Пролог.
Вожак стаи задремал, опустив большую лохматую голову на передние лапы.   Его огромное тело, поросшее густой шерстью, мерно вздымалось в такт глубокого дыхания. Несмотря на показанную спокойность, сон вожака был чуткий. Он был готов атаковать, если вдруг кто-то из стаи волков-мутантов решит, что пора стае сменить предводителя.  Псы, одичавшие прежние друзья человека, незлобиво переругивались невдалеке, один из них подтащил к вожаку кус мяса, но тот даже не открыл глаза.  Пес, поскуливая, отполз назад. В стае все его боялись и уважали.
Вожак был матерым волком. Он родился еще тогда, когда двуногие заполняли почти весь мир и не давали другим животным развиваться и свободно жить. Тогда, когда только появился кормящий и живительный Лес. Вожак решил, что его сила поможет ему в борьбе за выживание и первым шагнул в неизвестность, отдавшись этой силе. Лес сделал его выше, толще, мускулистее, сильнее. Он был в холке почти в рост человека, а клыки  были длиннее и острее ножей.
Зверь с закрытыми глазами чувствовал запах всех, кто находился поблизости. Он различал Быстрого, Злобного, Хваткого, Зубило, Чернявую, слышал резкий запах псов, низших шавок в стае.  И еще десятки запахов, какой-то слабее, какой-то сильнее. Стая была велика. Но вот вожак различил незнакомый запах мутанта, скорее всего, помеси волка и пса. Этакий метис. Волки его презирают, псы тоже.  Может быть, этот одиночка ушел из своей прежней стаи, чтобы присоединиться к этой? 
Вожак открыл глаза. Запах был сильный. Но новичка пока что не было видно. Но он обязательно должен подойти. Вожак рыкнул, приказывая остальным не трогать метиса.
И тут он спрыгнул с дерева, в центр логова, прямо в центр круга, который образовывали лежащие у валунов мутанты.  Те сразу вскочили и подняли оглушительный лай и рык. Вожак подобрался и ощерился, оставаясь в том же положении. Это был двуногий.
Он был не то, чтобы высок, не то, чтобы силен. Обычный. Но в его взгляде читалась холодная жажда мести. И еще он был молод. Ровесник вожаку.  И в руках он держал два ножа. Один - короткий, но очень острый. Второй - длинный,  с заостренным кончиком и широким лезвием с тремя долами.  Двуногий стоял и смотрел на вожака, вызывая его на бой. Но почему он пах, как один из мутантов?
Звери заходились в истошном лае, но пока что опасались броситься на чужака. Ждали приказа. Вожак встал, отряхнулся и, ощерившись. Зарычал. Он принимал бой.

1.
У нас было все. Квартиры, в которых мы уютно жили, телевизоры. по которым смотрели передачи. Автомобили, перемещавшие нас на огромные расстояния. У нас была учеба, работа, семья. У кого-то - мать и отец, у кого-то - девушка, у кого-то - жена. Мы жили, прожигая время, гоняясь за амбициозными планами. Не у всех было самое лучшее из перечисленного, но почти у всех - было. И, главное, у тех людей, которые существовали до Пандемии, была жизнь.
Сейчас этих людей нет. Конечно, многие из них умерли, но многие и остались живы. Один-два процента, если верить одним ученым, пятнадцать-семнадцать, если другим. Сути это не меняет. Те, кто выжили... Их уже нет. Нет теперь городов, домов, квартир, телевизоров и автомобилей, нет сути и цели жизни тех людей. Они умерли душой вместе со всеми благами цивилизации. И была у них жизнь... А у нас теперь - выживание.
Взять, к примеру, меня.  Таких, как я, называют бродягами. Бродяги добывают артефакты, охотятся на зверей, даже те, кто выращивает какие-то овощи или злаки - и те бродяги. Конкретно я  собираю всякие полезные вещицы и вытаскиваю из смертельно опасных аномальных образований порождения того, что сгубило цивилизацию. Растения, камни с полезными свойствами,  какие-то органические образования, в общем, артефакты. Вытаскиваю и продаю в одной из ставок Черного Рынка - это основа моей жизни. Пардон, не жизни, выживания. Раньше, если человек шел на работу, он думал о пирожках в столовой и о том, как бы босс не заметил, что нерадивый работник безалаберно играет в "сапера". Я же иду на свою работу с мыслями, что хорошо бы сегодня не умереть, а именно, не попасться бандитам, мутантам из Леса, как бы не задохнуться от газа из бурдюков, не отравиться пыльцой, не поджариться в огне или электричестве и так далее. В этом вся суть отличия выживания от жизни, в повышенной опасности. Выживали раньше, пожалуй, только на войне.
Ну, довольно философии. Позвольте представиться: Тим, бродяга. Теперь меня все зовут только так. И в данный момент я сижу на дереве, позволив себе умные мысли о судьбе мира и человечества. Ну, как сижу... Сидел уже, по крайней мере, три часа. И пока что слазить не собираюсь, потому что у подножия  дерева (обычного, не мутанта), хрюкал, как раз-таки, мутант. Горбун, как мы их называем. Кабан, в холке достигающий метр сорок, в длину как теленок. Из морды во все стороны торчат шесть-семь бивней, изогнутых и опасных. Почему горбун, догадайтесь сами.  Маленькие свинячьи глазки, серое жирное тело, поросшее колючим, толстым и жестким волосом. Может развивать скорость до сорока километров в час и таранить автомобили на ходу, видел. Убивает человека за несколько секунд. Обожают больше всего гнилые яблоки, но и человечинкой не брезгуют. Вот что я знал о горбуне, а горбун обо мне не знал ничего. Для него я - кусок мясу, завернутый в штопаный легкий летний ватник, который три часа назад был вот тут, прямо здесь, а затем вдруг исчез. Но запах остался. Непонятно. Злит. Надо разбежаться и с яростным визгом-ревом боднуть молодую березку. Березка сломалась на раз-два, и когда это произошло, я с холодеющим чувством в груди подумал, что будет, если кабан взбесится еще раз и боднет "мое" дерево. Сосенка сухая, но толстая. Сам ствол, сокрее всего, выдержит, а вот я свалюсь  вниз. Не стоит надеяться, что кабан от столь неожиданного появления беззащитного хавчика себе на голову сдохнет от счастья или испугается до инфаркта.  Скорее, сдохну я. Быстро, но все равно неприятно.
Но горбун, проклятый свинтус, подуспокоился и начал бегать вокруг, взрывая бивнями землю. Может, ищет, не спрятался ли я в какой-нибудь норе? Башку он свою из-за горба и строения позвоночника поднять не может, не может увидеть меня, но чует мой запах. Даже если бы я оставил ватник дома, все равно чуял бы. У них плохое зрение, так что ориентируются горбуны больше на слух и на обоняние. "Как же ты, бродяга Тим, попался кабану без оружия при такой-то профессии?" - спросите вы. То, что у меня нет оружия, и мне не из чего завалить надоевшую тварь, вы уже догадались. У меня с собой только нож, правда, хорошо заточенный, с упором для пальца и секретом в ручке, но для горбуна этого мало. Спрыгну с дерева, воткну под брюхо клинок, и, даже если он пробьет толстую шкуру, не увязнет в слое сала,  даже если повредит какой-нибудь орган, кабан меня тут же прибьет. А орган заживет через две недели. Что еще с этой падлюкой можно сделать? Разве что оседлать. Но и тогда точно смерть.
Правда, имелось у меня кое-что. На поясе висит пластиковый непрозрачный зеленый контейнер, изнутри обшитый фольгой. А в контейнере - артефакт "живокост". Цветок синего цвета, излучающий красивое сияние даже в темноте. Если приложить его к ране или к перелому и замотать бинтом, лечит очень быстро. Но бомбу из него, к сожалению, сделать нельзя. Или можно, но я не знаю, как.
Ватник, под ним майка, на ногах берцы и старые, немного полинявшие, джинсы. За спиной небольшой рюкзак, в нем трут, огниво, запасы пищи на два дня. На три, если беречь.   На неделю, если голодать. На поясе ножны с ножом. Все. Кабан, как будто издеваясь, задрал ногу и пометил соседнее дерево.
Эх... Думаю, пора рассказать вам, как я очутился на дереве с артефактом, но без оружия. Дело было так...

2.
Последнее время я жил в поселке бродяг со звучным названием Ливнево. Старейшина выделил мне заброшенный дом из дерева, с окнами, заколоченными фанерой. Зато там было некое подобие железной печки, кровать и дверь. От ветра защищало, и ладно. Всего в Ливнево жило восемь мужчин, девять женщин и четыре ребенка. Два из них рождены уже после Пандемии. Вот гляжу я на этих пятилетних пацанов, и, вроде бы, обычные дети, какие везде и всегда одинаковые. Однако вместо игрушек они повсюду таскают с собой карманные ножи, и играют не в прятки, а в убей мутанта. И какая-то серьезность есть в их играх.  Эти пятилетние малыши с серьезным видом дергают морковь из огорода. Одни. Матери учатся из конопли и льна делать нитки. Отцы и деды кто делают ткацкие станки, кто охотится. А дети дергают морковку, старший, четырнадцати лет, еще и следит за остальными. Знают, что, кроме них, некому, и, если не справятся, есть будет нечего. Они - дети другой эпохи, они уже почти забыли, что такое веселиться. И даже самый старший из них не знает, что за зверь это, компьютер.
(Да, насчет льна и конопли. Угадайте, кто притащил в Ливнево книжку из школьной библиотеки соседнего села с инструкциями? Бродяга Тим. И не надо шутить про то, что, прежде, чем собрать урожай конопли, ее сначала надо расстрелять. Дурацкая шутка. Конопля растет нормальная, и ее даже не курят. У нас. А такому шутнику лучше близко с Лесом не проходить. Он чувствует...).
Так вот, жил я в Ливнево. Старейшина был не против, потому что для маленькой общины польза от меня была. В основном, помогал на охоте, ну, и артефакты изредка подкидывал. Так я промышляю как раз их сбором. И вчера я вышел в очередной рейд. В одиночку, что характерно. Может, с напарником и удобнее, но это с хорошим, сработанным, надежным напарником. А с неумехой и без полного взаимопонимания мало того, что один в беду попадет, так еще и второго с собой затянет. Так что я до сих пор хожу один. И оружие у меня отличное - ружье ТОЗ 122. Магазин на пять патронов, калибр 7,62х51. В такой глуши, где я последнее время находился, боезапас найти достаточно сложно, но у меня был с собой запасец. Был. Вчера я пошел за артефактами с семью патронами. Один был заряжен, еще пять в магазине и один в кармане ватника. Надеялся, что стрелять за выход вообще не придется.
Путь мой лежал за четыре километра от поселка, ближе к черно-зеленой угрюмой громаде Леса. Там находятся две аномалии: разрядник и бурдюк.  Сами аномалии состоят скорее из пяти-шести более мелких аномалий. Например, разрядник образован четырьмя периодически перемещающимися лужами мелких электрических разрядов. Ступлю в такой, и нога прожжется электричеством до кости. Лужицы были невидимые, поэтому, дошагав до старой свалки автомобилей, я повесил винтовку за плечо, подобрал камешек с земли и бросил между двумя ЗИЛами. Ничего не произошло. Побросал камни в другие стороны - ничего. Аномалии словно бы ушли из этого места. Артефактов тоже не было видно, хотя я полчаса наблюдал за свалкой автомобилей с разных точек. Неизвестно, что там на самом деле, но я решил не соваться и отправиться ко второй аномалии.
Пройдя по заросшей травой проселочной дороге до  какой-то старой, ржавой и дырявой башни, свернул на север,  перевалил через холм и спустился в небольшой лесок. Отсюда было видно Лес. Гигантская стена мутировавших деревьев, перекрученных, толстых, черно-коричневых с ядовитой зеленой листвой,  смотрелась неприятно и пугающе.  Лесок состоял из березок и сосенок и рос вокруг небольшого ручья, текущего со стороны Леса. Пить из такого ручейка я бы ни за что не стал.
Аномалия находилась в сорока метрах от леска. Прежде чем выдвигаться к ней, я посидел минут пятнадцать среди деревьев и редких кустиков, приводя дыхание в норму, осматриваясь и настраиваясь. Бурдюк опасен тем, что, если потревожить бутоны или корни, сжимающие их, появится смертельный газ, убивающий за двадцать с лишним секунд, если дышать им. Пять-семь секунд нахождения в газе без герметичной химзащиты гарантирует отравление, понос, рвоту, резь в глазах, галлюцинации, боли в животе в течение двух ближайших недель. Подозреваю, что каждое такое отравление укорачивает жизнь на пару месяцев.
У меня герметичной защиты и даже противогаза не было. Была мокрая тряпка, пластиковые очки,  складывающаяся часть удочки с крюком на конце. Бывший спиннинг был полтора метра длиной, но складывался вчетверо и потому свободно помещался у меня в рюкзаке.
С этим снаряжением я и собирался достать из аномалии артефакты.  Как правило, под бурдюками  хорошо росли живокосты, синие цветы с целебным эффектом. Нож при мне, а крюк на конце палки-спиннинга заточен - можно, если будет нужно, с расстояния подрезать цветок, зацепить и подтащить к себе.
Настроившись на нужный лад и изгнав из головы все ненужные мысли, я подошел к аномалии.  На ровном месте посреди луга песчаный котлован с тонким слоем земли у самой поверхности. Глубиной метра три, шириной все десять.  Это аномалия специально так вырыла: газ стелется внизу и рассеивается с трудом, так что, если какой-нибудь неудачник провалится внутрь и активирует аномалию, он не успеет выбраться из котлована.  Главное для меня - не оказаться на месте неудачника, чей скелет лежал у песчаного склона, приподняв черепушку и вытянув вперед руку, словно бы из последних сил пытаясь ползти. Я молча и осторожно съехал по котловану в самом безопасном месте, не задев ни  один из толстых корней, сплетающихся в нечто наподобие крыши, с которой свешивалось шесть бутонов.
Бутоны были большие, с половину человека длиной и такие же в ширину. Висели, как большие гнилые груши.  Какие-то фиолетовые прожилки, коричневая кожа,  мерцание внутри того же мерзкого ядовитого фиолетового цвета.   Каждый бутон оплетала сеть тонких корней, которые, в случае вторжения, сжимали бутон, выпуская из него облако ядовитого газа.
Вне сомнения, это - один из видов растений-мутантов.
Вот он, живокост. Находится почти в центре аномалии. Очень тщательно пригибаясь и выверяя каждый шаг, чтобы не задеть, не наступить, не потревожить корни-сенсоры, я медленно приближался. Но путь загнал меня в тупил: корни переплетались, и пробраться через них, не  прикоснувшись, было невозможно. Тут уж в дело пошла моя палочка-выручалочка. Осторожно достав ее, я ее разложил и протянул конец с крюком в проход между корнями. Подвел крюк к самому цветку, который сиял красивым синим цветом, резко дернул на себя, и крюк срезал стебель. Далее проткнул зеленый лист кончиком крюка и вытащил к себе. Положил в контейнер, сложил палку с крюком в рюкзак. Больше в аномалии ничего полезного не было. Небогатый сегодня урожай, но надо собираться и уходить, чтобы успеть до четырех часов вернуться в Ливнево.
Я осторожно, очень осторожно вернулся тем же путем, выбрался из аномалии и вздохнул свободнее.    Довольный собой, похлопал по контейнеру и совсем было собрался прогулочным шагом идти домой, но тут густые заросли травы в двадцати метрах от меня раздвинулись, и на меня уставилась уродливая кабанья морда с шестью или семью торчащими в разные стороны клыками-бивнями.  Я замер,  рука медленно, очень медленно потянулась к висящему за спиной ружью. Горбун недовольно хрюкнул, шагнул вперед. Если выстрелить ему в лоб пулей 7,62х51, то она, скорее всего, отскочит, а в другое место я не попаду из такого положение. Да и в лоб даже могу не попасть...  Кабан ведь будет бежать до меня секунд пять. Если рыпнусь за стволом, точно бросится. Я медленно, очень медленно отступил в сторону леска. Если эта дура пихнет меня в аномалию, мне точно не поздоровится, даже если останусь жив после встречи с клыками. Черт, что же делать, что же делать...
Кабан вдруг отвернулся от меня и зачапал в сторону. Я перевел дух и убрал руку с оружия. Лес узнал меня. Я пришел за артефактом, и он отправил своего стража посмотреть, все ли в порядке. Никаких запретов я не нарушал, значит, Лесу я не нужен. Вот и надо сваливать... Потихоньку, до леска, потом перевалить через холмик и вдоль дороги до самого Ливнево...
Нога  проехалась на чем-то скользком, и я со всей дури шмякнулся на землю, при этом ружье свалилось с плеча, я ударился локтем, вся моя амуниция забренчала, из расстегнувшегося рюкзака наполовину выпала моя палка с крюком на конце. Кабан с нездоровым визгом развернулся и, не разбираясь, что к чему, бросился на меня.
Проклятье! Не везет мне сегодня! Я поднялся на колено, вскинул ружье и выстрелил. Бабахнуло знатно, но зверюга даже не покачнулась, продолжала наращивать темп и бежать за мной.
Тогда и я рванул от нее. Горбуну, чтобы достать меня, нужно было обогнуть котлован  с аномалией, потом пробежать примерно тридцать метров, а мне до леска оставалось в полтора раза меньше.  Я бежал что было сил, но было тяжело, снаряжение тормозило. Тем не менее, расставаться с винтовкой я не хотел. Само получилось.
Какая-то кочка, или что-то еще... не знаю. Мне сегодня определенно не везет с падениями. В общем, я споткнулся и растянулся на земле во второй раз, потеряв выскользнувшее из пальцев ружье, палку с крюком, а так же, как я понял потом, очки и тряпку. Хорошо хоть фляга осталась в рюкзаке. Кабаний глухой топот и молчаливая жажда убийства были уже почти в десяти метрах от меня, поэтому я не стал собирать все повыпадавшее из расстегнутого рюкзака добро. Вместо этого бросился вперед, увидел сосну с удобным подъемом, и, ни капли не задумываясь, в секунду влетел на метров пять от уровня земли. Судорожно вцепился в древесный ствол, от которого вкусно пахло смолой. Кабан от изумления затормозил и прочертил по инерции копытами солидной длины полосу в земле. У такой туши путь торможения должен быть знатный. Вероятно, мое карабканье на дерево оказалось для свинтуса великолепным по своей гениальности тактическим маневром, так что он удивленно хлопал глазками около минуты. Потом оббежал вокруг сосны пару раз, проверяя, не спрятался ли хитрый я с другой стороны. Потом взбесился и протаранил березку. Ну, а дальше вы уже знаете. Вот такой бродяга Тим неудачник сегодня.