ПОСОЛЬСКИЙ СБОР
- Ну что ж… Нет так нет… Молчи… - крякнул Ярослав завязав потуже лодыжки пленницы. Немного подумав, воин решился на крайние меры и, подойдя к столику, взял лежащий на нем клевец. Вернувшись к стоящей на коленях танцовщице, Ярослав посмотрел на нее. На ее смуглость лице явно читалось презрение и некая холодная готовность. Видимо, татарка уже все для себя решила. «Ну и пусть» - пожал плечами Ярослав, - «Смерти она все равно не дождется». Зайдя ей за спину, воин занес для удара оружие, перехватив его у лезвия, после чего резко опустил рукоять клевца на затылок женщине. Та, конечно же, упала без чувств. Ярослав, проверив пульс танцовщицы, облегченно вздохнул, радуясь, что в этот раз процедура успокоения пленника прошла гладко, а не как обычно, с побочным эффектом в виде смерти. Положив пленницу на живот, Ярослав пропустил оставшийся моток веревки через перевязанные руки и ноги, после чего, стянув их насколько возможно, перевязал концы веревки двойным узлом, чтоб наверняка. Ярослав не знал ни одного человека, который бы смог выпутаться из такого переплета. Хотя, бес их знает, этих татарок-цареубийц. Может, их и такому искусству учат.
В любом случае, Ярослав, уже не беспокоясь, что по возвращению он увидит кучу веревок, да сзади ему в шею воткнется отравленная игла, вышел из шатра. Намереваясь размяться в какой-нибудь стычке пожарче (хотя, учитывая перевес сил, любая стычка вскоре превращалась в бойню), воин подхватил щит, что подпирал одну из стен ближайшего дома. Пробежав пару кварталов, Ярослав к своему ликованию увидел пару десятков стрельцов. Несколько из них лениво отстреливали выбегающих из каменной пристройки, что была у стены, татар, остальные совещались, встав кружком, о плане взятия этого здания без всяческих потерь. Один предлагал татарву из пристройки выкурить, второй предложил пороха у пушкарей стащить и, поджигая, закинуть и тут же ворваться в суматохе. «Ох уж русская смекалка» - ухмыльнулся Ярослав, подходя к стрельцам. Сотника, али еще какого представителя власти средь не было, так что заминка была вызвана в первую очередь и этим. «О да, коли сотник бы им приказал, они бы как миленькие его наскоком взяли» - поглядел на здание воин, - «А уж коли не так, то конечно, надо бы подумать до утра, оно же мудренее». И правда, уже давно шел вечер, близилась глубокая ночь, а бои все шли. Старания вот таких вот задумчивых и вдумчивых стрельцов. «Ненавижу. Почти всех» – поправился Ярослав.
- Здрав буде, воины русские, - поприветствовал «краснокафтанников» воин. Те, уделив на изучение богатыря не больше секунды, продолжили, перебивая друг друга, предлагать планы захвата пристройки. Пока один из них не прошептал что-то второму. Вскоре это «что-то» передалось каждому, и «краснокафтанники» замолкли.
- Это не ты ли де спас батюшку-царя? – прищурившись, спросил первый. Ярослав согласно кивнул, не видя смысла в утаении правды, - а…
- И что же барин тут делает? – ехидно осведомился второй.
- Решаю ваши проблемы, молодцы. Вам бы в атаку пойти, - ткнул клевцом в сторону здания Ярослав
- Дык, нам бы, чтоб потом отпевать никого не пришлось, чтоб без… - растерялся третий стрелец.
- Коли вы так думать будете, вы тут просидите еще денька три, - покачал головой, - давайте так – я сейчас войду туда, а вы сразу за мной. Первый стрелец, который, судя по всему, считался у этой компании лидером, оглядел окровавленные руки Ярослава (кровь была воина. Из множественных ран и царапин все еще сочилась кровь, но это как то не особо волновало) и потерянно кивнул, - вот видите. А вы думали. Татар то там мало, всего то человек с десять, больше там просто не сможет оборону держать. Тебя звать как?
- Григорий… - замявшись, ответил стрелец
- Ну, значит, действуем, Григорий… - кашлянул Ярослав и, подойдя к пятерым «краснокафтанникам» с огнестрелами, наказал им, - вы по окошкам тем палите, чтоб татарва на подходе никак нам не навредила.
- Дык, басурмане и так не отстреливаются, огнестрела то нет, - улыбнувшись, ответил Гришка
- Ну и на том хорошо, - сухо ответил воин, перехватив клевец и направившись к двери.
Услышав возню за дверью, Ярослав чуть слышно вздохнул и резким пинком открыл дверь, вбегая в пристройку. Сразу развернувшись вправо, Ярослав в глубине души сильно порадовался за правильный выбор. Татарин притаился как раз справа. После скользящего удара по щиту, клевец Ярослава воткнулся в ногу казанца, защищенной лишь тонкими штанами. Тот взвыл, но крик его был прерван повторным ударом оружия в череп. Краем глаза заметив небольшого и юркого татарина в кольчуге и метательным ножом, Ярослав, повинуясь рефлексам, пригнулся. Услышав, как нож просвистел над его головой, как сзади послышался натужный вздох, воин повернулся.
- Гришка! – крикнул второй стрелец, нагнувшись к упавшему оземь товарищу. Нож воткнулся тому в грудь, так что шансов выжить и Григория не было.
- Пусть! Это война, стрельцы, в ней есть потери! В атаку! – прорычал Ярослав, бросившись к татарину, уже доставшему саблю. Приняв рубок кривого клинка щитом, воин сделал казанцу подсечку и уже лежачего добил резким ударом клевца, проломившего басурманину грудную клетку.
Несколько стрельцов с воодушевляющими кличами на устах ворвались в пристройку, налетая на басурман и попросту давя их числом. Ярослав ошибся в количестве татар – их было заметно меньше десяти, возможно даже вдвое. Во всяком случае, с пяток уже лежало на земле, изрубленные или Ярославским чеканом, или стрелецкими саблями. Пройдя в коридор пристройки, стрельцы и воин разбрелись по помещениям, дабы проверить наличие выживших. Проверив две комнаты, которые оказались абсолютно пустыми, Ярослав вошел в третью. Там стоял басурманин в полном боевом облачении. Как только богатырь вошел в комнату, взволнованный татарин схватил со стола свою саблю.
- Басурманин, значит, - ухмыльнувшись, подошел к казанцу воин. Тот в ответ крикнул несколько фраз на своем непонятном наречии и ринулся в атаку. Ярослав, приняв защитную стойку, подставил щит под два первых удара сабли. Воин, решив усложнить себе задачу (просто по натуре своей любил Ярослав трудности) отбросил в сторону щит и, подцепив концом лезвия клевца саблю татарина, как следует сунул ему в челюсть. Бросив клевец на пол, Ярослав перехватил кисть нападающего, воин резко ударил татарина коленом в живот и, уже согнувшемуся, добавил этим же коленом в лицо. Заломив руку басурманина, богатырь заставил казанца отпустить саблю. Подхватив восточное оружие, Ярослав усмехнулся
- Ох, много сегодня пленных у меня будет… Ах, много… - после чего расчертил на спине казанца две кровавые полосы.
Подняв с пола свой клевец, Ярослав повесил его за петлю на поясе, а после схватил басурманина за волосы и потащил его в коридор. То ли тот уже был без сознания, то ли у него был чресчур высокий болевой порог, но казанец стоически молчал. Когда Ярослав вышел с волочащимся следом татарином, он столкнулся лицом к лицу с неким корнастым человеком. Заросшее лицо и тело, покрытое рубцами и синяками – все говорило о том, что это был пленник татар. И, возможно, пробыл он в плену достаточно долго.
- Как звать тебя, земляк? – тяжело проговорил пленник, прихрамывая подойдя к воину.
- Ярославом зовут, - глухо отозвался воин, достав с пояса моток веревки и начав связывать татарину руки. Тот очнулся и попытался укусить воина, но громкая пощечина охладила пыл басурманина
- Разреши, Ярослав, мне поквитаться с обидчиком моим, - сказал пленник, кивая в сторону татарина, - Много горя он мне принес…
Ярослав поднялся и оглядел человека. Его тела представляло собой сплошной синяк. «Мда, тебе бы к лекарю, друже, а не месть творить» - заметил Ярослав, после чего, испытав некоторую жалость к пленнику, кивнул
- Ну бери, коли так.
- А разреши саблю взять твою?
Ярослав пожал плечами и протянул ему оружие татарина. С обессиленным пленником, в крайнем случае, можно справиться абсолютно голыми руками. Но в планы человека это явно не входило. Тот, тяжелыми движениями два раза опустив саблю на шею, посмотрел, как голова басурманина покатилась по полу, брызгая черной кровью. В глазах пленного читалось некоторое удовлетворение. Ярослав с некоторой обеспокоенностью взглянул на падающего без чувств пленника. Тот, облокотившись на стену, медленно сползал на пол.
- Что? Ну да, ну да… - крякнул от досады Ярослав, - стоит уже привыкнуть таскать на себе пленников и раненных. Или все сразу, - кашлянул он, закидывая на плечи человека, - тяжел, собачий сын.
Ярослав быстро побрел по направлению к лагерю. Увидав по пути молодого стрельца, воин спросил у него
- Эй, стрелец! Где тут лекаря найти можно?
- В лазарете, - указал он на длинный шатер поблизости и поспешил к местам, где шли баталии.
- Эх… - крякнул Ярослав, устроив коренастого пленника получше на своих же плечах и войдя в лазарет. Поблизости хлопотал молодой, судя по всему, пушкарь, который был по совместительству и лекарем. Сейчас он бегал вокруг стола, на котором лежал раненный в спину человек. Времени у лекаря явно было в обрез
- Эй! – крикнул Ярослав, сваливая на ближайшую лавочку едва дышащего пленника, - подлечи-ка человека, коли лекарь!
Тот уставился на него своими усталыми глазами. Его взгляд, казалось бы, готов был испепелить Ярослава
- Может быть, кто-то…
- Это уже не моя проблема, - покачал головой воин, прервав фразу пушкаря, - делай с ним, что хочешь. Режь, зашивай… Мне все равно.
И, с чувством выполненного долга, Ярослав вышел из лазарета и направился к своему шатру.
Покуда воины тешили свою удаль, а князь Оболенский решал насущные дела, в его шатре, размышляла о жизни спасенная им англичанка. Ее участь была лучше, нежели участь татарки, но все же пока положение дел было не лучшим
Англичанка огляделась - обычный осадный шатер – походный лежак для господина, застеленный медвежьим мехом (похоже, молодой наглец любит комфорт, иные и без шкур обходятся), кое-какая утварь, да ворох тряпья у входа, на котором расположились двое молодых воинов в диковинных нарядах, не похожих ни на русские, ни на татарские боевые одежды. Впрочем, расположились, это громко сказано – у обоих были связаны руки. Один лежал, не шевелясь, и, похоже был без сознания. Второй, сероглазый шатен, внимательно посмотрел на вошедших, но ничего не сказал.
- Располагайся, - хохотнул бородатый и ткнул пальцем в барское ложе.
Изабель гордо вскинула голову, насколько позволяла высота палатки и, проигнорировав «любезность» мужика, присела рядом с пленниками (но все же чуть в стороне чтобы не решили ненароком, что она с ними).
- Эх, хорошо, - крякнул ополченец, усаживаясь. Похоже, бородач был вполне доволен. Еще бы, рядом с собой он плюхнул увесистый мешок, из которого торчал кусок дорогой ткани – похоже, добычи на его долю хватило.
- Так значит, твой барин дозволяет своим людям грабить мирные дома? Хорош господин, нечего сказать! – Изабель насмешливо скривилась.
- Слушай ты! – взвился мужик. – Да барин…, да батюшка Владимир Романыч…, да молодой князюшка…, да он мне….
Но англичанка уже не обращала внимания на захлебывающегося возмущением холопа. Из всего невнятного квохтания она вынесла для себя довольно ценную информацию – ее спасителя, а по совместительству и пленителя звали Володимер Романовьич и был тот Володимер птицей высокого полета. Изабель начала было думать, как бы вытянуть из простоватого тюремщика что-нибудь более значимое, но тут лежащий пленник шевельнулся.
- Нэтхъуэ, - тихонько позвал его шатен. В его голосе слышалось беспокойство, а еще Изабель поняла, что парень растерян. - Альхамду лилля!
Второй придвинулся ближе к товарищу и начал тормошить его, бормоча что-то непонятное. Изабель вздохнула, похоже, парню не жить.
В палатку вошел молодой ополченец, поглядел на пленников, перебросился парой слов с бородатым. Англичанка расслышала лишь «Барин приказал!» Бородатый поморщился, но полез за пазуху, достал оттуда флягу, бросил Изабель.
- Держи, девка, барин добрый у нас.
Девушка ловким движением подхватила сосуд с водой, выпростав руку из мехового тепла. Ощутив пальцами сквозь толстую стенку бульканье переливающейся внутри жидкости, Изабель неожиданно почувствовала мучительную жажду. Странно, а до этого, вроде, не замечала. Она кивнула головой охраннику:
- Благодарю. – Но бородатый не обратил на нее внимания, а прикрыл глаза и начал клевать носом. Вцепившись тонкими пальцами в крышку, англичанка не без труда ее вытащила. На несколько секунд она блаженно припала губами к горлышку сосуда. Вода была чуть тепловатой, согретой телом охранника, но все же это было самое вкусное, что Изабель когда-либо доводилось пробовать. Оторвавшись, наконец, от фляги, англичанка почувствовала себя неуютно. Она бросила взгляд на пленников. Лицо сидящего было невозмутимо, он казался погруженным в себя но что-то в его облике заставило Изабель почувствовать укол совести. Она вздохнула и протянула парню флягу. Тот глянул вроде как с недоверием, шевельнулся, но брать не торопился, Изабель кивком головы показала на лежащего:
- Ему нужно.
Парень согласно кивнул, взял флягу:
- Джаза-кя-Ллаху хайран!
Он попытался приподнять голову своего друга, но связанные руки мешали. Нет, так не пойдет! Изабель посмотрела на них, потом начала разглядывать свою одежду. Дорогие восточные тряпки были скользкими и легкими, они вовсе не годились для перевязки. Англичанка решительно встала, охранник вскинулся, недовольно хлопая глазами.
-Послушай, э..э…, твой хозяин вряд ли будет доволен, если его пленники умрут. А потому давай-ка, развяжи их. Все равно бежать некуда. Да и слабые они.
Бородач рассмеялся:
- А коня им не надо впридачу?
Англичанка возмущенно выгнула брови, но ничего не сказала. На некоторое время в палатке воцарилась тишина. Потом послышалось бормотание:
- А ну и впрямь помрут…, греха не оберешься…, батюшка Владимир Романыч гневаться будут…
Ополченец опять полез за пазуху (склад у него там, что ли?), вытащил оттуда более-менее чистую тряпицу, кинул девушке и кивком головы указал на лежащего:
- Перевяжи.
Изабель вновь поблагодарила охранника, помогла сероглазому шатену сесть поудобнее, вдвоем они с горем пополам напоили раненого. Потом девушка как смогла, перевязала парню голову, хотя и не была уверена, что это поможет.
Закончив, Изабель решила привести себя в порядок, немного прибрала волосы, оправила растрепанную одежду. В конце концов, когда придет время разговаривать со своим могучим избавителем, он должен понять, что, несмотря на бедственное положение, она настоящая леди.
Шатен, неловко держа флягу связанными руками, опрокинул остатки воды себе в рот. Потом он улыбнулся девушке и ткнул себя в грудь большим пальцем:
- Болат!
Изабель не совсем поняла – то ли это его имя, то ли они с перевязанным братья, но на всякий случай улыбнулась в ответ и показала на себя:
- Изабель.
..........................
Из города слышались восторженные крики победы. Наконец этот
кошмар подошел к концу, артиллеристы вздохнули свободно. Еже ли не царская
дружина, смяло бы русских пушкарей под натиском басурман. Это было чудо для
них, настоящее, обыкновенное чудо. Все оставшиеся в живых из Морозовского полка
расположились у самоходной башней, за рвом.
Не чувствуя ног, лежа и глядя в небо, они благодарили бога за спасение их жизней. Все закончилось - это
мысль не радовала людей, скорее приводило в оцепенение. Столько дней осаждали
Казань. Какой только страх они не испытывали. И вот теперь все кончено, что
дальше, снова обыденная жизнь, и забыть этот ужасный сон? Они не смогут, будут
помнить, не понимая, радоваться победе или оплакивать погибших товарищей. И все
же, им стало легче, все больше светлых лучей появлялось в их сердцах. Как будто
само небо посветлело и разогнало сковывающие тучи.
Тишину разорвало резкий голос:
- Лекари среди вас есть?! – кричал совсем молодой парнишка.
- Есть, чего надо тебе. – устало вопросил Иван. Мальчишка
быстрым шагом, перепрыгивая канавы подбежал к Миронову.
- Лекарей не хватает, раненых с Казани несут, числа им
невидна, того и гляди помрут все. – задыхаясь выпалил он.
- Веди малой. – Иван поднялся, вышло у него это неуклюже, и
побрел за юнцом.
Все та же известная дорога, вчера он уже шел по ней, как
посыльный, сегодня как лекарь. Это ирония немного рассмешила уставшего Ивана. С
раннего детства отец отдал своего старшего сына учиться грамоте и набираться
опыту у ученых людей в Монастырь. Странно, но за восемь лет пребывания в
монастыре, молодой Иван не проникся православием, наоборот, он стал человеком с
холодном разумом, и всегда рассуждал ясно. Когда батюшка спросил его : «Ты
веруешь в бога?», на что Иванушка
ответил «Нет…», это смутило старца, но потом добавил « Я знаю что он есть,
зачем же мне в него верить». С тех пор его держали в ежовых рукавицах,
наказывая за малейшее непослушание, так же это относилось и к учёбе. Учили с
палкой в руках, и били ей по любой возможности, через пот и кровь Иван впитал в
себя науку. Выучили его людям помогать, вылечивать недуги и заживлять раны.
Учил его старый знахарь из небольшой деревушке, славный дядя был, чудной.
Нравилось Ивану слушать его, про тело человека, про травы лесные и про
заморские чуда. Не редкость было, что старик заговаривался и начинал
рассказывать сказки про страны иноземные и зверей невиданных. Больше всего
Ивану нравилось ходить в лес за травами,
в эти дни были всегда светло и старик говорил что лес благосклонен к мальчику.
Вывел его из лабиринта воспоминаний , тот же резкий голос
мальчишки:
- Пришли, заходите вон в ту палатку, там дожидаются
раненные, а я пока батюшке расскажу. – закончив, паренек рванул с места и
скрылся среди раненых.
Миронов вошел в палатку, она пропахла кровью и гнилью. На
земле лежали несколько раненых, у всех в основном с рубленными ранами. Один
постанывал, и Иван решил осмотреть его первым. Так начался ещё один долгий
вечер. Действительно, раненные все прибывали и прибывали. Изредка заглядывал
мальчишка, узнать что нужно, как раненные, что передать. Полевые условия были
ужасны, в темной палатке стояла лишь одна свеча, озаряя пациентов тусклым
светом. Препаратов было очень мало, приходилось экономить, на жизнях. Слава
богу, на руки Ивану не попало ещё ни
одного смертельно раненого пациента, и он надеялся что так и будет. Один за другим
вносили в палатку новых раненных. Как и сказал парнишка, числа им не видна.
Все же, Миронов человек, под закат его силы стали иссякать. Выйдя
из палатки глотнуть свежего воздуха, он увидел всюду раненных, они сидела
опираясь друг на друга, тихо постанывали, и усталым взором молили помочь. Ивану
стало дурно от этой картины и он зашёл обратно в палатку. «Неужели победа достается
вот такой ценой. Сколько же людей здесь, десятки, стони,
тысячи.» Иван отгонял одну мысль за другой. Ему предстояло ещё много сделать.
Невольно в голове
всплывал образ чудного знахаря. Вечера за его книжками. На яву были окровавленные
руки, уставший разум, пелена на глазах.
Пальцы уже не слушались хозяина. Неожиданно вбежал Мишка, так звали
молодого парня, и своим, уже охриплым голосом, обратился к лекарю:
- Иван Алескеич, это прямо чудо какое то, все раненные,
прослышав о вас, идут к вам – невинные глаза сверлили Ивана.
- Лучше принеси ещё мне воды и бинтов, в который раз уже кончаются
– устало прошептал лекарь.
Мишка выбежал из палатки, как за ним же вошли четверо
здоровых людей. Двое держали раненного парня. Четвертый не отрывал взгляда от
места, где стоял Иван. Раненого положили
наземь. Лекарь подошел осмотреть – смертельная рана, худшие ожидания сбылись.
- Чем его? – спросил Иван.
- Сулицей. – мрачно прошипел Четвёртый – Жить будет?
Иван жестом указал войну выйти.
Огнезар несколько секунд пристально смотрел на человека, склонившегося над Григорием. Он успел заметить, как помрачнело и без того изможденное лицо лекаря, когда тот увидел рану. Одна только мысль о том, что Гришка может умереть, причиняла Огнезару во сто крат большие страдания, чем боль в вывихнутом плече. Он крепко стиснул рукоять меча, но все же подчинился молчаливому приказу лекаря и покинул душный шатер. На улице было, впрочем, не многим лучше - десятки, если не сотни раненых, лежавших, большей частью, прямо на земле. Кто-то уже умер, кто-то метался в агонии. Огнезар медленно побрел мимо них, не направляясь никуда конкретно и боясь отдаляться от шатра. Он никогда не был доселе на войне. Да, всякое случалось: и стычки с разбойниками, и конфликты с нечестными конкурентами, был даже поединок с ливонским рыцарем. Но все это блекло, казалось
таким мелким по сравнению с пережитым сегодня. С пережитым... Огнезар невесело усмехнулся: да, ему повезло, неслыханно повезло. А вот многим его товарищам - нет. Перед глазами стояли Емельян, исчезающий за всполохами пламени и бледное Гришкино лицо. Зато мы победили, Царь-бтюшка со своей дружиной переломил-таки сопротивление казанцев. Огнезар зло сплюнул.
Мимо, явно направляясь в шатер-лазарет, пробежал мальчонка. В одной руке он тащил ведро с водой, другой прижимал к груди какое-то тряпье. "Тот же самый, который несколько минут назад выскочил из шатра перед самым его носом" - вспомнил Огнезар. Он схватил мальчишку за ворот рубахи.
- Этот лекарь он как, хорош? - спросил он, когда мальчик поднял на него встревоженный взгляд.
- Иван Алексеич-то? А то! Все к нему идут - сами поглядите.
- Ежели лекарь что скажет о человеке, которого я принес - немедля беги в шатер боярина Нарицкого, понял? - Огнезар легонько тряхнул паренька. - Я в долгу не останусь. Понял? - повторил он громче.
- Понял, барин, что ж я, блаженный?! - пискнул мальчуган и исчез за пологом шатра.У Огнезара немного отлегло от сердца - если мальчишка не солгал, может и выкарабкается Гришка с Божьей помощью?
Он добрался до своего шатра, не обращая никакого внимания на победное ликование, которое постепенно охватывало лагерь осаждающих. Больше всего ему сейчас хотелось упасть и заснуть беспробудным сном. Но было еще одно дело, не терпевшее отлагательства. Дело, о котором Гришка тихо шепнул на ухо перед самым штурмом.
Огнезар с трудом, морщась от боли, снял с себя доспех и, тяжело опустившись на шкуры, выстилавшие пол шатра, выудил из-под своей постели небольшой ларец мореного дуба. Открыв замок маленьким ключиком, который всегда носил на шее, Огнезар с интересом изучил содержимое ларца. Все было так, как и сказал Григорий - "они пришли". Письма.
Одно было от отца: в нем сообщалось, что батюшка его успешно заключил сделку, дано и тщательно подготавливаемую самим Огнезаром. В любое другое время он непременно бы зажмурился от удовольствия, блаженно, как до отвала наевшийся кот. Сегодня, однако, он не был способен уже не то что радоваться, а вообще испытывать какие бы то ни было эмоции. Батюшка так же справлялся о здравии своего сына, а так же о здравии слуг его - Григория и Емельяна. Что-то ответит он отцу, как обьяснит? Второе письмо пришло от дяди. В нем также сообщались добрые новости и, что неожиданно и приятно удивило Огнезара, содержалось несколько слов о его любезной панночке. Она, писал дядя, помнит и любит своего сокола всем сердцем, хранит его подарок и каждодневно возносит Всевышнему молитву за его здоровье. Какое-то время Огнезар лежал ничком, прижав письмо к груди и вспоминал те счастливые месяцы, что они с Марысей провели вместе. Кроме этих двух писем в ларце лежали различные грамоты - подробности торговых операций, совершенных от его имени в Киеве и Новгороде. Их Огнезар глянул лишь мельком - его внимание привлек небольшой свиток, лежащий на самом дне ларца. Он бережно развернул его: на свитке была гравюра - воин в похожем на русский доспехе обезглавливал толстого беса. В лапах бес сжимал белую голубку. Какое-то время Огнезар любовался искусно выполненым изображением, а потом, легонько проворачивая в пальцах одно из оснований деревянного ролика, на который крепился лист с гравюрой, снял его, наподобие крышки. Внутри
полого ролика содержалась свернутая в трубочку записка. Быстро развернув ее нервными пальцами, Огнезар несколько секунд напряженно вчитывался в мелкие строчки. Нахмурился, и некотрое время сидел не шевелясь, будто о чем-то размышляя. Потом вновь перечиталь записку, и процедил сквозь зубы невнятное: "Вот оно что... Ну-ну...". Наконец он поднес документ к пламени свечи: тонкий папирус вспыхнул и погас, оставив в пальцах хрупкую черную шелуху. Огнезар растер ее в ладони и сдул на пол черную пыль. "Ну-ну..." - повторил он. Выудил из-под шкур бурдюк с вином, ополовинил его залпом и, наконец, забылся беспокойным сном.
Ранним утром Огнезар пробудился, сам не зная от чего. Голова болела, в горле саднило, плечо нестерпимо ныло. Выбравшись из шатра, он первым делом опрокинул на себя ведро холодной воды, чтобы хоть немного придти в себя. Отряхнулся и нетвердой походкой направился в лазарет. Осторожно пробравшись в палатку, он опустился на колени рядом с Григорием и пристально вгляделся в его лицо. Выглядел тот едва ли не хуже вчерашнего, однако же был жив - об этом свидетельствовали трепетавшие ноздри и ходившие под опущеными веками зрачки.
- Григорий, эй, Гришка! - тихонько позвал Огнезар, но тот никак не отреагировал.
Рядом с Григорием, там, где вчера еще лежал воин с разбитой головой, сейчас покоился черноволосый
бородатый мужик. Все тело его, обнаженное до пояса, покрывали следы от страшных побоев. Да что там, он весь напоминал один огромный синяк. Углядев, что кожа на запястьях и шее мужика местами содрана, местами покрыта шрамами, Огнезар утвердился во мнении, что види перед собой освобожденного невольника. "Вот ведь изверги поганые, что с человеком сотворили" - зло прошипел он - "Попадись мне сейчас басурманин - с живого бы шкуру спустил...". Он огляделся в поисках лекаря - не терпелось узнать о состоянии Григория. Лекарь дремал сидя прямо на земляном полу в неудобной позе, привалившись спиной шесту, поддерживающему полог. В руке у него был зажат моток бинта.
- Эй, костоправ! - негромко окликнул его Огнезар. - Коновал, хватит храпеть!
Он уже поднялся, чтобы подойти и растолкать спящего лекаря, как вдруг полог шатра отдернулся и внутрь вошел князь Владимир Оболенский.
Князь потянулся, сердито оглядев внутреннее убранство лазарета. Он взглянул на усталого воина, явно не из мужицкого ополчения, при том весьма знакомого на лицо. Тот учтиво кивнул, Оболенский ответил тем же.
- Ну что, подранки, чай худо вам? - Поинтересовался князь у раненых. Нахидившиеся внутри замычали, а уставший с мешками под глазами парень в пушкарьском комзоле поднял сонное лицо.
- Да, плохо без вас все растащат.
Раненные зашумели, некоторые приподнимались, кто-то заглянул с улицы, все видимо ждали, что имеет в виду князь.
- Вот покуда вы тут со вчерашнего вечера хаживали, авангардные силы наши татар извели, и лишь части их удалось уйти живыми. Батюшка наш, отец родный Иоан Василевич, решил, что за отвагу людей христианских, дарует он город и все имущество его и всех баб его простому воину русскому, что живота не пожалел. И три дня и три ночи дает он вам возможность наслаждаться и праздновать победу.
Такого громкого ликования Владимир не слышал, с тех пор как его побили у новодевичьего монастыря стрельцы, а было это лет семь назад.
Большей части раненных сразу полегчало. Впрочем Владимир знал, большинство бегут в лазарет, чтобы отлынивать от дел. А потому не без самодовольствия наблюдал теперь, как обгоняя друг друга, стонавшие еще пол часа назад в очереди бойцы, летели вперед.
Выждав, когда последний "несчастный" выбежал едва не снеся весь шатер, Владимир взглянул на оставшихся. В углу лежали двое, накрытых окровавленными одеждами, но они уже не могли помешать.
Еще лежало, четыре тяжелораныных бойца, старикан, в стрелецкой одежде, с перебитой ногой, он теперь завистливо смотрел на вход в шатер, да какой-то молодец, со знамомым лицом.
- А тебе, что парень особое приглашение надо? - поинтересовался Оболенский у молодца. Тот был высокий, головы на две выше Владимира, и главное с приятными, обоятельными чертами лица, что Оболенскому сразу не понравилось. Светловолосый князь привык быть номером один на любой деревне.
- Слуга у меня тут верный, оттого и здесь, не пристало людей своих в момент тяжелый оставлять. - Парень усмехнулся, глядя на Владимира.
Оболенский махнул рукой и подошел к лекарю. - Ты Иван из рода Мироновых?
- Я самый господин. Поранился что ли? - С трудом разлепив красные глаза, еле слышно проговорил лекарь.
- Стала быть ты тот самый, что в пушкари пошел, дабы к делу ратному быть ближе, но лечил со вчерашнего вечерм так, что все диву давались?
- Да, и что с того, я по науке лечить не пробовал, кровопускание, лишь смерть облегчает, а легче не становится. Я народную мудрость знаю, ей и лечу.
- То хорошо! Оболенский присел на корточки рядом. - Ну что, же с сего дня начнешь новую жизнь при мне будешь, в заморскую страну поедем, диво дивное смотреть, и дела для государства нашего хорошие делати.
Лекарь от неожиданности раскрыл рот, изумленно взглянув на Владимира.
- Ды ты, не дивись так, а то вон кукушка в рот порхнет. Я сам в шоке, - Владимир досадливо сплюнул на землю. - Но государь велел, значит надо.. Да не волнуйся ты, златом-серебром потом так одарят до старости жить сможешь безбедно. Если доживешь. - Правда последние два слова Владимир в слух не произнес.
...........
Огнезар со сдержанной улыбкой наблюдал, как повскакавшие на ноги "умирающие" с энтузиазмом ринулись отмечать победу. Вот уж действительно, жадность - лучшее лекарство. Когда все чудесно исцеленные покинули лазарет, Оболенский поинтересовался у купца, почему тот не присоединлся к остальны. Впрочем, вряд ли его интересовал ответ Огнезара поскольку, выслушав его, князь только махнул рукой и, подойдя к лекарю, опустился возле него на корточки. Огнезара немного удивила такая непосредственность в поведении вельможи. Он уже встречался с Оболенским: около года назад тот купил у Нарицких роскошную упряжь, за бешеные деньги привезенную аж из Фарса. Тогда князь показался Огнезару куда более испорченным властью. К тому же, в определенных кругах Владимир Романович имел репутацию весьма охочего до женщин человека. Теперь же, глядя на князя, который о чем-то негромко преговаривался с врачевателем, Огнезар решил, что стоит приглядеться к нему повнимательнее и, вероятно, в какой-то мере изменить свое представление о нем. В этот момент князь закончил говорить и легонько хлопнул лекаря по плечу. Тот не отрываясь глядел на Оболенского широко открытыми глазами. Разговор их, по всей видимости, на данный момент был закончен и Огнезар решил, что
может, наконец, попытать княжеского собеседника на предмет Гришкиного здоровья. Он присел рядышком и спросил:
- Ну что, лекарь, как он? Жив останется?
Иван бросил на него быстрый взгляд и устало качнул головой.
- Все что мог - сделал... Ежели веруете в Бога - молитесь, ибо теперь ваш Григорий в Его руках...
Огнезар резко схватил лекаря за ворот рубах и крепко прижал к деревянному столбу, о который тот опирался. Слегка придушенный Иван поглядел ему в глаза и увидел в их глубине очень нехороший блеск.
- Слушай меня внимательно, коновал... - прошипел Огнезар. - Ежели он теперь в правой руке Господа нашего, то ты, шарлатан, в левой. И заруби себе накрепко - один на тот свет Гриша не отправится.
Оболенский за его спиной резко поднялся. Огнезар буквально физически ощутил тяжелый взгляд, сверлящий ему спину. Он выпустил побледневшего Ивана и, мягко поднявшись на ноги, медленно обернулся, стретившись с князем взором.
- Пресветлый княже, - Огнезар начал учтиво, однако без подобострастия, даже с некоторой наглецой, едва ощутимым ехидством. Вовсе не потому, что хотел позлить князя, а по причине взвинченных до предела нервов, - а правду ли говорят, будто на Государя нашего намедни совершил покушение казанский убийца? И, слегка наклонив голову и прищурившись, Огнезар выжидательно уставился прямо в княжеские очи.
Владимира вопрос застал врасплох, на языке были другие слова, на счет того, что лекарь теперь человек царский, и не гоже кому попало добро царское своими клешнями загребати. Но осведомленность купца подивила.
- А как же, много кто из магометян на царя-батюшку зуб имеет. Может кто и совершил, да верные люди царевы на то и есть, чтобы государя уберегать.
Огнезар понимающе кивнул, а Оболенский продолжил. - А с лекарем, вы по легче любезный, ибо под личным присмотром царя он отныне, и голова его по дороже многих нынче будет.
Сказав так Оболенский вышел из шатра, утреннее солнце к сожалению не грело. и Владимир зябко поежился, все же переутомленный организм да плохая погода, делали вероятным риск заболеть. Владимир решил все же отдохнуть часок другой и направился к своему шатру.
У шатра дремало два бородача, которых Владимир направил тогда с черкесами к палатке. Взглянув на них Владимир вздохнул, понимая, что придется дать еще серебрянник, а что поделать, если своих людей нет. Да, это был парадокс, и об этом мало кто знал, но на деле Владимир Оболенский был безземельным человеком. У него не было земель, людей и роскоши, был выделеный близ охотного ряда дом в Москве, да и тот был царев, захочет отнимет. А из всех людей было пару слуг на Москве, да верный дядька Вакула, да не выдержав похода, умер он с месяц назад. Конечно мало кто знал, об этой особенности князя, был он то с десятком воинов, а то и с сотней, но то были временные командования. И потому сейчас князь вынужден был благодарить стражников импровизированным серебрянником. Одна радость была, что батюшка-царь пожаловал ему в охранники доброго молодца Ярослава. Правда беседа эта была нынче ночью, а потому Ярослав о том доселе не слыхивал.
Владимир отдал серебряник бородачу, и показал на стены Казани, второй раз тому повторять было не надо. Оболенский зивнул, вошел в шатер и споткнувшись о лежащего пленника пролетел вперед, упав на груду барахла и от души приложившись плечом.
Сундук да походный лежак, да награбленные шкуры да вещи, вот и весь не хитрый скарб, да несколько больших кувшинов, хорошего вина.
Раненый на которого наступил Владимир тихо застонал. Оболенский вздохнув подошел к пленным и присел рядом на корточки. - Ну что навоевались черти магометянские? Тот что был в порядке злобо сверкнул глазами, сжав губы.
- Да не дуйся ты татарва, братов твоих сейчас как свиней режут по всему граду, так, что тебе повезло еще, ну пока по крайней мере.
Владимир поднял голову второго, тому было явно худо, он тяжело дышал и имел явные проблемы со здоровьем.
- Плохо ему совсем ему бы лекаря - проговорила позади Владимира светловолосая девушка.
Оболенский обернулся и подмигнув ей, приветливо улыбнулся. - Сиди, девка, все с ним хорошо будет. Я дела решу, посплю немного, потом, потом развлечешь меня.
Лицо девушки вспыхнуло гневом. - Я вам не просто раба из гарема, мои родители влиятельные люди как вы..
- Тихо, расслабься я тоже король Швеции. - Владимир выглянул из шатра в поисках потенциального слуги, и увидел того самого стрельца, которого днем ранее Ярослав вынес из Казанского пекла. - Эй, парубок, дуй ка сюды.
Стрелец нехотя приблизился. - Почто вам надобно?
Владимир нагнулся к его уху. - Про пушкаря-лекаря, Ваньку Миронова слыхал?
Тот радостно закивал. - А как же, я вчерася к нему заходил, мне повязку сделал с настоякой травяной, вообще боли нет и заростается как на собаке.
- Вот и славно, как звать-то тебя братика.
- Даниилом кличут. - Стрелец улыбнулся, видимо согретый дружеским словом "братишка".
- Вот что Данька, дуй ка ты до этого Миронова и вели сюда идти, скажи Владимир Оболенский приказал, ах да и еще, коли там кто соображает по турецким языкам, так и ему вели прийти.
Стрелец умчался, а Оболенский склонился над раненым. - Натхо! - произнес чернявый кивнув на раненого товарища. - Ну да, приятно познакомиться с Натхо. И хрен ли вы тут такие красивые забыли.. Откуда это?! - Владим