Всего: 28884
Просмотр сообщений
1
Свободные художники / Цветок
« : 09 Июня, 2012, 08:14 »
Сеттинг - Америка 60-70-ых, жанр - мистика, сюрреализм, психология, драма.
Вдох. Я просыпаюсь. Тотчас усталость наваливается тяжким грузом на мое тело. Когда хорошо высыпаешься, чувствуешь свежесть нового дня. Лежишь на постели, ловя солнечные лучи, пробивающие через шторы, прищуриваешь глаза и улыбаешься. У меня этого нет. Не помню даже, когда в последний раз испытывал нечто подобное. Наверное, в детстве. Наверное.
Я сажусь и дотрагиваюсь до своего лица. Щетина неприятно колется – когда я в последний раз брился? Я еще раз вздохнул, пряча лицо в ладонях. Вам наверняка знаком этот звук. Приглушенный шум воздуха, говорящий о том, что ты, парень, жив, твои руки не связаны, поэтому у тебя нет отговорок, и у тебя полно дерьма в твоей жизни. И что ты должен с ним разбираться.
Повернув голову, я взглянул на часы. Не могу опоздать. Даже если она будет спать. Ей нужна моя поддержка. И надо побриться.
В попытке стряхнуть усталость, которая и не думала уходить, я начал обычную утреннюю рутину. Через двадцать минут я уже был готов. Умытый, причесанный, выбритый, одетый в потертый твидовый пиджак серого цвета, далеко не белоснежную нейлоновую сорочку, темные брюки… и все это довершал узкий галстук.
В доме был бардак. Но я торопился, она ждала меня. Мы приберемся, когда она вернется домой. Сейчас все это неважно. Схватив свою помятую шляпу, я выбежал из своего дома.
На крыльце нашего с ней дома меня ждал мой бьюик голубого цвета с откидным верхом. Плюхнувшись на замшевое кресло водителя, я посмотрел на лобовое стекло, а затем натужно выдавил из себя улыбку и помахал рукой. Сосед встал пораньше – поухаживать за своим садом. Он начал приближаться ко мне, так и не выпустив из своих рук поливочный шланг. Надо воспользоваться этим шансом. Сделав вид, что не смотрю на него, я резко сдал назад и быстро вырулил налево, выезжая на дорогу. Сосед застыл с растерянным видом, а я все махал ему и махал, пока его фигура не скрылась позади. Извините, мистер М, мне сейчас меньше всего нужны ваши расспросы о здоровье моей жены. Может быть, когда ее выпишут, я приглашу вас на ужин. Может быть.
Лето царило на улице. Пышные кроны деревьев обрамляли сверкающее голубизной небо. Ветер ласково касался веток, раскачивая их. Все вокруг было пронизано спокойствием и безмятежностью. Меня мало привлекало все это великолепие. Я услышал детский смех. Дети. Мы хотели завести ребенка через пару лет? Или как раз планировали в этом году? Я уже не помню.
Фрукты. Почему-то мне казалось важным, чтобы у нее в палате всегда были свежие фрукты. Апельсины, мандарины, яблоки, я даже купил один раз ананас. Она никогда не любила фрукты, редко к ним прикасалась, а в последнее время и вовсе не могла. Кажется, я прочитал в каком-то журнале, что больному важно видеть «жизнь» в своей палате. Это поддерживает его. Я хорошо это запомнил. Словно это могло хоть как-то повлиять на ту борьбу, которую вела моя жена в стенах городской больницы. Хотелось бы верить.
Вот я уже поднимаюсь по лестнице, держа в правой руке бумажный пакетик с фруктами. Скоро их красиво разложит в хрустальной вазе медсестра. Моя жена слабо улыбнется и поблагодарит меня. Я вдруг улыбнулся. Внезапный эмоциональный подъем охватил меня. Настроение поднялось. Все будет хорошо, ведь правда? Я ускорил шаг.
Кто-то стоял у дверей. Низенький человек с проплешиной и со строгим взглядом. Наш доктор. Это он выявил болезнь моей жены и все это время не покидал нас. Но что он здесь делает? Ждет меня? Зачем? В моей голове пронесся ворох мыслей о финансовых затратах. Однако этого было недостаточно, чтобы испортить мое настроение. Я широко улыбнулся и подал руку доктору, приветствуя его. Тот лишь сдержанно пожал мою руку, а затем мягким жестом пригласил меня пройти дальше. Рядом с ним стояла улыбчивая медсестра, которая привычно приняла мой пакет с фруктами и скрылась за дверью.
- Как наши дела, док? – уже серьезнее спросил я. Нельзя быть оптимистом в аду. А это именно то место, где я сейчас пребываю. Ад утренних посещений, больничных счетов и полемик с начальством фирмы, где я работаю.
- Я думаю, нам лучше обсудить состояние вашей жены в моем кабинете.
Бархатное кресло уже ждало меня. Сняв шляпу и расстегнув пиджак, я сразу перешел к делу.
- Док, у вас опять неполадки с оборудованием? Ее надо будет перевести в другую палату, так?
Доктор удивленно приподнял брови и как-то странно кивнул.
- Да… неполадки, - тут он со вздохом нахмурился, - Мне жаль. Тот, кто обычно занимается этим, сейчас в отпуске. Я не тот, кто должен это вам говорить, мистер Н, и я очень сожалею, - быстро заговорил он, - Никогда не любил это делать, но позвольте поставить вас перед фактом. Болезнь вашей жены перешла в последнюю стадию. Наш курс химиотерапии оказался… бессильным. Ваша жена умирает.
- Она делает это уже полгода! - раздраженно выпалил я. Я не понимал, о чем он говорит. Последняя стадия? Что это? Почему сегодня? – Разве нельзя что-то сделать, доктор? А если мы назначим ей повторный курс…, - тут я перечислил все доступные варианты. Приходится быть подкованным, когда твоя любимая супруга лежит в больнице уже больше полугода. В ответ на мою тираду доктор нахмурился и, приблизившись, схватил меня за плечи и, глядя в глаза, медленно произнес.
- Мистер Н, мне очень жаль. Медицина бессильна.
Две фразы. Двух фраз и упоминания моей фамилии хватило моему усталому мозгу, который уже воспринимал состояние моей медленно умиравшей жены как нечто обыденное, чтобы понять, что это конец. Больше никаких больничных счетов, никаких пакетиков с фруктами, утренних посещений. Ничего. Меня вдруг бросило в жар. Моей жены не станет. Она уйдет. Умрет. Мое нежное, любящее существо. Ее руки. Я что, никогда больше не буду их держать? Не смогу больше видеть ее? Разряд. Я чувствовал каждый удар своего сердца. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Полгода. Шесть месяцев. И ничего. Красная пелена перед глазами. Доктор что-то мне говорил. Я выпал из реальности. Я ничего не слышал. Неизбежность приближалась ко мне. Она была рядом. Я стоял перед огромной волной, а вокруг меня была пропасть. И сейчас она обрушится на меня, сметая все, что я выстроил.
- Я вас засужу. Я вас всех засужу, мерзавцы! - мой голос прервал тишину, выдавая совершенно бессмысленную фразу, которая вертелась все это время на языке. Я даже не узнал свой голос, он казался таким чужим и далеким. Странно, но я не сорвался на крик. Осталось только резко подняться и, не оборачиваясь, выйти из кабинета. Доктор ничего не сказал мне вслед. Он молча позволил мне уйти. Спасибо, Док. Ты лучший.
Я откинулся назад, сидя на бежевом диванчике. А мы его вместе покупали. Черт, и как только он пролез через входную дверь? Я окинул взглядом нашу гостиную. Скоро это будет моя гостиная. Больше никаких мы. Только я.
Налил себе еще немного бордо из низенькой бутыли. Залпом опустошил стакан. В теле появилась хмельная слабость. Как же спокойно. В голове пустота, не омраченная ничем. На что, собственно, я надеялся? Полгода я был в роли мужа, ухаживающего за болеющей женой. Что еще требуется от меня? Я исполнил свой супружеский долг. Мне не в чем себя винить. Это был ад, но скоро он кончится. И я буду свободен.
Под стеклянным столиком что-то блеснуло. Прищурившись, я вытащил на свет свою старую записную книжку с металлической ручкой. Мелкая, давно забытая вещь. Но она прервала спокойный ход моих мыслей. Заныли виски. Мой рот искривился. Я прижал ладонь ко рту, подавляя рвотные позывы. После того разговора с доктором я так и не навестил жену. Она умирает, а я сижу дома, пренебрегая последними часами с ней. Потому что боюсь. Боюсь увидеть ее, зная, что ее ждет.
Пытаясь хоть как-то отогнать эти мысли, я начал листать книжку. В памяти всплывали лица давно забытых знакомых, номера которых я удосужился записать. Бездумно переворачивая маленькие страницы пальцем, я вдруг наткнулся на одно имя. Я медленно потянулся за телефоном, набрал номер и прижал трубку к уху.
Гудки шли один за другим. Щелчок. Я слышу грубый мужской голос.
- Я вас слушаю, говорите! – резко произнес человек на другом конце. Я растерялся, не зная, что сказать. Но все же собрался. У меня не хватит духа набрать номер во второй раз.
- Аа.. да, это, это Н. Помните такого? Мы познакомились полгода назад, в городской больнице.
Молчание, прерываемое лишь прерывистым дыханием моего собеседника.
- Вы меня слышите?
- Что вам надо?
- Ничего… точнее, я просто наткнулся на ваш телефон. Я вспомнил. Ваша жена, она..
- Лежит в своем гробу за сотню баксов на кладбище! Да, с ней все хорошо! Венки, цветы, постоянно ее навещаю. А теперь, если вы позволите, - яростно выпалил в ответ мужчина, явно собираясь положить трубку.
- Подождите, подождите, я … моя жена умирает! Она умирает, вы меня слышите? Моя жена УМИРАЕТ! – последнее слово я выкрикнул. Внутри меня что-то надломилось. Рухнула какая-то последняя преграда, не позволявшая мне осознать реальность. Ее полностью, без остатка смело волной. На миг кристально чистая правда вонзилась в мое сознание, позволив мне насладиться этим кратким мигом прозрения. А потом пришла боль.
Я поднял телефонную трубку повыше. Сердце заколотилось быстрее. Я продолжал.
- Моя жена. Она лежала там, в больнице, полгода. Полгода лечения. Полгода каких-то курсов! Химиотерапия! Она больше похожа на скелет, чем на человека. И теперь мне сказали, что она умрет… п-понимаете? – последнее слово я едва выговорил. К горлу подкатил тугой комок. Пальцы стиснули телефонную трубку с такой силой, что побелели костяшки. Руки задрожали. Трубка ходила ходуном. Я с силой прижал ее к уху.
- Я не знаю что делать. Зво… звонили из больницы. Я обсудил с ними дела. Когда она умрет, надо будет подписать бумаги, я… я…, - запнувшись, я потерял возможность продолжать разговор. Безудержный всхлип сорвался с моих уст. Левой рукой я стиснул переносицу. В голове был черный сгусток. Я тонул в нем, терял себя. Мне хотелось крикнуть, разбить трубку, а затем сломать что-нибудь. Первое, что подвернется под руку. Все равно. А затем уткнуться лицом в пол и плакать, рыдать, упиваться своим горем. Что-то внутри меня было натянуто до предела и, мне казалось, что это что-то вот-вот лопнет. И я боялся этого. Боялся, что сломаюсь.
- Сукины дети, - вдруг раздалось из трубки. От удивления я чуть не выронил ее. Горе затмило мой разум, и я успел забыть, что разговариваю с человеком.
- Сукины дети, ну да, и мне звонили. Я их послал к чертовой матери, и тебе советую, - произнес он со смешком. Странно, но его грубый голос успокоил меня. Мое напряженное до предела тело расслабилось, а лицо утратило ту пронзительную резкость, печать трагедии. Тем временем он продолжал.
- Горе страшное у тебя, парень, никто не спорит. Сидишь, глушишь виски, а в голове воспоминания. И они душат тебя. Днем, ночью, во сне, на работе, в туалете, везде. Душат и не отпускают. В голове каша. Вопросы без ответов.
- И как… как вы?
- Никак. От этого не убежишь. Ты живешь с болью и пустотой внутри. И ты привыкаешь. Потому что ты себе должен, себе! Жить дальше. Со временем боль притупляется. И знаешь еще что? Вот здесь-то и кроется ловушка. Ты привыкаешь и забываешь. Забываешь все, бежишь, прячешься, отказываешься. А это делают только бесхребетные трусы! Не смей забывать! – свирепо выпалил он. Я выдержал паузу, а затем твердым голосом задал вопрос.
- Значит, у меня все еще впереди?
- Так точно, - ответил тотчас мужчина, - мой тебе совет, не держи это в себе. Нахрюкайся в баре, подерись, разбей что-нибудь. И плюнь на эти роскошные похороны. Помпезность, она ей вообще нахрен не сдалась. А тебе тем более!
- Я запомню, - с готовностью согласился я. Что-то гипнотизирующее было в его словах. Пока я его слушаю, я в безопасности. Еще ничего не произошло. Конечно, еще ничего не произошло. Однако мой собеседник не дал мне даже краткой передышки. Он знал…
- И поменьше болтай. Болтовня, она не помогает. Никто, слышишь, никто не способен тебя утешить, никто тебя не поймет. Потому что это твое горе. Личная трагедия, слышал такое слово? Шли нахер всех сочувствующих, смело шли! Пока ты не примешь решение, что траур окончен, он будет продолжаться. Это твое решение.
- Хорошо, - безжизненно ответил я. Вот и все. Конец разговору. Пальцы произвольно сжались в кулак. Я хотел уже поблагодарить этого мужчину, как вдруг в трубке послышались какие-то звуки.
- Постой-ка, сейчас, - он пропал на какое-то время, - Вот, записывай.
Я записал продиктованный мне номер телефона. Что это?
- Позвони. Назначь встречу.
- Что это?
- Неважно. Просто расскажи про свою беду.
- Откуда это у вас?
- Дали. Но только поздно уже было. Ну, крепись, парень. И это… не звони мне больше, договорились?
- Хоро…, - собеседник бросил трубку, оставив меня с неизвестным номером телефона, записанным в моей записной книжке. В комнате наступила абсолютная тишина. Не дожидаясь, пока осознание надвигающей трагедии снова овладеет разумом, я начал набирать цифры, глядя на вращающийся диск.
Я сижу со своей женой в приемной семейного психолога. Наши отношения сильно ухудшились в последнее время, и мы решили последовать советам наших друзей. Моя жена не смотрит на меня. Я сильно раздражен. После трех сеансов ничего не изменилось. Я считаю, что трачу зря и время, и деньги. А поскольку мое время также стоит денег, то мы теряем БОЛЬШИЕ деньги.
- Мистер Н, мы с вами уже это обсуждали, - устало повторил наш семейный психолог, - Давайте попробуем еще раз…
- Вы что, меня за идиота держите? А!? – вспылил тотчас я. Моя голова раскалывалась. Потянувшись за таблетками от головной боли, которые я всегда держал при себе, я выпил одну, залпом осушив стакан воды.
- Вовсе нет, но вы же прекрасно знаете, что ваши отношения зашли в тупик, потому что у вас есть тенденция копировать поведение вашего собственного отца, который в данном случае не может служить примером для подражания. Кроме того, вы слишком много работаете. Вы должны захотеть обновить ваши отношения, если желаете жить в счастливом браке, - доктор ускорил темп своей речи, - И ради Бога, мистер Н, вам следует прекратить применять физическую силу. Конструктивная критика. Вежливость. Терпимость…
- Да, да, да, я все это уже слышал. Но вы не понимаете, вы не живете с этой женщиной! – произнес я чуть громче, чем надо, и свирепо указал на дверь пальцем, - Я не могу! Она, она… совсем не похожа на ту девушку, на которой я женился!
- Мистер Н, люди, - тут он выдержал паузу, - меняются на протяжении всей жизни. Брак – это переломный момент в жизни каждого из супругов. Необходимо проявлять…
Я махнул рукой. Буквально. Дальше я уже не слушал.
Почему сейчас? Почему я вспомнил об этом именно сейчас, когда мчусь на своем бьюике в сторону старого бара на пересечении двух улиц? У каждого человека есть неприятные воспоминания, которые ему хочется подавить, забыть, спрятать в уголках своей памяти. Так вот, походы к семейному психологу – это то, что я хочу забыть. Да и так ли важно это теперь? У нас были разногласия и ссоры, в ходе которых мы говорили много лишнего. И делали. Черт, все осталось позади! Так почему же я чувствую это гложущее чувство вины? Ведь именно сейчас я еду непонятно куда, на встречу с непонятно кем, который обещал мне чудо. Нужно ли говорить, что я очень скептически отношусь к таким вещам? В наше-то время, когда человечество начало покорение космоса! Но я в отчаянии. Отчаявшиеся люди не имеют роскоши выбирать.
Я посмотрел вперед. Смеркалось. Город тонул в последних лучах предзакатного солнца, которое медленно уходило за горизонт. Странное беспокойство овладело мной. Усилием воли я подавил желание развернуться и ехать домой. Я обязан это сделать. Ради нее.
Если быть честным, я знал, что она чувствовала все эти годы. И когда у нее был выкидыш, я обвинил ее в смерти нашего ребенка. Я не должен был этого делать. После этого она закрылась от меня. Я все знаю.
Припарковавшись у обочины, я вышел и направился неспешным шагом к старенькому бару. Слева от меня, чуть впереди, был перекресток. Людей, как ни странно, было много. Они шли гурьбой мимо меня, весело переговариваясь, но никто из них, казалось, не замечал места, куда я направлялся. Впрочем, эта деталь вылетела из моей головы секунду спустя.
«Его» я увидел сразу. Он сидел за небольшим столиком, а перед ним ничего не было. Свои костлявые, тощие руки он вытянул перед собой и ждал. Меня.
Наши взгляды встретились. Его тонкие губы растянулись в вежливой улыбке. Руки он мне не подал. Я сел.
- Здравствуйте, мистер Н. Я ненавижу пустые традиции нашего с вами общества и не терплю пустой вежливости. Перейдем к делу. У вас умирает от болезни ваша дорогая жена, супруга, спутница жизни, если изволите, и вы хотите… лекарства?
- Да.
- Что вы готовы отдать за него?
Беспокойство сменилось страхом вперемешку с недоверием. Все это напоминало какой-то плохой роман какого-нибудь малоизвестного писателя. И все же я ответил, глядя в лицо этому человеку.
- Многое. Готов заложить дом, продать машину. Если вам нужна услуга, я могу предложить вам кое-что. Могу… назовите цену сами! – вдруг выпалил я. Меня всегда злили ситуации, когда с меня что-то требуют, и почему-то я должен перечислять, что готов отдать. Пусть назовет свою цену. Мое право – согласиться на сделку или же отклонить ее. Страх сменился раздражением и злостью. Тогда я еще не обратил внимания на свои частые перемены моего настроения. Не обратил внимания на их резкость и несвоевременность, словно кто-то управлял, дирижировал ими.
Торговец не улыбнулся. Внимательно посмотрев на меня, он откинулся назад и назвал свою цену.
- Ваша жена, - я замер, ожидая разъяснения, - Я дам вам ваше лекарство. Оно спасет вашу жену; конечно, вам придется потрудиться, чтобы его получить, но если, в конечном итоге, вы добудете его, вы спасете вашу жену. Но самое интересное начнется после. Вы захотите удержать вашу жену при себе, не так ли? А я, в свою очередь, попытаюсь заполучить ее. Мы будем соревноваться. Никакого принуждения. Ваша супруга должна будет сделать выбор сама.
Как ни странно, но я понял суть сделки с первого раза. Я не порывался переспрашивать, у меня не было желания возмутиться. Злость сменилась холодной расчетливостью с примесью азарта. Я знал, что торговец не лжет. Я спасу свою жену и обведу Смерть и Торговца вокруг пальца.
Он же знал, о чем думал я. Вместо слов он вытянул вперед свою костлявую, тощую руку. На манжете его рубашки блестела запонка. С его запястья свисали дорогие часы. Почему-то в его зубах появилась сигара, а лицо расплылось в улыбке. Я не успел над этим поразмыслить. Моя рука поднялась. Мы скрепили сделку рукопожатием.
Гром. Через мгновение я понял, что стою в центре пустынного перекрестка, рядом с которым был … бар? Его там не было. Там была пустота. Ничего. Вокруг не было ни души. Ночную улицу освещал слабый, едва различимый свет фонарей. Мои ноги подкосились, и я едва не упал. Порывом ветра чуть не унесло шляпу – мне пришлось вцепиться в нее рукой. В этот момент я обнаружил, что держу небольшой лист бумаги в руках.
Растерянность. Я не понимал, что на самом деле произошло только что. Вам знакомо чувство, когда после крупного выигрыша в казино, вы ставите все свои деньги в надежде стать еще богаче, но фортуна вас покидает, и вы теряете все?
Азарт сменился пустотой. Я медленно бреду к своей машине, которая никуда не испарилась.
…
Я чувствую тяжесть револьвера в кармане пиджака. Она нисколько не успокаивает меня, и уж тем более не придает уверенности. Что я здесь делаю? Почему я следую указаниям, написанным на листке бумаги? Откуда вообще он взялся? Ах да, его вручил мне торговец, с которым я беседовал в несуществующем баре. Здесь не было никакой логики. Каждая деталь моих воспоминаний была настолько хрупка, что мне казалось – надави я на них, и они все исчезнут без следа, обнажив правду. Пока еще не поздно. Может, я сплю? Моя головная боль, которая не покидала меня с вчерашнего дня, усилилась. Правая рука метнулась к карману брюк и тотчас опустилась. Таблетки закончились еще неделю назад. Я чувствовал себя крайне неуютно. Я чувствовал, что что-то было не так, что я не должен здесь находиться. Я должен быть в палате, рядом со своей женой. Что я делаю здесь?
Импульс. По моему телу пробежал электрический разряд, и я бросился к машине. Падение. Удар. С руганью поднимаюсь. Нет, что бы здесь ни происходило, все это реально. Об этом красноречиво говорили мои ссадины на руках. Хватит размышлять! Я здесь, чтобы спасти свою жену.
Передо мной раскинулся заброшенный парк, что находился в южной части города. Здесь и днем-то почти никто не бывал, а ночью и подавно. Никто не ухаживал за растительностью – все заросло. Ржавые полуоткрытые ворота висели на петлях и изредка покачивались, издавая пронзительный скрежет.
Я вошел внутрь и пошел по главной аллее. По обе стороны от меня тянулись рядами деревья и кусты. Они казались мне безмолвными гигантами, которые внимательно следили за мной. Как же здесь тихо. Моими единственными спутниками были моя тень и звук моих шагов. Я медленно продвигался вперед.
Подул ветер. Кроны деревьев качнулись. Прежде ровная дорога передо мной вся изогнулась, пошла рябью, будто живая. Тени деревьев смешались меж собой, задвигались, потянулись ко мне. Я не отпрянул, продолжая идти вперед.
Беспокойство вновь овладело мной. Незаметно для себя я сунул руку в карман и коснулся холодной рукояти револьвера.
Зашуршала трава. Я сошел с тропы и направился к небольшому домику, стоявшему поодаль. Двухэтажный коттедж, похожий на наше жилище, превращенный временем и людьми в покосившуюся кучу бетона, дерева и разбитого стекла. Там была моя цель. Лекарство.
Я ускорил шаг. Что-то скользнуло сбоку. Резкий поворот. Мое сердце заколотилось быстрее. Из-за гигантского дуба выглядывала лошадиная голова. Металлическая. Детская площадка. Мертвая, покинутая, лишенная детского смеха. Пустая. Я вспомнил о нашем нерожденном ребенке. Мы дали ему имя. А он умер в чреве моей жены.
Подойдя вплотную к дому, я посмотрел на него снизу вверх. В ночное время при свете луны он походил на умирающее животное, которое с укоризной смотрело своими глазами-окнами на меня. В чем я виноват? Разве я виноват, что тебя покинули люди? Я слышал его безмолвные вопросы. Тут исполин умолк. Ему осталось недолго.
Я протянул вперед руку, толкнув старенькую дверцу. Она медленно открылась, обнажая темноту, полную неизвестности. Я сделал шаг вперед. Скрипнули половицы. Тьма медленно приняла внутрь посетителя. И в этот момент я увидел его.
Оно походило на собаку. Небольшое, с крепким, черным телом. Тварь медленно поднялась рыча. Сделала шаг вперед, обнажая свои желтые клыки. Она ждала меня. Меня одного.
Монстр взвыл, а затем, оттолкнувшись от пола всеми четырьмя конечностями, бросился на меня. Все, что я успел, это вытащить из кармана револьвер и присесть. Туша пронеслась надо мной, ударившись в стену. Мои ноги вынесли меня вперед, оставляя эту жуть за спиной.
Разворот. Мое сердце готово выскочить из груди. Не целясь, я стреляю. Раздается звук выстрела. Я даже не увидел, куда попала пуля. Адская тварь дернула головой. Страх сковал мое тело.
Я успеваю лишь выставить вперед руки. Монстр накинулся на меня, пригвождая к полу всем своим весом. Револьвер выскользнул из моих рук. Неожиданно для себя я мертвой хваткой вцепляюсь в ошейник. У этого монстра был ошейник? Неважно, теперь это единственное, что держало эту зубастую пасть в сантиметрах от моего лица. Ударом ноги я сбрасываю чудище со своего тела. Как умалишенный, я кидаюсь в сторону, пытаясь поднять револьвер. Мне это удается.
Второй выстрел попал в цель. Какой же тяжелый спусковой крючок у этой модели! Не теряя времени, я стреляю еще и еще раз. Прогремело еще два выстрела. Мой противник уже не двигается. Тварь скулит, борясь за свою жизнь. Под ней натекла целая лужа маслянистой крови. Но она еще смотрит на меня взглядом, полным ненависти, и клацает зубами. Меня всего трясет. Я целюсь, удерживая оружие двумя руками. В следующий миг пуля разносит голову монстру, оставляя его лишь в моих воспоминаниях. Туловище, не поддерживаемое больше ничем, сползло по вниз по стене.
Неужели все это происходит со мной? Моя голова закружилась. Но такова была реальность. Она вцепилась в меня своими цепкими пальцами, не отпуская ни на миг. Все еще держа оружие в руках, я медленно пячусь назад спиной. Лишь когда мертвое тело этого существа скрылось за углом, я поворачиваюсь.
Лестница. Я медленно поднимаюсь на второй этаж. Мне нужна дверь с табличкой. Вот она, нужно лишь повернуть направо. Я иду к ней, дергаю ручку и вхожу внутрь.
Это был рабочий кабинет. Старые книги, сваленные в кучу, пустой шкаф и массивный письменный стол.
«Посмотреть под столом»
Я наклоняюсь и шарю рукой. Мои пальцы на что-то натыкаются. Схватив небольшой футляр, я вытягиваю его. Ставлю на стол. Рядом кладу свой револьвер – мне тяжело держать его.
Крышка украшена кожаной накладкой с изображением лилии. Рукавом я оттираю пыль, а затем открываю. Гербарий. Внутри лежал один единственный засохший цветок. Крупный, красно-малиновый, он был похож на огромный рубин. Это оно. Лекарство. Торговец не обманул меня. Дрожащими руками я аккуратно заворачиваю цветок в салфетку и прячу в карман. Все произошло так быстро. Я не чувствовал ни эйфории, ни радости. Лишь безмерную усталость и желание убраться отсюда подальше.
Труп неизвестной мне твари все еще лежал у стены, окровавленный и с развороченной головой, когда я выходил из дома. Кошмар был реален. Я старался идти спокойно, но через несколько шагов я побежал. Что-то за мной гналось. Я услышал женский голос, зовущий меня, а затем детский смех. Нет, нет, нет! Я хочу убраться отсюда! Сердце ушло в пятки. Быстрее, быстрее! Прочь! Примитивнейший животный страх овладел всем моим существом. Он подгонял меня, нес меня прочь от этого проклятого места.
Я уже у своего бьюика. Бросаюсь на водительское сиденье и завожу машину. Трясутся руки. Заревел мотор. Вспыхнули фары.
Через минуту я уже мчался по трассе к больнице, оставляя позади ужас и страх. И плевать, что часы для посещения уже давно закончились. Держись, дорогая.
…
- И вы можете себе представить, этот парень, он расстегивает ширинку и достает свой…свой, - окончания предложения я уже не услышал. Мистер М, наш сосед, расхохотался. Мои друзья пытаются улыбнуться, кто-то даже рассмеялся, но шутка явно не удалась. Я похлопал его по плечу с одобрением, вежливо растягивая губы. Не стоило его звать на ужин.
В гостиную, где еще полтора месяца назад я сидел на полу с телефонной трубкой, прижатой к уху, вошла моя жена. Здоровая и живая, моя красавица, она несла большую овальную тарелку с зажаренным поросенком. Я встаю ей помочь, и она благодарно мне улыбается. Прежний я никогда бы этого не сделал. Я бы продолжил сидеть. Но не сейчас.
Я помню ту ночь. Я примчался в больницу и сделал все сам. Размочил засохшие лепестки, ложкой превратил это все в однородную смесь и заставил жену все это принять внутрь. Эффект был ошеломляющий. Через два дня врачи констатировали полное выздоровление. Через полмесяца ее тело полностью восстановилось. И ее выписали. Живой.
Не отрывая взгляда от нее, я достаю очередную сигарету. Ловлю ее взгляд и медленно убираю табачное изделие. Изменилась ли она? Сложно сказать. Мне никогда не понять, каково это – медленно умирать в течение полугода, а затем внезапно излечиваться. Она делала все как прежде: готовила, убирала, делала мне завтрак, даже секс был прежний. В ней ничего не изменилось, напротив, она стала чаще мне улыбаться. По крайней мере, мне хотелось в это верить.
Я помню сделку. Помню о цене. Но с тех пор я больше никогда не видел Торговца. И что за бред. Моя жена никогда не уйдет от меня к какому-то незнакомцу. Тем более, когда наши с ней отношения начинают восстанавливаться. Все будет хорошо. Я улыбаюсь своей жене. Странно. Она не улыбнулась в ответ. Меня это напрягло. Может, она устала? Время действительно позднее, надо бы и гостей выпроваживать. Я встал и пошел за ней на кухню.
Там я обнаружил ее глядящей в окно и задумчиво бормочущей что-то. Обняв ее сзади, я спросил.
- Дорогая, все в порядке? Нам закругляться?
- Нет, нет, я просто немного устала. Сидите дальше, вы же обычно так рано не расходитесь, - произнесла она со смешком. Лицо ее расплылось в улыбке, но я явственно чувствовал, что моя жена испытывает какой-то дискомфорт.
- Точно? Милая, ты только что оправилась после тяжелой болезни, не стоит… - тут я запнулся. Она вдруг повернулась, быстро взглянула на меня, крепко обняла и начала шептать.
- Я тебе так благодарна, что ты спас меня. Правда. Я и не надеялась … я ждала смерти. И сейчас все хорошо, ты изменился, я всегда этого хотела. Но что-то и во мне изменилось. Я ничего не чувствую, глядя на тебя. Ничего. Нет любви. Она ушла.
Я замер, как истукан, не веря своим ушам. Она медленно отстранилась от меня, устало потирая виски руками.
- Извини, извини, я просто устала. И у меня жутко болит голова. Наверное, из-за этого, ты не слушай меня, - она выдержала паузу, а затем встретилась взглядом со мной. Ее черты потеряли плавность, стали грубыми. Это была не моя жена. Кто это? Я сделал шаг назад. Ее лицо сделалось чужим, даже страшным.
- И я слышу голоса. Кто-то зовет меня, - добавила она растерянно.
…
Я начал принимать меры. Сводил ее к врачам. Они не выявили никаких отклонений. Я нанял домработницу, которая освободила мою жену от всякого домашнего труда. Я старался приезжать с работы как можно раньше и проводить с ней как можно больше времени. Заваливал ее подарками. Исполнял любые капризы.
Но все было зря. Мне кажется, что именно в тот вечер мы с ней пересекли какую-то грань. Грань, за которой любые отношения могут только развалиться и закончиться, но никак не продолжиться. Я старался забыть ее слова, раз за разом доказывая самому себе, что она не знала, что говорила. Что она просто усталая женщина, на которую слишком много всего свалилось. Но ее поступки говорили об обратном.
Она потеряла всякий интерес ко мне. И к нашему браку. Ее взгляд стал пустым, стеклянным, она ничего не замечала. Стала часто смотреть в окно. Это меня раздражало – я стал закрывать ставни всякий раз, когда видел их открытыми, а после велел домработнице всегда держать их запертыми. Наши разговоры становятся все короче и бессодержательнее. В доме стало неуютно. Здесь больше не живут вместе мужчина и женщина. Домашний очаг остыл.
Я чувствовал, как она ускользает от меня с каждым днем. Знаете это чувство, когда вы перетягиваете канат, но команда противника явно сильнее? Я терял ее. Но страшнее всего было то, что я не особо переживал по этому поводу. Мое безразличие к ее поведению становилось все сильнее и сильнее. Я снова стал прежним. Месяц идеальной семейной жизни канул в пропасть.
Затем вновь появилась злость. Росло мое раздражение к ней. Я уже начал забывать, что совсем недавно она лежала при смерти, а я прошел через удивительные испытания, чтобы спасти ее. Настоящее оказалось гораздо сильнее. И в один день все рухнуло окончательно. Я снова ударил ее. А потом наорал, назвав неблагодарной сукой. А затем отправился в кабак запивать свое несчастье. Я пил и пил, а перед собой я видел только ее пустые, стеклянные глаза, которые смотрели сквозь меня. И слышал свои крики.
Вернулся я под вечер, с трудом справившись с управлением автомобиля. Вваливаясь в дом, я даже и не ожидал найти ее. И небольшой лист бумаги на столе тоже не удивил меня. Я начал читать. Затем перечитал еще раз. Усмехнувшись, я сунул записку себе в карман и поднялся к себе в спальню. Из дома я вышел с полностью заряженным револьвером.
Начался дождь. Закрыв дверцу машины, я невидящим взглядом уставился на столь знакомую улицу перед собой. Я снова достал записку от жены. Достаточно. Закрыв глаза, я сделал глубокий вдох. И еще один. И еще. Моя грудь то вздымалась, то опускалась. Я задыхался. Меня распирало от всего этого. Хватит.
Никто не услышал за шумом ветра и дождя мой дикий вопль, который я издал, вцепившись руками в руль. Я убью его. Кем бы ни был этот Торговец, я убью его, клянусь! Ведомый слепой яростью и алкоголем, я завел машину. Мой бьюик взревел и резко тронулся с места – это я выжал педаль газа до пола. Тем временем дождь превратился уже в сильный ливень. Видимость была ужасной. Но разве это может меня остановить?
Перекресток. Проклятый перекресток. Хлопнула дверца. Я вышел наружу. Я уже видел их. Две едва различимые человеческие фигуры, укрывающиеся от дождя под большим черным зонтом. Я же пренебрег этим удобством. Дождь лился прямо на мою одежду. От полей моей шляпы отскакивали капли воды. Я шел вперед твердой, уверенной походкой. Внутри меня творилось что-то непостижимое. Они уже рядом. Я останавливаюсь.
Торговец ждал меня. Ни капли не изменился. Он держал зонтик правой рукой, а левой обнимал мою жену за талию. Она не сопротивлялась. Она стала похожей на куклу, в ее чертах не осталось ничего человеческого. Ни капли собственной воли. Казалось, она и стояла по приказу и, если бы ей позволили, разлеглась бы на земле.
Торговец, увидев меня, чопорно кивнул. Меня охватила дикая злоба.
- Вы знали цену, мистер Н! Ваша жена! Жива, здорова, но уже не ваша! И по ее собственной воле, должен заметить. Условия сделки не нарушены!
Что за чушь. Мне плевать на условия.
- Верни мне ее!
Торговец покачал головой, нисколько не изменившись в лице. Я повторил фразу, перекрикивая ветер.
- Спросите ее сами, мистер Н! Спросите ее! – прокричал в ответ Торговец. Я посмотрел на свою жену. Она встрепенулась, услышав, что речь зашла о ней.
- Ты действительно не хочешь остаться со мной? А?! После всего? Я твою жизнь спас! Ты даже не знаешь, кто этот человек! Ты же видишь его впервые! Зачем тебе это? Я не понимаю! – не выдержав, проорал я. Заныли виски. Почему-то я услышал телефонный звонок. Откуда это?
Пытка продолжалась. Моя жена смотрела на меня пустым взглядом и просто прошептала одно слово. Я все понял. Торговец развел руками, пожав плечами. С меня достаточно. Одним движением я выхватил револьвер и прицелился в Торговца. Я знал, что он не отдаст мне мою жену. Я знал, что он с ней что-то сделал. Что-то ужасное. Немыслимое. Я лишь не знал, как именно ему это удалось. Но ничто больше не удивляло меня в этой истории. Я начал медленно сближаться с ними, чтобы не промахнуться – немудрено это сделать, в такую-то погоду.
Прогремели два выстрела. Тело моей жены покачнулось и упало на мокрый асфальт. Она сделала шаг вперед, закрывая своим телом Торговца. Я больше не думаю. Мой мозг спокойно воспринял этот факт, тотчас отправив его куда-то в уголки сознания, сочтя незначительным. Не останавливаясь, я стреляю дальше. Первая пуля прошила живот Торговца, вторая – его грудь. Третью я пустил с очень близкого расстояния, подойдя вплотную. Мертвый Торговец откидывается назад и падает на тело моей жены. Его зонт уносит ветер.
Под моими ногами два трупа. Я опустил руки. Больше стрелять не в кого. Под телами уже натекала лужа крови, которую тотчас смывала вода.
Освещенный светом фар моей машины, я поворачиваюсь назад и иду назад. Все перед глазами трясется. Револьвер оттягивает руку. Я потерял жену. И я ее убил. А теперь потерял связь с реальностью. Где-то на заднем плане все трезвонил и трезвонил телефон. Я не удивился. Пусть звонит. Мне теперь все равно.
Хлопнула дверца. Снаружи барабанил дождь. Я завел машину, аккуратно объехал лежащие на асфальте тела и вырулил на дорогу, ведущую из города.
Цветок
Посвящается Осени
Вдох. Я просыпаюсь. Тотчас усталость наваливается тяжким грузом на мое тело. Когда хорошо высыпаешься, чувствуешь свежесть нового дня. Лежишь на постели, ловя солнечные лучи, пробивающие через шторы, прищуриваешь глаза и улыбаешься. У меня этого нет. Не помню даже, когда в последний раз испытывал нечто подобное. Наверное, в детстве. Наверное.
Я сажусь и дотрагиваюсь до своего лица. Щетина неприятно колется – когда я в последний раз брился? Я еще раз вздохнул, пряча лицо в ладонях. Вам наверняка знаком этот звук. Приглушенный шум воздуха, говорящий о том, что ты, парень, жив, твои руки не связаны, поэтому у тебя нет отговорок, и у тебя полно дерьма в твоей жизни. И что ты должен с ним разбираться.
Повернув голову, я взглянул на часы. Не могу опоздать. Даже если она будет спать. Ей нужна моя поддержка. И надо побриться.
В попытке стряхнуть усталость, которая и не думала уходить, я начал обычную утреннюю рутину. Через двадцать минут я уже был готов. Умытый, причесанный, выбритый, одетый в потертый твидовый пиджак серого цвета, далеко не белоснежную нейлоновую сорочку, темные брюки… и все это довершал узкий галстук.
В доме был бардак. Но я торопился, она ждала меня. Мы приберемся, когда она вернется домой. Сейчас все это неважно. Схватив свою помятую шляпу, я выбежал из своего дома.
На крыльце нашего с ней дома меня ждал мой бьюик голубого цвета с откидным верхом. Плюхнувшись на замшевое кресло водителя, я посмотрел на лобовое стекло, а затем натужно выдавил из себя улыбку и помахал рукой. Сосед встал пораньше – поухаживать за своим садом. Он начал приближаться ко мне, так и не выпустив из своих рук поливочный шланг. Надо воспользоваться этим шансом. Сделав вид, что не смотрю на него, я резко сдал назад и быстро вырулил налево, выезжая на дорогу. Сосед застыл с растерянным видом, а я все махал ему и махал, пока его фигура не скрылась позади. Извините, мистер М, мне сейчас меньше всего нужны ваши расспросы о здоровье моей жены. Может быть, когда ее выпишут, я приглашу вас на ужин. Может быть.
Лето царило на улице. Пышные кроны деревьев обрамляли сверкающее голубизной небо. Ветер ласково касался веток, раскачивая их. Все вокруг было пронизано спокойствием и безмятежностью. Меня мало привлекало все это великолепие. Я услышал детский смех. Дети. Мы хотели завести ребенка через пару лет? Или как раз планировали в этом году? Я уже не помню.
Фрукты. Почему-то мне казалось важным, чтобы у нее в палате всегда были свежие фрукты. Апельсины, мандарины, яблоки, я даже купил один раз ананас. Она никогда не любила фрукты, редко к ним прикасалась, а в последнее время и вовсе не могла. Кажется, я прочитал в каком-то журнале, что больному важно видеть «жизнь» в своей палате. Это поддерживает его. Я хорошо это запомнил. Словно это могло хоть как-то повлиять на ту борьбу, которую вела моя жена в стенах городской больницы. Хотелось бы верить.
Вот я уже поднимаюсь по лестнице, держа в правой руке бумажный пакетик с фруктами. Скоро их красиво разложит в хрустальной вазе медсестра. Моя жена слабо улыбнется и поблагодарит меня. Я вдруг улыбнулся. Внезапный эмоциональный подъем охватил меня. Настроение поднялось. Все будет хорошо, ведь правда? Я ускорил шаг.
Кто-то стоял у дверей. Низенький человек с проплешиной и со строгим взглядом. Наш доктор. Это он выявил болезнь моей жены и все это время не покидал нас. Но что он здесь делает? Ждет меня? Зачем? В моей голове пронесся ворох мыслей о финансовых затратах. Однако этого было недостаточно, чтобы испортить мое настроение. Я широко улыбнулся и подал руку доктору, приветствуя его. Тот лишь сдержанно пожал мою руку, а затем мягким жестом пригласил меня пройти дальше. Рядом с ним стояла улыбчивая медсестра, которая привычно приняла мой пакет с фруктами и скрылась за дверью.
- Как наши дела, док? – уже серьезнее спросил я. Нельзя быть оптимистом в аду. А это именно то место, где я сейчас пребываю. Ад утренних посещений, больничных счетов и полемик с начальством фирмы, где я работаю.
- Я думаю, нам лучше обсудить состояние вашей жены в моем кабинете.
Бархатное кресло уже ждало меня. Сняв шляпу и расстегнув пиджак, я сразу перешел к делу.
- Док, у вас опять неполадки с оборудованием? Ее надо будет перевести в другую палату, так?
Доктор удивленно приподнял брови и как-то странно кивнул.
- Да… неполадки, - тут он со вздохом нахмурился, - Мне жаль. Тот, кто обычно занимается этим, сейчас в отпуске. Я не тот, кто должен это вам говорить, мистер Н, и я очень сожалею, - быстро заговорил он, - Никогда не любил это делать, но позвольте поставить вас перед фактом. Болезнь вашей жены перешла в последнюю стадию. Наш курс химиотерапии оказался… бессильным. Ваша жена умирает.
- Она делает это уже полгода! - раздраженно выпалил я. Я не понимал, о чем он говорит. Последняя стадия? Что это? Почему сегодня? – Разве нельзя что-то сделать, доктор? А если мы назначим ей повторный курс…, - тут я перечислил все доступные варианты. Приходится быть подкованным, когда твоя любимая супруга лежит в больнице уже больше полугода. В ответ на мою тираду доктор нахмурился и, приблизившись, схватил меня за плечи и, глядя в глаза, медленно произнес.
- Мистер Н, мне очень жаль. Медицина бессильна.
Две фразы. Двух фраз и упоминания моей фамилии хватило моему усталому мозгу, который уже воспринимал состояние моей медленно умиравшей жены как нечто обыденное, чтобы понять, что это конец. Больше никаких больничных счетов, никаких пакетиков с фруктами, утренних посещений. Ничего. Меня вдруг бросило в жар. Моей жены не станет. Она уйдет. Умрет. Мое нежное, любящее существо. Ее руки. Я что, никогда больше не буду их держать? Не смогу больше видеть ее? Разряд. Я чувствовал каждый удар своего сердца. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Полгода. Шесть месяцев. И ничего. Красная пелена перед глазами. Доктор что-то мне говорил. Я выпал из реальности. Я ничего не слышал. Неизбежность приближалась ко мне. Она была рядом. Я стоял перед огромной волной, а вокруг меня была пропасть. И сейчас она обрушится на меня, сметая все, что я выстроил.
- Я вас засужу. Я вас всех засужу, мерзавцы! - мой голос прервал тишину, выдавая совершенно бессмысленную фразу, которая вертелась все это время на языке. Я даже не узнал свой голос, он казался таким чужим и далеким. Странно, но я не сорвался на крик. Осталось только резко подняться и, не оборачиваясь, выйти из кабинета. Доктор ничего не сказал мне вслед. Он молча позволил мне уйти. Спасибо, Док. Ты лучший.
…
Я опустил телефонную трубку. Только что звонили из больницы. Так как смерть моей жены неизбежна, то разговор шел в основном о документах. И о счетах. Спросили, не хочу ли я воспользоваться услугами одного похоронного бюро. Что-то во мне переклинило в тот момент, и я бросил трубку. Перезванивали еще три раза, потом прекратили.Я откинулся назад, сидя на бежевом диванчике. А мы его вместе покупали. Черт, и как только он пролез через входную дверь? Я окинул взглядом нашу гостиную. Скоро это будет моя гостиная. Больше никаких мы. Только я.
Налил себе еще немного бордо из низенькой бутыли. Залпом опустошил стакан. В теле появилась хмельная слабость. Как же спокойно. В голове пустота, не омраченная ничем. На что, собственно, я надеялся? Полгода я был в роли мужа, ухаживающего за болеющей женой. Что еще требуется от меня? Я исполнил свой супружеский долг. Мне не в чем себя винить. Это был ад, но скоро он кончится. И я буду свободен.
Под стеклянным столиком что-то блеснуло. Прищурившись, я вытащил на свет свою старую записную книжку с металлической ручкой. Мелкая, давно забытая вещь. Но она прервала спокойный ход моих мыслей. Заныли виски. Мой рот искривился. Я прижал ладонь ко рту, подавляя рвотные позывы. После того разговора с доктором я так и не навестил жену. Она умирает, а я сижу дома, пренебрегая последними часами с ней. Потому что боюсь. Боюсь увидеть ее, зная, что ее ждет.
Пытаясь хоть как-то отогнать эти мысли, я начал листать книжку. В памяти всплывали лица давно забытых знакомых, номера которых я удосужился записать. Бездумно переворачивая маленькие страницы пальцем, я вдруг наткнулся на одно имя. Я медленно потянулся за телефоном, набрал номер и прижал трубку к уху.
Гудки шли один за другим. Щелчок. Я слышу грубый мужской голос.
- Я вас слушаю, говорите! – резко произнес человек на другом конце. Я растерялся, не зная, что сказать. Но все же собрался. У меня не хватит духа набрать номер во второй раз.
- Аа.. да, это, это Н. Помните такого? Мы познакомились полгода назад, в городской больнице.
Молчание, прерываемое лишь прерывистым дыханием моего собеседника.
- Вы меня слышите?
- Что вам надо?
- Ничего… точнее, я просто наткнулся на ваш телефон. Я вспомнил. Ваша жена, она..
- Лежит в своем гробу за сотню баксов на кладбище! Да, с ней все хорошо! Венки, цветы, постоянно ее навещаю. А теперь, если вы позволите, - яростно выпалил в ответ мужчина, явно собираясь положить трубку.
- Подождите, подождите, я … моя жена умирает! Она умирает, вы меня слышите? Моя жена УМИРАЕТ! – последнее слово я выкрикнул. Внутри меня что-то надломилось. Рухнула какая-то последняя преграда, не позволявшая мне осознать реальность. Ее полностью, без остатка смело волной. На миг кристально чистая правда вонзилась в мое сознание, позволив мне насладиться этим кратким мигом прозрения. А потом пришла боль.
Я поднял телефонную трубку повыше. Сердце заколотилось быстрее. Я продолжал.
- Моя жена. Она лежала там, в больнице, полгода. Полгода лечения. Полгода каких-то курсов! Химиотерапия! Она больше похожа на скелет, чем на человека. И теперь мне сказали, что она умрет… п-понимаете? – последнее слово я едва выговорил. К горлу подкатил тугой комок. Пальцы стиснули телефонную трубку с такой силой, что побелели костяшки. Руки задрожали. Трубка ходила ходуном. Я с силой прижал ее к уху.
- Я не знаю что делать. Зво… звонили из больницы. Я обсудил с ними дела. Когда она умрет, надо будет подписать бумаги, я… я…, - запнувшись, я потерял возможность продолжать разговор. Безудержный всхлип сорвался с моих уст. Левой рукой я стиснул переносицу. В голове был черный сгусток. Я тонул в нем, терял себя. Мне хотелось крикнуть, разбить трубку, а затем сломать что-нибудь. Первое, что подвернется под руку. Все равно. А затем уткнуться лицом в пол и плакать, рыдать, упиваться своим горем. Что-то внутри меня было натянуто до предела и, мне казалось, что это что-то вот-вот лопнет. И я боялся этого. Боялся, что сломаюсь.
- Сукины дети, - вдруг раздалось из трубки. От удивления я чуть не выронил ее. Горе затмило мой разум, и я успел забыть, что разговариваю с человеком.
- Сукины дети, ну да, и мне звонили. Я их послал к чертовой матери, и тебе советую, - произнес он со смешком. Странно, но его грубый голос успокоил меня. Мое напряженное до предела тело расслабилось, а лицо утратило ту пронзительную резкость, печать трагедии. Тем временем он продолжал.
- Горе страшное у тебя, парень, никто не спорит. Сидишь, глушишь виски, а в голове воспоминания. И они душат тебя. Днем, ночью, во сне, на работе, в туалете, везде. Душат и не отпускают. В голове каша. Вопросы без ответов.
- И как… как вы?
- Никак. От этого не убежишь. Ты живешь с болью и пустотой внутри. И ты привыкаешь. Потому что ты себе должен, себе! Жить дальше. Со временем боль притупляется. И знаешь еще что? Вот здесь-то и кроется ловушка. Ты привыкаешь и забываешь. Забываешь все, бежишь, прячешься, отказываешься. А это делают только бесхребетные трусы! Не смей забывать! – свирепо выпалил он. Я выдержал паузу, а затем твердым голосом задал вопрос.
- Значит, у меня все еще впереди?
- Так точно, - ответил тотчас мужчина, - мой тебе совет, не держи это в себе. Нахрюкайся в баре, подерись, разбей что-нибудь. И плюнь на эти роскошные похороны. Помпезность, она ей вообще нахрен не сдалась. А тебе тем более!
- Я запомню, - с готовностью согласился я. Что-то гипнотизирующее было в его словах. Пока я его слушаю, я в безопасности. Еще ничего не произошло. Конечно, еще ничего не произошло. Однако мой собеседник не дал мне даже краткой передышки. Он знал…
- И поменьше болтай. Болтовня, она не помогает. Никто, слышишь, никто не способен тебя утешить, никто тебя не поймет. Потому что это твое горе. Личная трагедия, слышал такое слово? Шли нахер всех сочувствующих, смело шли! Пока ты не примешь решение, что траур окончен, он будет продолжаться. Это твое решение.
- Хорошо, - безжизненно ответил я. Вот и все. Конец разговору. Пальцы произвольно сжались в кулак. Я хотел уже поблагодарить этого мужчину, как вдруг в трубке послышались какие-то звуки.
- Постой-ка, сейчас, - он пропал на какое-то время, - Вот, записывай.
Я записал продиктованный мне номер телефона. Что это?
- Позвони. Назначь встречу.
- Что это?
- Неважно. Просто расскажи про свою беду.
- Откуда это у вас?
- Дали. Но только поздно уже было. Ну, крепись, парень. И это… не звони мне больше, договорились?
- Хоро…, - собеседник бросил трубку, оставив меня с неизвестным номером телефона, записанным в моей записной книжке. В комнате наступила абсолютная тишина. Не дожидаясь, пока осознание надвигающей трагедии снова овладеет разумом, я начал набирать цифры, глядя на вращающийся диск.
…
Я сижу со своей женой в приемной семейного психолога. Наши отношения сильно ухудшились в последнее время, и мы решили последовать советам наших друзей. Моя жена не смотрит на меня. Я сильно раздражен. После трех сеансов ничего не изменилось. Я считаю, что трачу зря и время, и деньги. А поскольку мое время также стоит денег, то мы теряем БОЛЬШИЕ деньги.
…
- Мистер Н, мы с вами уже это обсуждали, - устало повторил наш семейный психолог, - Давайте попробуем еще раз…
- Вы что, меня за идиота держите? А!? – вспылил тотчас я. Моя голова раскалывалась. Потянувшись за таблетками от головной боли, которые я всегда держал при себе, я выпил одну, залпом осушив стакан воды.
- Вовсе нет, но вы же прекрасно знаете, что ваши отношения зашли в тупик, потому что у вас есть тенденция копировать поведение вашего собственного отца, который в данном случае не может служить примером для подражания. Кроме того, вы слишком много работаете. Вы должны захотеть обновить ваши отношения, если желаете жить в счастливом браке, - доктор ускорил темп своей речи, - И ради Бога, мистер Н, вам следует прекратить применять физическую силу. Конструктивная критика. Вежливость. Терпимость…
- Да, да, да, я все это уже слышал. Но вы не понимаете, вы не живете с этой женщиной! – произнес я чуть громче, чем надо, и свирепо указал на дверь пальцем, - Я не могу! Она, она… совсем не похожа на ту девушку, на которой я женился!
- Мистер Н, люди, - тут он выдержал паузу, - меняются на протяжении всей жизни. Брак – это переломный момент в жизни каждого из супругов. Необходимо проявлять…
Я махнул рукой. Буквально. Дальше я уже не слушал.
Почему сейчас? Почему я вспомнил об этом именно сейчас, когда мчусь на своем бьюике в сторону старого бара на пересечении двух улиц? У каждого человека есть неприятные воспоминания, которые ему хочется подавить, забыть, спрятать в уголках своей памяти. Так вот, походы к семейному психологу – это то, что я хочу забыть. Да и так ли важно это теперь? У нас были разногласия и ссоры, в ходе которых мы говорили много лишнего. И делали. Черт, все осталось позади! Так почему же я чувствую это гложущее чувство вины? Ведь именно сейчас я еду непонятно куда, на встречу с непонятно кем, который обещал мне чудо. Нужно ли говорить, что я очень скептически отношусь к таким вещам? В наше-то время, когда человечество начало покорение космоса! Но я в отчаянии. Отчаявшиеся люди не имеют роскоши выбирать.
Я посмотрел вперед. Смеркалось. Город тонул в последних лучах предзакатного солнца, которое медленно уходило за горизонт. Странное беспокойство овладело мной. Усилием воли я подавил желание развернуться и ехать домой. Я обязан это сделать. Ради нее.
Если быть честным, я знал, что она чувствовала все эти годы. И когда у нее был выкидыш, я обвинил ее в смерти нашего ребенка. Я не должен был этого делать. После этого она закрылась от меня. Я все знаю.
Припарковавшись у обочины, я вышел и направился неспешным шагом к старенькому бару. Слева от меня, чуть впереди, был перекресток. Людей, как ни странно, было много. Они шли гурьбой мимо меня, весело переговариваясь, но никто из них, казалось, не замечал места, куда я направлялся. Впрочем, эта деталь вылетела из моей головы секунду спустя.
«Его» я увидел сразу. Он сидел за небольшим столиком, а перед ним ничего не было. Свои костлявые, тощие руки он вытянул перед собой и ждал. Меня.
Наши взгляды встретились. Его тонкие губы растянулись в вежливой улыбке. Руки он мне не подал. Я сел.
- Здравствуйте, мистер Н. Я ненавижу пустые традиции нашего с вами общества и не терплю пустой вежливости. Перейдем к делу. У вас умирает от болезни ваша дорогая жена, супруга, спутница жизни, если изволите, и вы хотите… лекарства?
- Да.
- Что вы готовы отдать за него?
Беспокойство сменилось страхом вперемешку с недоверием. Все это напоминало какой-то плохой роман какого-нибудь малоизвестного писателя. И все же я ответил, глядя в лицо этому человеку.
- Многое. Готов заложить дом, продать машину. Если вам нужна услуга, я могу предложить вам кое-что. Могу… назовите цену сами! – вдруг выпалил я. Меня всегда злили ситуации, когда с меня что-то требуют, и почему-то я должен перечислять, что готов отдать. Пусть назовет свою цену. Мое право – согласиться на сделку или же отклонить ее. Страх сменился раздражением и злостью. Тогда я еще не обратил внимания на свои частые перемены моего настроения. Не обратил внимания на их резкость и несвоевременность, словно кто-то управлял, дирижировал ими.
Торговец не улыбнулся. Внимательно посмотрев на меня, он откинулся назад и назвал свою цену.
- Ваша жена, - я замер, ожидая разъяснения, - Я дам вам ваше лекарство. Оно спасет вашу жену; конечно, вам придется потрудиться, чтобы его получить, но если, в конечном итоге, вы добудете его, вы спасете вашу жену. Но самое интересное начнется после. Вы захотите удержать вашу жену при себе, не так ли? А я, в свою очередь, попытаюсь заполучить ее. Мы будем соревноваться. Никакого принуждения. Ваша супруга должна будет сделать выбор сама.
Как ни странно, но я понял суть сделки с первого раза. Я не порывался переспрашивать, у меня не было желания возмутиться. Злость сменилась холодной расчетливостью с примесью азарта. Я знал, что торговец не лжет. Я спасу свою жену и обведу Смерть и Торговца вокруг пальца.
Он же знал, о чем думал я. Вместо слов он вытянул вперед свою костлявую, тощую руку. На манжете его рубашки блестела запонка. С его запястья свисали дорогие часы. Почему-то в его зубах появилась сигара, а лицо расплылось в улыбке. Я не успел над этим поразмыслить. Моя рука поднялась. Мы скрепили сделку рукопожатием.
Гром. Через мгновение я понял, что стою в центре пустынного перекрестка, рядом с которым был … бар? Его там не было. Там была пустота. Ничего. Вокруг не было ни души. Ночную улицу освещал слабый, едва различимый свет фонарей. Мои ноги подкосились, и я едва не упал. Порывом ветра чуть не унесло шляпу – мне пришлось вцепиться в нее рукой. В этот момент я обнаружил, что держу небольшой лист бумаги в руках.
Растерянность. Я не понимал, что на самом деле произошло только что. Вам знакомо чувство, когда после крупного выигрыша в казино, вы ставите все свои деньги в надежде стать еще богаче, но фортуна вас покидает, и вы теряете все?
Азарт сменился пустотой. Я медленно бреду к своей машине, которая никуда не испарилась.
…
Я чувствую тяжесть револьвера в кармане пиджака. Она нисколько не успокаивает меня, и уж тем более не придает уверенности. Что я здесь делаю? Почему я следую указаниям, написанным на листке бумаги? Откуда вообще он взялся? Ах да, его вручил мне торговец, с которым я беседовал в несуществующем баре. Здесь не было никакой логики. Каждая деталь моих воспоминаний была настолько хрупка, что мне казалось – надави я на них, и они все исчезнут без следа, обнажив правду. Пока еще не поздно. Может, я сплю? Моя головная боль, которая не покидала меня с вчерашнего дня, усилилась. Правая рука метнулась к карману брюк и тотчас опустилась. Таблетки закончились еще неделю назад. Я чувствовал себя крайне неуютно. Я чувствовал, что что-то было не так, что я не должен здесь находиться. Я должен быть в палате, рядом со своей женой. Что я делаю здесь?
Импульс. По моему телу пробежал электрический разряд, и я бросился к машине. Падение. Удар. С руганью поднимаюсь. Нет, что бы здесь ни происходило, все это реально. Об этом красноречиво говорили мои ссадины на руках. Хватит размышлять! Я здесь, чтобы спасти свою жену.
Передо мной раскинулся заброшенный парк, что находился в южной части города. Здесь и днем-то почти никто не бывал, а ночью и подавно. Никто не ухаживал за растительностью – все заросло. Ржавые полуоткрытые ворота висели на петлях и изредка покачивались, издавая пронзительный скрежет.
Я вошел внутрь и пошел по главной аллее. По обе стороны от меня тянулись рядами деревья и кусты. Они казались мне безмолвными гигантами, которые внимательно следили за мной. Как же здесь тихо. Моими единственными спутниками были моя тень и звук моих шагов. Я медленно продвигался вперед.
Подул ветер. Кроны деревьев качнулись. Прежде ровная дорога передо мной вся изогнулась, пошла рябью, будто живая. Тени деревьев смешались меж собой, задвигались, потянулись ко мне. Я не отпрянул, продолжая идти вперед.
Беспокойство вновь овладело мной. Незаметно для себя я сунул руку в карман и коснулся холодной рукояти револьвера.
Зашуршала трава. Я сошел с тропы и направился к небольшому домику, стоявшему поодаль. Двухэтажный коттедж, похожий на наше жилище, превращенный временем и людьми в покосившуюся кучу бетона, дерева и разбитого стекла. Там была моя цель. Лекарство.
Я ускорил шаг. Что-то скользнуло сбоку. Резкий поворот. Мое сердце заколотилось быстрее. Из-за гигантского дуба выглядывала лошадиная голова. Металлическая. Детская площадка. Мертвая, покинутая, лишенная детского смеха. Пустая. Я вспомнил о нашем нерожденном ребенке. Мы дали ему имя. А он умер в чреве моей жены.
Подойдя вплотную к дому, я посмотрел на него снизу вверх. В ночное время при свете луны он походил на умирающее животное, которое с укоризной смотрело своими глазами-окнами на меня. В чем я виноват? Разве я виноват, что тебя покинули люди? Я слышал его безмолвные вопросы. Тут исполин умолк. Ему осталось недолго.
Я протянул вперед руку, толкнув старенькую дверцу. Она медленно открылась, обнажая темноту, полную неизвестности. Я сделал шаг вперед. Скрипнули половицы. Тьма медленно приняла внутрь посетителя. И в этот момент я увидел его.
Оно походило на собаку. Небольшое, с крепким, черным телом. Тварь медленно поднялась рыча. Сделала шаг вперед, обнажая свои желтые клыки. Она ждала меня. Меня одного.
Монстр взвыл, а затем, оттолкнувшись от пола всеми четырьмя конечностями, бросился на меня. Все, что я успел, это вытащить из кармана револьвер и присесть. Туша пронеслась надо мной, ударившись в стену. Мои ноги вынесли меня вперед, оставляя эту жуть за спиной.
Разворот. Мое сердце готово выскочить из груди. Не целясь, я стреляю. Раздается звук выстрела. Я даже не увидел, куда попала пуля. Адская тварь дернула головой. Страх сковал мое тело.
Я успеваю лишь выставить вперед руки. Монстр накинулся на меня, пригвождая к полу всем своим весом. Револьвер выскользнул из моих рук. Неожиданно для себя я мертвой хваткой вцепляюсь в ошейник. У этого монстра был ошейник? Неважно, теперь это единственное, что держало эту зубастую пасть в сантиметрах от моего лица. Ударом ноги я сбрасываю чудище со своего тела. Как умалишенный, я кидаюсь в сторону, пытаясь поднять револьвер. Мне это удается.
Второй выстрел попал в цель. Какой же тяжелый спусковой крючок у этой модели! Не теряя времени, я стреляю еще и еще раз. Прогремело еще два выстрела. Мой противник уже не двигается. Тварь скулит, борясь за свою жизнь. Под ней натекла целая лужа маслянистой крови. Но она еще смотрит на меня взглядом, полным ненависти, и клацает зубами. Меня всего трясет. Я целюсь, удерживая оружие двумя руками. В следующий миг пуля разносит голову монстру, оставляя его лишь в моих воспоминаниях. Туловище, не поддерживаемое больше ничем, сползло по вниз по стене.
Неужели все это происходит со мной? Моя голова закружилась. Но такова была реальность. Она вцепилась в меня своими цепкими пальцами, не отпуская ни на миг. Все еще держа оружие в руках, я медленно пячусь назад спиной. Лишь когда мертвое тело этого существа скрылось за углом, я поворачиваюсь.
Лестница. Я медленно поднимаюсь на второй этаж. Мне нужна дверь с табличкой. Вот она, нужно лишь повернуть направо. Я иду к ней, дергаю ручку и вхожу внутрь.
Это был рабочий кабинет. Старые книги, сваленные в кучу, пустой шкаф и массивный письменный стол.
«Посмотреть под столом»
Я наклоняюсь и шарю рукой. Мои пальцы на что-то натыкаются. Схватив небольшой футляр, я вытягиваю его. Ставлю на стол. Рядом кладу свой револьвер – мне тяжело держать его.
Крышка украшена кожаной накладкой с изображением лилии. Рукавом я оттираю пыль, а затем открываю. Гербарий. Внутри лежал один единственный засохший цветок. Крупный, красно-малиновый, он был похож на огромный рубин. Это оно. Лекарство. Торговец не обманул меня. Дрожащими руками я аккуратно заворачиваю цветок в салфетку и прячу в карман. Все произошло так быстро. Я не чувствовал ни эйфории, ни радости. Лишь безмерную усталость и желание убраться отсюда подальше.
Труп неизвестной мне твари все еще лежал у стены, окровавленный и с развороченной головой, когда я выходил из дома. Кошмар был реален. Я старался идти спокойно, но через несколько шагов я побежал. Что-то за мной гналось. Я услышал женский голос, зовущий меня, а затем детский смех. Нет, нет, нет! Я хочу убраться отсюда! Сердце ушло в пятки. Быстрее, быстрее! Прочь! Примитивнейший животный страх овладел всем моим существом. Он подгонял меня, нес меня прочь от этого проклятого места.
Я уже у своего бьюика. Бросаюсь на водительское сиденье и завожу машину. Трясутся руки. Заревел мотор. Вспыхнули фары.
Через минуту я уже мчался по трассе к больнице, оставляя позади ужас и страх. И плевать, что часы для посещения уже давно закончились. Держись, дорогая.
…
- И вы можете себе представить, этот парень, он расстегивает ширинку и достает свой…свой, - окончания предложения я уже не услышал. Мистер М, наш сосед, расхохотался. Мои друзья пытаются улыбнуться, кто-то даже рассмеялся, но шутка явно не удалась. Я похлопал его по плечу с одобрением, вежливо растягивая губы. Не стоило его звать на ужин.
В гостиную, где еще полтора месяца назад я сидел на полу с телефонной трубкой, прижатой к уху, вошла моя жена. Здоровая и живая, моя красавица, она несла большую овальную тарелку с зажаренным поросенком. Я встаю ей помочь, и она благодарно мне улыбается. Прежний я никогда бы этого не сделал. Я бы продолжил сидеть. Но не сейчас.
Я помню ту ночь. Я примчался в больницу и сделал все сам. Размочил засохшие лепестки, ложкой превратил это все в однородную смесь и заставил жену все это принять внутрь. Эффект был ошеломляющий. Через два дня врачи констатировали полное выздоровление. Через полмесяца ее тело полностью восстановилось. И ее выписали. Живой.
Не отрывая взгляда от нее, я достаю очередную сигарету. Ловлю ее взгляд и медленно убираю табачное изделие. Изменилась ли она? Сложно сказать. Мне никогда не понять, каково это – медленно умирать в течение полугода, а затем внезапно излечиваться. Она делала все как прежде: готовила, убирала, делала мне завтрак, даже секс был прежний. В ней ничего не изменилось, напротив, она стала чаще мне улыбаться. По крайней мере, мне хотелось в это верить.
Я помню сделку. Помню о цене. Но с тех пор я больше никогда не видел Торговца. И что за бред. Моя жена никогда не уйдет от меня к какому-то незнакомцу. Тем более, когда наши с ней отношения начинают восстанавливаться. Все будет хорошо. Я улыбаюсь своей жене. Странно. Она не улыбнулась в ответ. Меня это напрягло. Может, она устала? Время действительно позднее, надо бы и гостей выпроваживать. Я встал и пошел за ней на кухню.
Там я обнаружил ее глядящей в окно и задумчиво бормочущей что-то. Обняв ее сзади, я спросил.
- Дорогая, все в порядке? Нам закругляться?
- Нет, нет, я просто немного устала. Сидите дальше, вы же обычно так рано не расходитесь, - произнесла она со смешком. Лицо ее расплылось в улыбке, но я явственно чувствовал, что моя жена испытывает какой-то дискомфорт.
- Точно? Милая, ты только что оправилась после тяжелой болезни, не стоит… - тут я запнулся. Она вдруг повернулась, быстро взглянула на меня, крепко обняла и начала шептать.
- Я тебе так благодарна, что ты спас меня. Правда. Я и не надеялась … я ждала смерти. И сейчас все хорошо, ты изменился, я всегда этого хотела. Но что-то и во мне изменилось. Я ничего не чувствую, глядя на тебя. Ничего. Нет любви. Она ушла.
Я замер, как истукан, не веря своим ушам. Она медленно отстранилась от меня, устало потирая виски руками.
- Извини, извини, я просто устала. И у меня жутко болит голова. Наверное, из-за этого, ты не слушай меня, - она выдержала паузу, а затем встретилась взглядом со мной. Ее черты потеряли плавность, стали грубыми. Это была не моя жена. Кто это? Я сделал шаг назад. Ее лицо сделалось чужим, даже страшным.
- И я слышу голоса. Кто-то зовет меня, - добавила она растерянно.
…
Я начал принимать меры. Сводил ее к врачам. Они не выявили никаких отклонений. Я нанял домработницу, которая освободила мою жену от всякого домашнего труда. Я старался приезжать с работы как можно раньше и проводить с ней как можно больше времени. Заваливал ее подарками. Исполнял любые капризы.
Но все было зря. Мне кажется, что именно в тот вечер мы с ней пересекли какую-то грань. Грань, за которой любые отношения могут только развалиться и закончиться, но никак не продолжиться. Я старался забыть ее слова, раз за разом доказывая самому себе, что она не знала, что говорила. Что она просто усталая женщина, на которую слишком много всего свалилось. Но ее поступки говорили об обратном.
Она потеряла всякий интерес ко мне. И к нашему браку. Ее взгляд стал пустым, стеклянным, она ничего не замечала. Стала часто смотреть в окно. Это меня раздражало – я стал закрывать ставни всякий раз, когда видел их открытыми, а после велел домработнице всегда держать их запертыми. Наши разговоры становятся все короче и бессодержательнее. В доме стало неуютно. Здесь больше не живут вместе мужчина и женщина. Домашний очаг остыл.
Я чувствовал, как она ускользает от меня с каждым днем. Знаете это чувство, когда вы перетягиваете канат, но команда противника явно сильнее? Я терял ее. Но страшнее всего было то, что я не особо переживал по этому поводу. Мое безразличие к ее поведению становилось все сильнее и сильнее. Я снова стал прежним. Месяц идеальной семейной жизни канул в пропасть.
Затем вновь появилась злость. Росло мое раздражение к ней. Я уже начал забывать, что совсем недавно она лежала при смерти, а я прошел через удивительные испытания, чтобы спасти ее. Настоящее оказалось гораздо сильнее. И в один день все рухнуло окончательно. Я снова ударил ее. А потом наорал, назвав неблагодарной сукой. А затем отправился в кабак запивать свое несчастье. Я пил и пил, а перед собой я видел только ее пустые, стеклянные глаза, которые смотрели сквозь меня. И слышал свои крики.
Вернулся я под вечер, с трудом справившись с управлением автомобиля. Вваливаясь в дом, я даже и не ожидал найти ее. И небольшой лист бумаги на столе тоже не удивил меня. Я начал читать. Затем перечитал еще раз. Усмехнувшись, я сунул записку себе в карман и поднялся к себе в спальню. Из дома я вышел с полностью заряженным револьвером.
Начался дождь. Закрыв дверцу машины, я невидящим взглядом уставился на столь знакомую улицу перед собой. Я снова достал записку от жены. Достаточно. Закрыв глаза, я сделал глубокий вдох. И еще один. И еще. Моя грудь то вздымалась, то опускалась. Я задыхался. Меня распирало от всего этого. Хватит.
Никто не услышал за шумом ветра и дождя мой дикий вопль, который я издал, вцепившись руками в руль. Я убью его. Кем бы ни был этот Торговец, я убью его, клянусь! Ведомый слепой яростью и алкоголем, я завел машину. Мой бьюик взревел и резко тронулся с места – это я выжал педаль газа до пола. Тем временем дождь превратился уже в сильный ливень. Видимость была ужасной. Но разве это может меня остановить?
…
Перекресток. Проклятый перекресток. Хлопнула дверца. Я вышел наружу. Я уже видел их. Две едва различимые человеческие фигуры, укрывающиеся от дождя под большим черным зонтом. Я же пренебрег этим удобством. Дождь лился прямо на мою одежду. От полей моей шляпы отскакивали капли воды. Я шел вперед твердой, уверенной походкой. Внутри меня творилось что-то непостижимое. Они уже рядом. Я останавливаюсь.
Торговец ждал меня. Ни капли не изменился. Он держал зонтик правой рукой, а левой обнимал мою жену за талию. Она не сопротивлялась. Она стала похожей на куклу, в ее чертах не осталось ничего человеческого. Ни капли собственной воли. Казалось, она и стояла по приказу и, если бы ей позволили, разлеглась бы на земле.
Торговец, увидев меня, чопорно кивнул. Меня охватила дикая злоба.
- Вы знали цену, мистер Н! Ваша жена! Жива, здорова, но уже не ваша! И по ее собственной воле, должен заметить. Условия сделки не нарушены!
Что за чушь. Мне плевать на условия.
- Верни мне ее!
Торговец покачал головой, нисколько не изменившись в лице. Я повторил фразу, перекрикивая ветер.
- Спросите ее сами, мистер Н! Спросите ее! – прокричал в ответ Торговец. Я посмотрел на свою жену. Она встрепенулась, услышав, что речь зашла о ней.
- Ты действительно не хочешь остаться со мной? А?! После всего? Я твою жизнь спас! Ты даже не знаешь, кто этот человек! Ты же видишь его впервые! Зачем тебе это? Я не понимаю! – не выдержав, проорал я. Заныли виски. Почему-то я услышал телефонный звонок. Откуда это?
Пытка продолжалась. Моя жена смотрела на меня пустым взглядом и просто прошептала одно слово. Я все понял. Торговец развел руками, пожав плечами. С меня достаточно. Одним движением я выхватил револьвер и прицелился в Торговца. Я знал, что он не отдаст мне мою жену. Я знал, что он с ней что-то сделал. Что-то ужасное. Немыслимое. Я лишь не знал, как именно ему это удалось. Но ничто больше не удивляло меня в этой истории. Я начал медленно сближаться с ними, чтобы не промахнуться – немудрено это сделать, в такую-то погоду.
Прогремели два выстрела. Тело моей жены покачнулось и упало на мокрый асфальт. Она сделала шаг вперед, закрывая своим телом Торговца. Я больше не думаю. Мой мозг спокойно воспринял этот факт, тотчас отправив его куда-то в уголки сознания, сочтя незначительным. Не останавливаясь, я стреляю дальше. Первая пуля прошила живот Торговца, вторая – его грудь. Третью я пустил с очень близкого расстояния, подойдя вплотную. Мертвый Торговец откидывается назад и падает на тело моей жены. Его зонт уносит ветер.
Под моими ногами два трупа. Я опустил руки. Больше стрелять не в кого. Под телами уже натекала лужа крови, которую тотчас смывала вода.
Освещенный светом фар моей машины, я поворачиваюсь назад и иду назад. Все перед глазами трясется. Револьвер оттягивает руку. Я потерял жену. И я ее убил. А теперь потерял связь с реальностью. Где-то на заднем плане все трезвонил и трезвонил телефон. Я не удивился. Пусть звонит. Мне теперь все равно.
Хлопнула дверца. Снаружи барабанил дождь. Я завел машину, аккуратно объехал лежащие на асфальте тела и вырулил на дорогу, ведущую из города.
