За тканой стеной шатра выл ветер, он разгонял повсюду песок, который поднимался ввысь, и отпускался вниз, эта буря обещала быть долгой. Воины Тсороха разошлись по палаткам, конюшие       завели верблюдов и коней в приземистые шатры, коням обмотали головы тканью и усыпили звуками раздвоенных свирелей. Верблюдов просто привязали к колышкам у маленьких стойл, позже все животные уснули.
     Ночь в пустыне была холодной, теплые одежды, покрывала и костры спасали от обморожения, но ветер мешал сну, он был необычен, в каждом его дуновении слышались человеческие слова, к ним приплетались заунывные звуки свирелей конюших. Воины думали, думали о всяком: о родных, которые так же мучаются дома в глиняных домищах и не могут уснуть из-за громкого ветра, о мнениях, о путях, о мыслях и о словах, думали обо всякой всячине, что кажется глупым, пролетающим вблизи, но не касающимся сердца пустяком, но по крайней мере в такие вот ветреные ночи, в которых каждый прячется по палаткам и норкам, они отвлекают мысли от плохого.
     В главном шатре собрался совет высокородных людей сего воинства, некоторые из них называли себя командирами, но не являлись ими. Некоторые называли себя обычными людьми, которым хочется быть дома, целовать жен, играть с детьми, говорить с родными и друзьями, но они при этом прирожденные командиры. Ведь тем, у кого в душе все выстроено, идеалы, привязанности, цели, мнения и прочее, те и могут лучше других командовать войском, при этом конечно этот человек еще строится, и не факт что его мнение правильно, зато он постоянен.
     Все присутствующие были красивы, но по разному. Один был пузан с мечом на левом бедре, лицо его было улыбчивым, кожа смуглая, борода ухоженная, глаза как два выпуклых карих блюдца, смотрят с доброй ухмылкой. Второй, он сидел спиной ко входу, опершись о правую руку, был молод, голова бритая, но покрыта красивым бежевым платком, который обхватывал и плечи, в ножнах на правом бедре у него был вправлен гнутый меч с раздвоенным концом, он и в ножнах выглядел устрашающе, глаза юноши были серыми, как у человека напротив него, в другом конце, борода густая и недлинная, он был среднего телосложения, но высокого роста, почти каждый в шатре уступал ему ростом. Третий сидел, скрестив ноги, и эффектно кушал финики, при этом складывая косточки подле себя, он был худ, но выглядел сильно, на голове его были длинные волосы, борода блестела в свете костра, глаза – два песчаного цвета камня, глядели строгим вырезом. Четвертый был низок и стар, у него была короткая седая борода, хитрые глаза и сломанный нос, за плечом его был мешок для лука, а на бедре колчан со стрелами, сквозь тряпье выглядывало брюшко, он был одним из тех, кто мог командовать войском, поэтому молчал и слушал пока другие выговорят свои планы, решения, мысли, фантазии. Я пропущу остальных высокородных особ, хотя они несомненно так же достойны упоминания, но позже, сейчас я продолжу рассказ.
     Во главе совета, напротив двери в шатер, восседал крупный, на славу сбитый, мужчина. Он полусидел-полулежал на правом боку и слушал своих соплеменников, рассуждающих о превратностях еще не состоявшейся битвы, и битвы, которая кстати могла и не произойти вовсе, даже больше скажу, немногочисленное это войско нужно было Совету лишь для получения выкупа, и заключения договора, так что совет вовсе и не был вроде нужен, но для поднятия чувства собственной значимости у высокородных особ, глава совета все же созвал их в этот шатер.
     - Племя Сумшамс атаковало наш караван, ранило, убило и взяло в плен наших людей, которые между прочим были связаны с некоторыми присутствующими родством – тут бритоголовый парень со страшным клинком взглянул через костер напротив, в лицо родича – А что предложил мой дядя? Прийти, пригрозить, взять выкуп за мертвых и забрать пленных? Мои воины, которых я веду с вами только из-за родства и беспокойства за вас, жаждут убивать наглых клятвопреступников Сумшамсов, что мне им сказать? Что нашему племени важнее деньги, нежели их погибшие братья, дяди, отцы, караван был большой, каждый имеет в нем свое горе. Наше племя способно на месть, мы можем выставить пять сотен воинов сейчас, в то время как Сумшамсы обладают войском не больше трехсот, у них мало кольчуг и в основном мечи, у нас лучники, конники и пехота, чего мы боимся?
     - Так же, если ты не помнишь, Сумшамсы являются нашими родичами, у брата Биссы жена из них, не нужно сеять раздор между родственными племенами. Что по-твоему скажут другие племена, если мы начнем убивать родственных нам людей? Проклят тот, кто убивает родных, когда есть мирные способы – ответил толстяк с добрыми глазами, два командира, уж больно похожие на него, подтвердили это словами одобрения.
     - А не проклят тот, кто приступает клятвы? Не проклят ли не мстящий за родственную кровь? – вопрошал бритоголовый.
     - Ты разумен Хамро, и доводы твои разумны, но можно добиться правосудия и без битвы, пусть Азрох скажет при встрече Сумшамсам, что бы те выдали пленных, выкуп, и отдали тех, кто занес свое оружие против нашей с ними договоренности, если они согласятся, то мы оставим их в покое, нет… будет битва. – Сказал эффектный мужчина с, песчаного цвета, глазами, он получил поддержку почти всех, но старик с хитрыми глазами возразил.
     - Твоя гордость тебе бы не позволила отдать своих сыновей, дядей, братьев и отцов в руки врага или на казнь, что тогда о тебе сказали бы люди? Верно, что ты слаб духом. Не отдадут они своих родных, и, думается, не нужно и просить их о такой низости. Азрох не гневи отца своего, как он наказал, когда выпускал нас через Столбяные Ворота, так и поступи, выкуп и пленные, еще прилюдное извинение, это не тронет гордости их почти, но будет хоть какой-то платой гордости нашей, за убитых ими. – старик говорил громко, жестикулируя, то вздымая свои руки, то отпуская.
     - Я и не собирался нарушать отцовский наказ, будет так, как он решил, но меня беспокоит другое, почему Сумшамсы напали на наш караван? Ведь они всегда были честными соседями, не нарушали данных слов и берегли людей, пришедших под их покровительство от любого народа, будь то Тареки или народы более восточные. Так почему же сейчас они нарушили дружбу между нашими родами? Неужели есть враг, который перекупил их? Или они решили просто заработать денег? Может кто-то из нас насолил им? Отвечайте же мне, что ж вы молчите разумные господа? – тут Азрох встал и вышел в песочную пургу, мысли его обрабатывали каждую зацепку, подобно пираньям озерным разум его обгладывал каждый факт, он хотел решить эту проблему. Благородные господа отправились по своим палаткам, закрывая глаза от песчаной метели, некоторые хлопали по плечу Азроха, некоторые проходили отвернувшись.
     - Ты прав дядя, может быть Сумшамсы затеяли подлость. Может люди нашего племени чем-то обидели их. А может так, что им нужны были деньги. Но ты дядя Азрох, сын Тсороха, подумай вот над чем –  люди на рынке говорили между собой о чем то тайном, говорили, что Сумшамсы обрели магическую поддержку, поддержку демонов, они отреклись от бога и предпочли поклоняться лихому, как твой отец смог такое упустить, не разумею, но на совете я этого не сказал лишь потому что знаю, слух о магии сломал бы дух нашей армии. Ты все еще хочешь говорить с Сумшамсами? Кх-кх – тут песок попал в рот Хамро, и он плотнее замотал платок.
     - Я подумаю над этим, иди в свою палатку и подай своим людям угощения из моих запасов, твоя строгая позиция по отношению своих воинов совершенно не оправданна, они будут бунтовать, помяни мое слово – с этими словами Азрох вошел в свой шатер, отряхнул одежду и снял ее, оставшись в ночном белье.
     Ночь принесла лишь новые мысли, наутро буря прекратилась, войско отправилось в путь. Ахрох вел людей через безопасные тропы, опасаясь потерять хотя-бы одно животное, ведь поломанная нога привела бы лошадь в негодность. К полудню они достигли склона холма, песчаный камень тут оголялся и резко появлялся обрыв, внизу располагалось поселение, к нему вела извилистая дорога, выбитая в самой каменной тверди песчаника. Азрох остановился у обрыва и остановил четырехсотенное войско взмахом руки. Внизу двигались люди. На главной площади поселения, если поселение наполовину из палаток, наполовину из глины можно было назвать таковым, люди делали поклонения, один из людей увещевал других, они поклонялись ему, а он устраивал фокусы и показывал им магию.
     Азрох разозлился, слова его племянника о магии не понравились ему тогда, а тогда они были лишь пересказанным слухом, но теперь он просто оторопел от злости. Командир протянул руку и приказал подчиненному принести лук и стрелы. Вот лук уже лежал в ладони командира, он прицелился, сотни метров, разделяющие его и площадь, на которой выступал колдун, стрела преодолела за пару мгновений. Тут было высоко и далеко, но ветер пронес стрелу дальше, чем могла направить человеческая рука, или тетива лука. Стрела пронзила колдуна насквозь и вылетела через спину, обломав оперение. Толпа внизу ахнула и побежала, кто за оружием, кто прятаться. Азрох прокричал наступление.
     Четырехсотенное войско, кто на коне, кто на верблюде, кто пешком, понеслось по тропе вниз, у подножия их уже ждали копейщики, но с тропы прозвучал залп стрел, ряды защитников поредели, второй залп так же имел успех, на третий уже не хватило времени. Воины Азроха пронеслись с горы общим потоком, гонимые жаждой мести, Хамрова часть воевала яростнее остальных, они буквально разрывали врага, рубили, убивали. Сдавшихся в плен - оставляли без оружия. Не сдающихся - убивали. Воинственный рой пронесся по поселению, не грабя, не убивая мирных людей, не выбивая двери для грабежа и неоправданного насилия, они просто бились с теми, кто поднимал меч, тех кто бросал битву оставляли в покое.
     Битва утяжелялась вдвое за счет привлеченной магии, воины Сумш были бешенные, они рубились словно стравленные медведи, ряды Азроха дрогнули лишь раз, но по указке командира и собственной чести вновь понеслись на врага.
     Спустя уже сорок минут Азрох стоял на постаменте посреди площади и кричал о пощаде сдавшимся и мирным людям, не участвовавшим в битве. Умерших людей было мало, несмотря на то, что битва была серьезной, умерло всего сорок человек со стороны Сумшамсов, и пятнадцать со стороны воинов Азроха. Такие были битвы у Тареков в Таинственных Землях. Людей там берегли как зеницу ока, и каждый убийца, будь то герой, убивший в неравном бою двадцать воинов, или простой воин, который зарубил двух от силы врагов, ценились не больше песка, хотя их и уважали, но почтение тут людям приносили добрые качества: острый ум, верность слову, щедрость и прочие благодетели. Так что Воины Азроха помогали копать могилы для воинов Сумшамсов, потому как мир снова был восстановлен в переговорах, Сумшамсы не особо злились на Азроха, некоторые, кто имел разум, сразу предугадали такой вот поворот, дружба с колдунами, говорили они, не доведет до добра. Так и вышло впрочем.
     Командир каждую секунду думал о предательстве дома Сумш, даже не это беспокоило его, а то, куда ушли они, такие набожные, такие презрительно относящиеся ко всякой магии, будь то не вынужденная, а повседневная, дающая хоть какое-то отличие ее носителю от простых людей. Но дело было сделано, главы рода Сумш дали свои обеты и поклялись впредь не нарушать их.
     Правда увещевать сбитых с толку поселенцев пришлось еще два дня, три дня они составляли новый договор, теперь письменный, закрепили его подписями, и одобрили у обоих народов. Вот и окончились дела племени Хуарра в землях Сумшамсов. Азрохово войско двинулось дальше, по плану Тсороха, отца Азроха, небольшая группа разбойников, укрывшихся в песчаных холмах земель Сумшамсов, должна была подвергнуться атаке сразу же после разрешения конфликта с мятежным племенем. Эта группа обладала большой суммой, которую отобрала у добрых путников, так что можно было без зазрения совести взять и атаковать убийц, некоторых взять в плен, кого-то убить, но деньги все равно забрать…
     Спустя два дня войско остановилось у холмов на ночь, в следующей гряде было логово разбойников, пред этим войску нужно было отдохнуть. Азрох лежал под пологом шатра и глядел сквозь матерчатую крышу его. Мысли о той, что похитила его сердце, не покидали его головы. Бывалый воин, великолепный командир, хороший дипломат был очень плох в любви. Он не мог произнести и пары нежных слов в присутствии своей избранницы, но мог раскроить череп лихому бандиту в схватке.
     С наступлением дня Азрох повел своих воинов через холмистую землю. Сто конных лучников навострили свои уши и приготовили стрелы для боя. Они остановились между двумя холмами, те были невысокими, но с них можно было бы удобно стрелять по противнику. Азрох решил, что враг появиться сверху, с луками на изготовку, и не прогадал. Первые стрелы ударились о щиты конных всадников. Ответные выстрелы посыпались в две стороны, пешие воины понеслись на склоны, защищаясь щитами и кидая в ответ дротики. Конники прикрывали щитами конных лучников и попутно прикрывали самих себя. Азрох сам стрелял из лука, он убил по крайней мере четверых разбойников, луки перестали стрелять. Довершили дело пешие воины, они ворвались на оба холма и порубали противников, их было всего девяносто, но не было пленных в этой битве. Из лагеря поодаль привели верблюдов и нагрузили их всеми трофеями, тела разбойников закопали без всяких почестей и молитв, как полагается делать с подобного рода грешниками в этих землях.
     Когда люди Азроха двинулись в лагерь, небеса вдруг покрылись тучами, что в этих краях случается само по себе редко, но что бы так быстро, так вообще никогда не случалось. Тучи эти покраснели и полил дождь, красный, словно пески в самом дальнем краю на востоке, все попрятались по палаткам и шатрам, лошадей так же подготовили. Люди были поражены, они называли это магией, но Азрох был единственным, кто слышал сквозь звуки грома, голос, он говорил о том, что идет в наш мир, что бы навсегда изменить его, встречайте его, говорили голоса.
     Дождь длился целую ночь и день, пески под ногами обратились в жижу, верховые животные вязли в лужах и воины, которые вытаскивали их оттуда, были почти все грязные. Дождь был теплым, все ходили только в одних штанах. Все вещи в тюках промокли, многие люди заболели, два из них умерли по пути, так же были раненые в битвах, которые требовали ухода. Запасы воды уходили, но пополнять их дождевой водой ярко алого цвета, почти похожего на кровь, ни воины, ни командиры, не решались.
    - Хамро, пошли отряд из пяти самых резвых конников в Хурру и пусть они просят у моего отца помощи, дай им в запас воды на два дня, больше думаю не потребуется, исполняй. - Азрох говорил, и при этом глядел вдаль со своей лошади, там виднелись лишь промокшие в красном потоке барханы.
    - Ладно. - Хамро ускакал назад и уже через пять минут командира нагнали и перегнали пятеро резвых конника на резвых же конях. Сам Хамро появился позже, с оголенной грудью, как все, но с платком на голове. Ткань промокла и уже не спасала от дождя, но парень не снимал ее с головы.
    - Как думаешь, от чего пошел этот дождь? Воины болтают о гневе бога, мол зря мы не убили и не истребили безбожных вероотступников, я тоже такого мнения, все еще можно изменить. - он говорил это лишь потому, что как и все подвергся панике, глаза его выдавали испуг, Азрох заметил в них и горечь от потери друга, который пал в сражении при Сумше.
    - Нет Азрох, мы заключили договор, так что не будем мы его нарушать, так как даже данная безбожнику клятва должна выполняться, это во первых, а во вторых, проще убить целое поселение, чем обратить их в свою веру, сейчас они худо бедно вернулись в нашу религию, так пусть будут жить, ты говоришь как Ророкх, Хамро, тебе бы лишь бы убить, а то что у людей в сердце тебя не беспокоит, слабый ты человек. Запомни, тот кто обвиняет других в грехах, тот забывает о своих, забыл ты что ли как тебя самого за воровство чуть не... - тут Хамро ударил ножнами по лицу говорящего и тот упал с коня в грязищу. Говорящим был Сахав, сын Ямро, богатый и благодетельный мужчина сорока с лишним лет, пухлый в щеках, но силен телом, кожа бело-смуглая, борода до пупка, нос велик, глаза карие. У него на правой руке была выбита по глупости татуировка змеи, с тех пор она не стерлась и так и осталась ползать по ладони и затылочной части ее, что бесило Сахава и его отца.
    - Следи за своим языком, не то  твой благородный отец, мой троюродный дядя, получит тебя без рук и ног, я предупредил тебя. - Хамро ударил коня и поскакал назад, в еле идущий караван воинов.
    - Почему ты не остановил его Азрох, ведь он ударил меня! - прикрикнул гневно Сахав.
    - Поумерь свой пыл, ты оскорбил его достоинство, и разозлился, когда он принизил твое, горе тебе. Веди себя с людьми так, как хочешь что-бы они вели себя с тобой. Я не согласен с ним, и более того я согласен с тобой, ты сказал много мудрых слов, но поступил при этом плохо, унизив троюродного брата, иди с глаз моих, я пока подумаю, скажи остальным, пусть ставят палатки из тех, что не мокнут, и вели что бы ставили их на каменистых песчаниках, а не в лужах, ступай. - Азрох говорил, и при этом думал о более глобальных проблемах, ведь дождь действительно не с проста полил, тем более дождь подобного рода, мысли унесли его далеко к морю, затем за его широкий простор, полный монстров и чудищь, затем он увидел зелено-серые глаза, вождь свалился в мокрый песок, потом кто-то потащил его в лагерь, затем что-то еще, какие-то шепотки в шатре, люди, дождь, сон, сон, сон.

Тут ну очень все затихло, я вроде отписывался, но толку пшик, темы просто вниз ушли некоторые, а некоторые поднялись вверх.