи civitas принимают форму, соответствующую нашим современным понятиям. В имперскую эпоху civitas были общинами, обладавшими, например в Галлии, статусом равным статусу племени, имевшего управленческо-культурный центр. Lutetia Parisiorum была пригородом племени паризиев и предшественником Парижа. В первые века н.э. civitates были городскими центрами общины и носили связующий характер для прилегающей сельской местности. Но cives были членами этой общины, а не "горожанами" в том смысле, который мы подразумеваем, говоря о средневековых торговых и ремесленных городах. Античные cives были possessores (собственники) в первую очередь сельскими землевладельцами, часто имевшими обширные латифундии, но жившими в городах. Они отчетливо отличались от купцов, торговцев, ремесленников, деятельность которых не касалась civitas. Сельские землевладельцы были связаны с городом как местом расположения магистрата и совета (curiales), которые включали судебно-административный и религиозно-церковный центр городского поселения и его территории. Город и территория составляли civitas и municipium. Центральными пунктами римского города были curia = административные здания, templum = культовый центр, forum = рынок и экономический центр.
С V в. города были вынуждены взять на себя оборонительные функции, окружены стенами, сузились до укрепленного поселения и приобрели черты крепости. Стена разделила город и сельскую местность, городскую и деревенскую форму жизни и поселения. Но и vici, fora (деревни, рынки), дорожные станции в подвергавшихся опасности регионах теперь окружали стенами, мелкие поселения переносили в более защищенные места. Эти укрепленные мелкие поселения (vici, fora) стали предместьями civitates. Крупные землевладельцы однако в ходе IV и V вв. покидают город и живут теперь в своих сельских резиденциях, которые стали укрепленными усадьбами. Как curiales они уже обеспечили себе получение налоговых поступлений своего муниципального округа, как сенаторы, которыми они теперь являлись, они получили и иммунитет от обязательных повинностей перед государством. Иммунные владения сенатской аристократии закрепились на территории (pagus) civitas и поглотили ее. Их частные армии = клиенты превратили эту аристократию в настоящих хозяев страны. Вместе с их резиденциями обедневший город покинула и культурная жизнь, переместившись в сельские резиденции = villae urbanae. Городские центры оказались изолированы от территории, здесь продолжали жить мелкие и средние землевладельцы, на которых легли теперь общественные повинности, в первую очередь строительство стен. Но войны и принудительный труд ослабляли этот средний слой и свободную экономику в целом. Никто не хотел больше занимать места в курии, к этому приходилось принуждать. Так как чиновники государства, такие как curator и defensor civitatis теперь собирали налоги, самоуправление и компетенция магистрата сократились до минимума. Позднеантичная городская автономия пала жертвой налоговой системы, а не захватчиков германцев. В городе, приобретшем черты господского владения, все большую власть и влияние приобретал христианский епископ, благодаря тому, что его диоцез по прежнему включал в себя как город, так и территорию. Он получил судебные права и на переломе V в. даже стал хозяином города. Так возникли церковные города-государства. На этом была достигнута последняя ступень структурных перемен поздней античности.
В пограничных провинциях функции городов сократились в еще большей степени, даже если они и не умерли, как считалось ранее. Новейшие археологические изыскания позволяют допустить, что жизнь в римском городе Carnuntum, восточнее Вены, продолжалась, вопреки существовавшему до недавнего времени мнению о его гибели. Центр тяжести тем не менее сместился. В Галлии, Испании, Италии и римской Германии римские города сохранились на прежних местах, лишь мелкие поселения переместились на защищенные возвышенности. В районе лимеса население спасалось в пограничных крепостях (Регенсбург). Источники называют эти укрепленные поселения castra, они взяли на себя функции старых городов с крепостными стенами. Сюда же перебрались и епископы (епископы-беженцы: Lavant в Тироле, Chur в Швейцарии, Venasque в Провансе). В Бургундии vicus Дижон был преобразован в castrum, и сюда перебрался епископ Лангра. Поскольку в королевстве Меровингов civitas и castrum были уравнены, можно даже говорить о возрождении городов и городских функций, разрыва в ранее предполагавшемся масштабе никогда не было, ведь и в так называемые темные века возникали новые города, а во Франции, стране римских civitates, castra становятся центрами pagi = округов, и в них располагаются резиденции графов. Благодаря этому эти окружные центры становятся центрами суда, управления, военной организации. Графы и их представители: vicarii, tribuni взяли на себя задачи занятых до этого церковной курией магистратов и контрольных органов. Территории старых civitates при этом часто разделялись на несколько округов = pagi, а их права децентрализировались. Самоопределение и самоуправление прекратили свое существование. Округа и графства стали формами организации господских владений. Пфальц, королевский двор занимают место старой curia, а со второй половины VI в. выходят на передний план резиденции епископов, поскольку королевские права в значительной степени сконцентрировались в руках епископов. Так как и торговля основными товарами (соль, железо, скот, зерно) в королевстве Меровингов никогда не прекращалась, то римские civitates и новые castra сохраняли рыночные и распределительные функции, особенно по отношению к продукции горнодобывающей промышленности. Здесь же организовывалась чеканка монеты. Рынок, монета, таможня со времен Каролингов становятся главной законной и экономической составляющей городского поселения. Ранние торговые места и укрепленные рынки (нем. Burgmarkt) отличались от старых римских городов в меньшей степени межрегиональной торговлей, чем производством. У civitates и castra меровингской Галлии не было римских экспортных ремесел.
Относительно высокоразвитая экономическая жизнь Южной Франции резко сократилась в VII в., в Северной Франции лидерство взяли на себя города Нейстрии, а города Австазии нагнали их экономически несколько позже. Торговые пункты региона Мааса и Шельды по каролингским источникам имели выдающееся экономическое и второразрядное военное и управленческое значение. К ним возможно восходит голландское и английское название горожан, poorter и portsman. В Восточной Империи Франков (Francia orientalis) по правому берегу Рейна важную роль играли как новые крепости (нем. Burg), такие как Вюрцбург, Эрфурт, Бюрабург/Фритцлар, Мерзебург, Магдебург, так и преобразованные в castrum бывшие лагеря римских легионов Регенсбург, Аугсбург и Страсбург. Слово Burg обозначало теперь городское поселение, лишь позднее его вытеснило слово Stat = Stadt (нем.город). В их топографии господствовали три элемента: стена = укрепления, торговое место, королевский двор = господская резиденция, также резиденция епископа. Рыночные и ремесленные поселения возникали чаще всего вне стен города вокруг церквей, монастырей с могилами святых и при кладбищах, например Св.Эммерам у Регенсбурга, Св.Афра (и Ульрих) в Аугсбурге, Алискамп перед Арлем в Провансе. С IX в. торговые привилегии становятся обычными для носителей церковного иммунитета, но не они были важны для того, чтобы поселение стало городом. В пограничном восточнобаварском регионе со значительной торговлей скотом, солью, оружием и медом каролингская торговая и экономическая системы существовали вокруг трех таможенных пунктов на Дунае: Линц, Эпаресбург (возможно Иббс) и Маутерн = два римских поселения и одно поселение-бург с торговой функцией.
Хоть период нашествий IX-X вв. и нанес тяжелый удар по ранним городам архаичной Европы, но их защитная функция вновь выступила на первый план, городские стены восстанавливались и укреплялись (Регенсбург ок.920). Место слабых графов вновь заняли епископы как хозяева-защитники городского населения, прежде всего в Верхней Италии и Франции. В обмен на то, что они взяли на себя строительство стен, к ним перешли и права господина (графство), а графы были вытеснены из города. Город и сельская местность вновь оказались разделены, при этом резко. В Италии граф господствовал теперь в contado = сельской местности, старом pagus. Незащищенные, густонаселенные торговые и ремесленные поселения пригородов теперь окружаются стенами или перемещаются внутрь старых. Так возникли новые укрепленные поселения (нем.Burgorte), такие как т.н. Heinrichsburgen первого короля саксонской династии Генриха I. Идеальным примером являются новые графские castra Фландрии, прежде всего Гент и Брюгге, в которых сконцентрированы резиденция графа и его представителя (кастеляна), административные здания, склады, судебный зал, жилища членов гарнизона (нем.Burgmannen), но рынок и поселение горожан находились вне города. В Германии X-XI вв. господствовал тип города-крепости (нем.Burgstadt). Туже систему мы наблюдаем в Венгрии, каждый комитат имел свою центральную крепость с рынком, которые разрослись до города. Славянские укрепленные рынки (gord = крепость, позднее mesto, gorzane = горожане, также рус. город) имеют тоже происхождение. Приметами каролингско-оттоновского города-бурга были рынок, королевский замок, церковь и остальные дома. Эти приметы мы встречаем и в Скандинавии (Бирка, Хаитхабу). Англосаксонские укрепленные поселения служили судебными, церковными, экономическими центрами окружающей сельской местности, соизмеримой по величине и числу жителей с таковой на континенте. Остатки римских городов назывались здесь в VI в. cair < castrum, а burh, borrough служили обозначению новых укрепленных поселений (Lundenbyrig = Лондон, Cantwarabyrig = Кантербери = укрепленное поселение торговцев).
В политическом развитии Центральной Европы наблюдалось три основных тренда: разделение города и деревни, противоречия между городом и знатью и возникновение буржуазного духа параллельно с благородно-рыцарско-феодальным обществом и образом жизни. Оттоновско-салический режим усиливал епископства и монастыри передачей им королевских прав, иммунитета и земельных владений, выделяя этим крупные старые епископства и вытесняя графов в сельскую местность, где они возводили свои замки, а знатные фогты церквей (нем. Edelvogt, Vogt – защитник, лат. advocati, т.к. церковь не имела права прибегать к насилию, то функции по защите и поддержанию порядка во владениях монастырей и епископств передавались представителям знати) устраивали свои резиденции. Их примеру в XI-XII вв. следовало поднимающееся сословие министериалов, представители которого также возводили свои замки (башни) в деревне. Города были со всех сторон окружены владениями и судебными правами знати, ее укреплениями (нем. Burgorte), стоявшими на возвышенностях или на краю деревень. Расположенные рядом с этими укреплениями поселения (в нем. слово Burg означает как раннесредневековый город, так и феодальный замок) были не настоящими торговыми центрами, но судебными и управленческими центрами, здесь же находились представители таких профессий, как мельник, пекарь, мясник, трактирщик, банщик. Наряду с ними процветали крепости городского типа (нем. также Burg), такие как основанный между 1040 и 1050 салический Нюрнберг. С XII в. слово Stat начинает вытеснять слово Burg. Крупные имперские и епископские города отражали антагонизм знати и городов, но и в имперских владениях Штауфенов в их новых городах формировался управленческий патрициат министериалов и воинов-рыцарей (нем. Burgmann). Но за исключением Италии города средневековой Европы не выпадали из феодальных отношений. В Италии знать c древнеримских времен была городской и итальянские коммуны стремились подчинить себе прилегающую сельскую местность, вынуждая этим сельскую знать переселяться в города. Разделение города и деревни затрагивало в наибольшей степени политическую, судебную, управленческую сферы, тем интенсивнее становились экономические отношения между центрами потребления, ремесленного производства, ближней и дальней торговли и транспорта с одной стороны и аграрными производителями с другой. Городской рынок стал центром региональной и местной экономики, влияние которого простиралось далеко за границы владений. Постепенно отступала на задний план центральная функция города в церковной организации, зато развиваются функции центра и передачи выросших при церкви науки и литературы. С образованием школ и университетов, таких как Париж, Болонья, Монпелье, Неаполь, буржуазные города становятся центрами стран и владений.
Судебно-административное отделение города от окрестностей сделало его своего рода автономией, которая являлась по сути судебной общиной. Возможно в городе получила шанс продолжить свое существование франкская судебная община, в которой были разделены властная и судебная функции. Избранные из числа горожан судебные заседатели развились в органы коммунального самоуправления: consules в Италии и Юж.Франции, iurati во Франции, aldermani в Англии. Строительство стен в растущих городах расширило круг задач этих людей, к ним перешел и надзор за рынками. Общественные органы были эффективнее господских, здесь сумела развернуться личная инициатива и способности городской общины. За исключением Северо-Запада, нигде не возникали революционные coniuratio = клятвенные союзы, направленные против хозяина города, за расширение полномочий самоуправления. Тяга к автономии и формированию товариществ в XII-XIII вв. было трендом как в городе, так и деревне. Не только "городской воздух делал свободным", но и "корчевание делало свободным". Но городской воздух делал свободным лишь после того, как переселенец проходил промежуточную стадию под девизом "городской воздух делает зависимым" и передавал себя под власть хозяина города. В Динане каждый переселенец в середине XI в. подлежал графской власти по определению, так как свободные люди были подсудны графу.
Реформаторство в области управления, суда, права в развитии буржуазии и города с середины XI в. состояло в обогащении и расширении сохранившихся остатков свободы, самоуправления, общины. Экономический подъем ускорял рост городского населения. Возродившаяся морская торговля поощряла ремесленное производство и увеличивала его прибыль. Ремесло перемещается из господских дворов в город и концентрируется здесь. Приток из деревни покрывал потребность в рабочей силе. Так в средневековье возникли большие города Европы. В Ломбардии и Фландрии развилась международная текстильная промышленность; это превратило их в ведущие производственные и городские территории Европы. Но и средние и мелкие города не остались в начальном состоянии. Пригороды включаются в новые стены общего урбанизированного поселения. Дуализм крепости (Burg) и торгово-ремесленного поселения постепенно сглаживается, новые горожане, до сих пор называвшиеся urbani именуются теперь cives. Нередко поселения перемещаются на новые, более благоприятные места, как это произошло в Мюнхене, Штраубинге, Ингольштадте, Хаме, Хайнбурге, венском Новом Городе. Стены с башнями определяют теперь внешний вид города. Новые города востока Центральной Европы и побережья Балтики следуют примеру старых.
Таким образом можно сказать, корректируя Макса Вебера, что между поздней античностью и средневековьем не было периодов, когда не было бы городов, как минимум существовали промежуточные формы, прежде всего как укрепленное поселение (нем. Burgsiedlung). Функции города однако сместились. Следует однако подчеркнуть, что экономический рост и общественная мобильность развили новый базовый элемент феодального мира и новый тип города с централизирующей экономической и культурной функцией, а также новое сословие с новым самосознанием и менталитетом. Эта новая форма поселения соответствовала новому человеческому типу; человек и поселение находились здесь во взаимной функциональной связи. Обитавшие в IX в. в civitates = старых городах, таких как Регенсбург, cives были в правовом и социальном отношении не горожане, а "жители". Обитатели старых и новых городов принадлежали к familia хозяина или хозяев города, короля или епископа, или обоих в Регенсбурге. "Буржуазия" (здесь мы сталкиваемся с неоднозначностью перевода, в нем.языке слово Bürger, происходящее от Burg, означает одновременно "горожанин", "гражданин" и "буржуа"), как и министериалитет, происходила из несвободы и зависимости familia; это был второе сословие "свободной несвободы". Городская свобода развивалась ступенями и фазами с различным содержанием; ее развитие подхлестывалось как господской властью, которая предоставляла свободы и даровала права, получая прибыль виде налогов, так и внутренними процессами.
Если взять для сравнения развитый немецкий город с 1170 до 1250 гг., то следует назвать старые civitates и castra предгородскими поселениями. Житель старых городов IX-X вв. был fiscalinus, крепостной короля и член familia епископа города, имевший особые права. Если он хотел добиться более высокого правового положения, то должен был освободиться. Бежавшие от своих господ пришельцы должны были сначала вступить в familia хозяина города, до того, как они по истечению определенного срока, отличавшегося от города к городу, чаще всего один год и один день или 10 лет, получали свободу. Эти правовые положения и социальные нормы исключает возникновение буржуазии из революционных движений. В принципе Европа этого периода не знала революций; ведь такое революционное, преобразовавшее власть и общество явление, как церковная реформа, связанная с именем Григория VII, проводилась под видом восстановления старых добрых норм. И тем не менее ее результат был революционным, она разрушила архаичный и раннефеодальный порядок, который демифологизовал сакрально легитимированную королевскую власть и таким образом способствовал началу общеевропейского освободительного движения в мобильном обществе и созданию идеала libertas ecclesiae. Этот лозунг, декларируя независимость прежде всего римского церкви, а также стремление к независимости других имперских церквей от власти короля, задал тренд всего общественного развития эпохи, а своей связью с призывами к миру, труду, защите, он затрагивал общие интересы всех низших слоев, горожан и крестьянства.
Примеры Вормса, civitas publica, и Регенсбурга, столицы восточнофранкской империи, показывают, что король и епископ управляли хозяйством, обществом, устройством своих городов через должностных лиц. Cives Регенсбурга подчинялись викарию (vicarius) и субвикарию (subvicarius). В первом можно видеть предшественника будущего бургграфа (нем. Burggraf - управляющий замком, городом, лат. praeses), во втором предка "гансграфа" (нем. Hansgraf) = ведущий и руководитель королевской караванной торговли, которая велась из Регенсбурга в направлении славянского востока и в значительной степени была работорговлей. Экономика этих старых городов ориентировалась в первую очередь на потребление и потребности обитателей пфальца и резиденции короля и епископа, светского и духовного хозяев города. Здесь был местный и региональный рынок, а также транзитная торговля, здесь наряду с товарами окрестных поместий велась также торговля продуктами массового производства из других краев – железом, рабами, скотом, оружием и т.д. Дальней торговлей занимались cives; под руководством гансграфа (hanse = конвой, сопровождение) они караванами отправлялись в дальние страны, как позволяет предположить Раффельтеттское таможенное положение (Raffelstetter Zollordnung, 903-906). Такие города, как Регенсбург, уже в X в. имели интернационально пестрое население из рабов, греков, итальянцев, французов. Регенсбург, наряду с Прагой на востоке и Магдебургом на севере, был важнейшим рынком славянских рабов, и он находился в доказанной связи с крупнейшими рынками рабов Запада – Венецией и Генуей на Средиземном море и Верденом во Франции. Этих людей продавали в Левант и на Иберийский полуостров, но некоторые оставались в стране и распродавались на месте. Рабство в Европе начало вымирать лишь в X в. Раффельтеттское таможенное положение доказывает по крайней мере существование работорговли в нач.X в. для Моравии, для Праги оно доказано во второй половине века. Успешные горожане (cives), которые сумели выдвинуться при хозяине города как mercatores и negotiatores = купцы и торговые агенты, и при этом сами стали очень богаты (praedives), получали – в очень редких случаях – королевский диплом о свободе. Старейшие cives, не имевшие гражданских прав, были купцами (занимавшимися дальней торговлей) и караванщиками, но не по собственному почину и не под собственную ответственность. Тот факт, что они занимались дальней торговлей, доказывает не только Раффельтеттское таможенное положение, но и то, что в Регенсбурге они были женаты на славянках, гречанках, француженках, что доказано документально. Несомненно они говорили на иностранных языках. Их местом жительства в Регенсбурге, как и Аугсбурге, были старый "соборный замок" (нем. Domburg – укрепленный собор) или город-крепость в пределах стен старого римского лагеря.
Трудно представить, что эти группы купцов и агентов, жившие в защищенных civitas = старом городе и связанные с властью, были приводом социального подъема, хотя их богатство и экономические позиции вышли далеко за рамки крепостной зависимости и familia и вынуждали короля к развитию города. Социальная динамика и мобильность в таких городах, как Регенсбург, Аугсбург, Пассау, Констанц, исходили из предместий, лежавших за пределами городских стен, и в таких новых городах, как Нюрнберг, их следует искать в жилых районах за пределами укреплений в suburbia = предместья (portus).