Леди Алиса была достаточно влиятельной, чтобы противостоять епископу, но все же ей пришлось переехать в Англию. Тогда «козлом отпущения» в этой истории стала ее служанка. И хотя под поркой Петронилла де Митс созналась во всем, что хотел услышать епископ: в посещении ночных оргий, принесении жертв демону, а также в том, что ее госпожа — искуснейшая из ведьм, — несчастную это не спасло.

Эта история стала одной из первых в печально известной охоте на ведьм, продлившейся несколько столетий и унесшей жизни, по разным оценкам, от 60 до 100 тысяч человек. Правда, в XIV веке колесо только раскручивалось и казни были относительно редкими. «Большая охота» началась в середине XVI века и продлилась примерно 200 лет — на этот период приходится около 100 тысяч процессов и 50 тысяч жертв. Своего апогея ведовская истерия достигла в Германских государствах, Швейцарии, Франции и Шотландии, в меньшей степени затронув Англию, Италию и Испанию, и почти не коснулась Восточной Европы и России. Лишь несколько процессов было в Америке, самый известный пример — Салемские события 1692—1693 годов.

Охота на ведьм многими воспринимается как символ «мрачного Средневековья», но, как видим, ее разгар приходится вовсе не на «безмолвные века», а на начало нового времени — на XVII и даже XVIII века. Кажется непостижимым, но людей сжигали во времена Ньютона и Декарта, Канта и Моцарта, Шиллера и Гете! Сотни тысяч «ведьм» пошли на костер в век научной революции, а среди судей были профессора университетов. Об охоте на ведьм историческая наука до недавнего времени знала очень мало, даже число жертв этой идеологической чумы не было известно. Лишь в последние десятилетия благодаря систематической кропотливой обработке судебных документов, монастырских и муниципальных архивов удалось воссоздать приблизительную картину событий.

Как все начиналось
Существует несколько версий относительно возникновения массовых ведовских процессов, ни одну из которых, впрочем, нельзя считать исчерпывающей. По одной версии, охота на ведьм стала лишь продолжением практики искоренения ересей. Сторонники этой точки зрения утверждают, что инквизиция воспринимала ведьм как членов организованной сатанинской секты, и относят начало охоты на них к XII веку, когда появляются сведения о секте катаров. XI—XII столетия, как известно, стали временем расцвета еретических движений богомилов, альбигойцев и вальденсов, и католическая церковь отреагировала на это созданием в 1215 году специального органа — папской инквизиции — для розыска и наказания еретиков. Однако инквизиция отнюдь не ставила своей целью уничтожение ведьм. Она преследовала подозреваемых в колдовстве лишь в случае их причастности к еретическому движению. При этом весьма высок был процент оправдательных приговоров.

В соответствии с другой точкой зрения, ведьмы преследовались как некий фантомный «внутренний враг» наравне с другими изгоями, прежде всего евреями и прокаженными. Действительно, еще в XI веке появляются первые гетто для евреев в Германии и начинаются их массовые убийства в Испании. В 1179 году во Франции издается закон против прокаженных и гомосексуалистов. В конце XII века из Франции изгоняются евреи. И, наконец, в XIV веке в этой же стране происходят массовые убийства прокаженных. Но такие сопоставительные ретроспекции не проясняют причин массовой охоты на ведьм, развернувшейся многим позже перечисленных событий.

Существует и психоаналитическая интерпретация ведовских процессов, согласно которой они представляли собой массовую мисогонию — войну мужчин против женщин. Эту версию выдвинул французский историк Жюль Мишле, опубликовавший в 1929 году книгу «Ведьма и женщина». Эта оригинальная интерпретация и поныне вдохновляет идеологов феминистского движения. Но утверждать, что ведовские процессы были «женским холокостом», мешают два исторических факта — среди осужденных в колдовстве было около трети мужчин (а в Нормандии и Скандинавии даже подавляющее их большинство), а обвинителями очень часто выступали именно женщины.

По самой курьезной из версий, охота на ведьм была следствием массового психоза, вызванного стрессами, эпидемиями, войнами, голодом, а также более конкретными причинами, в числе которых наиболее часто упоминается отравление спорыньей (плесенью, появляющейся на ржи в дождливые годы) или атропинами (белладонной и другими растительными и животными ядами). Однако принять эту версию мешает длительность эпохи преследования ведьм и очевидная бюрократичность, даже рутинность процессов. Кроме того, тогда придется признать, что расстройством сознания страдали не измученные голодом и стрессами крестьяне, а ученые демонологи и судьи: историки доказали, что рассказы о полетах на шабаш и других невероятных вещах, якобы вызванные галлюцинациями, были не фантазией обвиняемых, а всего лишь ответами на прямые вопросы следователей, добивавшихся с помощью пыток подтверждения своих собственных представлений о том, что и как должны делать ведьмы.

Наконец, согласно одному из самых убедительных объяснений, распространению ведовской истерии способствовало появление демонологических ученых трактатов — инструкций по поиску и искоренению ведьм. Они базировались на авторитете Ветхого завета: «Ворожеи не оставляй в живых», — гласит книга Исхода (22:18). Одно из самых влиятельных руководств такого рода — знаменитый «Молот ведьм» монахов-доминиканцев Якоба Шпренгера и Генриха Инститориса — было издано в 1487 году по поручению папы Иннокентия VIII. В последующие 200 лет этот трактат выдержал 29 изданий и использовался для формализации судебных допросов. В XVI — начале XVII века появляется много изданий такого рода — «Демономания» Жана Бодена, «Демонология» короля Якова I Стюарта, «Демонолатрия» Николя Реми. Тон этих сочинений выдает глубокое внутреннее напряжение, которое находило выражение в конструировании кошмарной вселенной, где свирепствуют и предаются разгулу дьявольские силы. Из трактатов ученых демонологов в сердца и умы читающей публики постепенно проникал образ дьявольской служанки — ведьмы.

Образ ведьмы
При слове «ведьма» обычно представляют безобразную старуху (которая, впрочем, способна представляться прекрасной женщиной) с нечесаными волосами, редкими зубами и пронзительным взглядом, окруженную кошками и другой мелкой живностью. С помощью нечистой силы она вредит своим соседям, насылает болезни и смерть на людей, отбирает молоко у коров, вызывает непогоду, засуху и моровые поветрия, варит зелья, оборачивается разными животными и предметами, по ночам летает на метле или козле на ведовской шабаш — сатанинские оргии. Этот образ восходит отчасти к европейскому фольклору, отчасти — к творчеству демонологов начала нового времени. На многих картинах и гравюрах XVI—XVIII веков (от Питера Брейгеля-старшего и Альбрехта Дюрера до Франсиско Гойи) изображен один и тот же сюжет: обнаженные женщины, молодые и старые, в окружении магических книг, черепов, змей и жаб варят в котлах свое отвратительное зелье либо на козлах, собаках и ухватах летят на ночное сборище.

Образ ведьмы в трудах теологов XV—XVII веков формировался на основе древнего наследия — в образе злокозненной распутницы угадываются черты ветхозаветной Лилит, античной богини Дианы, Цирцеи, превратившей в свиней спутников Одиссея, Медеи и женских персонажей поэм Вергилия и Горация. Добавлением к этому образу стало новое истолкование необычных способностей ведьмы. Идея о том, что некоторые люди обладают сверхъестественными способностями, универсальна для всех народов Земли. Но в Европе позднего Cредневековья эти способности стали ассоциироваться с дьяволом — считалось, что ведьма приобретала свои умения в обмен на бессмертную душу. В результате на теле ведьмы якобы появлялась «дьявольская отметина» — неприметное пятнышко, нечувствительное к боли. Поиск этого пятнышка стал одним из стандартных следственных действий во время ведовского процесса. Другим «тестом» было испытание водой — предполагалось, что ведьма даже со связанными руками не тонет, потому что ей помогают ее домашние демоны и сам патрон. Стойкость на допросах, нежелание признаваться в злодеяниях тоже считались показателями ее нечеловеческой природы.

В глазах же европейских крестьян образ ведьмы был несколько иным — это не обязательно была женщина, главным был не пол, а внешность и поведение человека. Люди с физическими недостатками, одинокие, нелюдимые, злые и сварливые, пренебрегающие нравственными нормами или внезапно разбогатевшие, — вот кто рисковал приобрести репутацию ведьмы или колдуна. С ними уживались и даже старались обходиться как можно более вежливо, чтобы не навлечь на себя их гнев. Но как только что-нибудь случалось — ведьме угрожали, заставляли забрать назад порчу, даже били и царапали до крови (считалось, что это может снять заклятие). Не связь с дьяволом, не ночные полеты, а именно вредоносные действия ведьмы, колдовская порча — так называемая maleficia — пугали крестьян.

Вопреки распространенному стереотипу образ ведьмы как тайного врага, опасного для всего общества, более характерен не для католических, а для протестантских общин с их борьбой за идеологическую чистоту и категорическим отвержением всего, хоть отдаленно напоминающего магию. Католическая церковь более спокойно относилась к деревенским знахарям, она мирилась с существованием дьявола и его слуг, адаптируя таким образом дохристианские представления. В самом католичестве было много магии, клир и монастыри предлагали прихожанам и паломникам разные средства для чудесных исцелений и защиты от ведьм. Реформация отменила и эти средства, и мир в отношении всех инакомыслящих, будь то паписты или ведьмы. Инквизиция приговаривала ведьм к сожжению не за магию, а за ересь — договор с дьяволом и службу ему, протестанты же были гораздо более радикальны.

Было ли что-либо подобное в православии? Американская исследовательница Валери Кивельсон полагает, что ведовская истерия не коснулась России во многом из-за особого отношения к человеческому телу в восточном христианстве в отличие от католичества и тем более протестантизма. Хотя православие унаследовало иудео-христианское представление о женщине как сосуде греха, оно не приняло идеи падения Адама и первородного греха как основы христианского учения. Последствия были огромны: если для католицизма грехи плоти — основной порок и причина падения мужчины, а протестантизм относится к плоти как к косному «носителю» души, то в православии плоть воспринимается не как неизбежное зло, а скорее как благо, освященное воплощением Спасителя. Восточные теологи были меньше поглощены идеей греховности плоти, чем их западные коллеги, и, соответственно, женщина как телесное существо беспокоила и пугала православных христиан меньше. В России не было теологической теории колдовства, и оно не было окрашено в сексуальные тона. В ходе русских колдовских процессов о дьяволе, этом патроне западных ведьм, речь заходила очень редко.

Важно и то, что в России уголовное законодательство в отношении колдовства в допетровскую эпоху не было развито, а Петр I своим указом 1715 года против кликуш, обычных обвинителей колдунов, раз и навсегда перекрыл канал доносов. Православные священники были осторожны в своих проповедях на тему колдовства и порчи, в которые, безусловно, верили русские крестьяне и горожане, и стремились препятствовать народным самосудам над колдунами. К тому же православие не испытало того глубокого кризиса, который вылился на Западе в Реформацию и привел к затяжной эпохе религиозных войн.

Эффект «снежного кома»
Большую роль в превращении единичных процессов в массовые сыграли изменения в законодательстве — под влиянием папских булл XIV—XV веков в светские уголовно-судебные уложения попадают описания следственных методов инквизиции и статьи о наказании за колдовство. Колдовство признавалось исключительным преступлением — crimen exeptum. Это означало неограниченное применение пыток, а также то, что для вынесения приговора было достаточно доносов и показаний свидетелей. Пытки порождали эффект «снежного кома» — обвиняемые выдавали все новых и новых сообщников, с которыми якобы встречались на шабашах, и число осужденных росло в геометрической прогрессии. Так, например, в Салеме, небольшом городке, в котором насчитывалась всего сотня домовладений, за два года процессов было осуждено 185 человек.

Особенно интенсивными ведовские процессы были на территориях, затронутых Реформацией. Восприняв как догму демонологические построения своих политических противников, протестантские наставники стали своими силами бороться с «посланниками ада». «Колдуны и ведьмы, — писал Мартин Лютер, — суть злое дьявольское отродье, они крадут молоко, навлекают непогоду, насылают на людей порчу, силу в ногах отнимают, истязают детей в колыбели... понуждают людей к любви и соитию, и несть числа проискам дьявола». И вскоре в лютеранских и кальвинистских государствах появились собственные, более суровые законы о колдовстве (например, был отменен пересмотр судебных дел). Пытаясь расколдовать мир, протестантские теологи породили массовую паранойю.

Так, в саксонском городе Кведлинбурге с населением в 12 тысяч человек за один только день 1589 года были сожжены 133 «ведьмы». В Силезии один из палачей сконструировал печь, в которой за 1651 год сжег 42 человека, включая двухлетних детей. Но и в католических землях Германии охота на ведьм была в это время не менее жестокой, особенно в Трире, Бамберге, Майнце и Вюрцбурге.

Свободный город Кёльн помнит ведовскую панику 1627— 1639 годов, когда было уничтожено около тысячи человек. В Теттванге (Вюртемберг) в 1608 году почтенный отец семейства умер в тюрьме от пыток, его жену истязали 11 раз, пока она не призналась. А их 12-летнюю дочь в течение целого дня пытали с такой жестокостью, что сам палач только через десять недель решил, что она достаточно поправилась, чтобы выдержать дальнейшие истязания.

Дурен, священник из Альфтера, в письме к графу Вернеру фон Сальму так описывал ведовские преследования в Бонне начала XVII века: «Кажется, вовлечено полгорода: профессора, студенты, пасторы, каноники, викарии и монахи уже арестованы и сожжены... Канцлер с супругой и жена его личного секретаря уже схвачены и казнены. На Рождество Пресвятой Богородицы казнили воспитанницу князя-епископа, девятнадцатилетнюю девушку, известную своей набожностью и благочестием... Трех-четырехлетних детей объявляли любовниками Дьявола. Сжигали студентов и мальчиков благородного происхождения 9—14 лет. В заключение скажу, что дела находятся в таком ужасном состоянии, что никто не знает, с кем можно говорить и сотрудничать».

Преследование ведьм в Германии достигло высшей точки во время Тридцатилетней войны 1618—1648 годов, когда воюющие стороны обвиняли друг друга в колдовской ереси. Но и в мирные времена политическая борьба и придворные интриги часто принимали форму взаимных обвинений в колдовстве. В Англии за это преступление были осуждены многие высокопоставленные лица, подозревавшиеся в политическом инакомыслии и тайном заговоре против короля. В 1478 году герцогиня Бедфордская была обвинена в чародействе. Ричард III в 1483 году обвинил бывшую королеву Елизавету Вудвилл в том, что она иссушила его руку. Супруга Генриха VIII Анна Болейн была казнена в 1536 году по обвинению в колдовстве.

Была еще одна причина того, что процессы стали массовыми — передача дел о колдовстве из церковных судов в светские ставила охоту в прямую зависимость от настроений и амбиций местных правителей. И если некоторые из них не допускали разгула процессов, то другие всячески их поощряли и даже сами выступали в числе рьяных охотников за ведьмами. Эпицентр массовых ведовских процессов был либо в отдаленных провинциях крупных государств, либо там, где центральная власть была слабой. В централизованных государствах с развитой административной структурой, например во Франции, охота на ведьм велась менее интенсивно, чем в государствах слабых и раздробленных. Иногда центральная власть сама начинала процессы, как в Испании, но они никогда не смогли бы достичь такого размаха без поддержки местной элиты.

Однако политические факторы сами по себе вряд ли сыграли бы решающую роль, если бы не сопутствующие обстоятельства. Судебные процессы против ведьм распространялись волнами, тесно связанными с кризисными явлениями — неурожаями, войнами, эпидемиями чумы и сифилиса, которые порождали отчаяние и панику и усиливали склонность людей искать тайную причину несчастий. По мнению историков, в конце XVI века число процессов резко выросло из-за демографического и экономического кризисов. Увеличение численности населения и долговременное ухудшение климата в течение этого столетия наряду с притоком серебра из американских колоний привели к революции цен, голоду и росту социальной напряженности.

Психологи утверждают, что в ситуации стресса, экономической нестабильности, социального и идеологического кризиса может возникать так называемый архаический синдром — интеллектуальный регресс, когда человек или общество оказываются в странном мире оживших призраков и материализованных фобий. Страх усыпляет разум, а сон разума, по выражению Гойи, рождает чудовищ. В такой ситуации естественный способ устранения страха и паники — порождение образа «внутреннего врага», чтобы, изгнав его, символически изгнать причину страха.

01. apaneintheglass
02. appytimes
03. bigloss1
04. bigloss2
05. bigwin1
06. bigwin2
07. bigwin3
08. castlejam
09. chantloop1
10. darktime
11. drumloop1a
12. drumloop1b
13. drumloop1b
14. drumloop1c
15. drumloop1c
16. Glory_04
17. Glory_05
18. Glory_06
19. honor_02
20. honor_03
21. honor_04
22. honor_04+
23. honor_05
24. journeys
25. mandloop1
26. mandloop2
27. Mattsjig
28. monks1
29. paranoia
30. percloop1
31. percloop1
32. sadtimesa
33. sadtimesb
34. stainedglass1
35. suspense1a
36. suspense1b
37. suspense2a
38. suspense2b
39. suspense2c
40. the maidenA
41. the maidenB
42. underanoldtree

38.65 Мб
http://ifolder.ru/8851324
формат OGG

В средние века, так же как и в древние, среди образных видов искусства — то есть изобразительных — первое место занимала архитектура. Развитие ее главным образом сосредоточивалось вокруг храмов. Образцом для первых христианских храмов послужила римская базилика — продолговатое четырехугольное здание, в котором собирались торговцы и вершился суд. Та часть здания, где находился когда-то судебный трибунал, была отделена для священнодействия, посреди нее устроено возвышение алтаря; эта часть получила название апсида, а главный корпус здания — название неф, то есть корабль, и разделялся двумя продольными рядами колонн на средний, главный и два боковых. Между апсидами и нефом начали помешать еще поперечный корабль, концами своими несколько выдающийся наружу, так что все здание получало форму креста. (Особенно замечательны базилики Св. Павла в Риме и Св. Аполлинария в Равенне.) Из храмовой базилики, при постепенном развитии и преобразовании ее, произошли два главных стиля: восточный и западный, или византийский и романский. Храмы византийского стиля получили форму квадрата или равностороннего креста (такой крест называется греческим, а продолговатый — латинским); они отличаются закругленностью сводов и арок и увенчаны шаровидными куполами (напоминающими небесный свод). Кроме константинопольского Софийского собора, знаменитыми памятниками византийского стиля служат храмы Св. Виталия в Равенне и Св. Марка в Венеции. Константинопольская София, как известно, обращена в мечеть; а в Испании кордовская мечеть, знаменитый памятник мавританской архитектуры, в ХПТ веке обращена в христианский храм. Мавританский стиль отличается подковообразной формой арок, а также затейливыми пестрыми украшениями (каковы, например, настенные арабески Альгамбры, имеющие вид роскошного ковра).

Романский (собственно католический) стиль удержал продолговатую форму древнехристианской базилики с тремя продольными нефами, которые разделяются рядами массивных колонн, соединенных между собой наверху дугообразными арками; в отдельных своих частях и украшениях храмы этого стиля, так же как и византийского, весьма разнообразны. Романский стиль процветал в Западной Европе особенно в X—XII столетиях. Лучшим памятником его считается Пизанский собор, замечательный еще своей наклонной колокольней. Дальнейшим развитием западного стиля стал стиль готический (или немецкий), в котором лучше всего отразился религиозный я воинственный характер средних веков. Он неправильно назван готическим, потому что первые образцы его созданы были не в Германии, а в Северной Франции.

Памятниками готической архитектуры служат мрачные феодальные замки, монастыри, городские ратуши и особенно соборные храмы. Они отличаются крестчатыми сводами и острыми арками (огива), тонкими высокими пилястрами и шпилями, узорчатыми резными украшениями и узкими стрельчатыми окнами, стекла которых часто разноцветные и пропускают таинственный полусвет. Внутренность готического собора, как и в романском стиле, разделяется на три продольные части массивными колоннами (иногда как бы составленными из тончайших колонок). Над главным входом в храм возвышаются две стройные башенки, а иногда легкая изящная колокольня. (Господствующий характер готического стиля — это стремление вверх, к небесам.) Готический стиль процветал в течение XIII— XIV и отчасти XV веков. Из числа готических построек особенно знамениты: громадный собор в Кёльне, СтрасбургскиЙ собор со своей необыкновенно высокой колокольней, также соборная  колокольня  Св.

Стефана в Вене, собор Богоматери в Париже, Толедский собор в Испании и Вестминстерское аббатство в Лондоне. Эти великолепные сооружения едва ли были бы возможны без существования строительных братств, которые имели свои особые уставы, старательно изучали правила архитектуры и под печатью тайны передавали свое искусство ученикам и преемникам. (Члены этих братств назывались франкмасонами, то есть вольными каменщиками.)

Стены восточных храмов расписаны иконами, на которых изображались Христос, Богородица, святые и разные сцены из Священной истории. Внутренность же готических храмов украшалась по преимуществу не иконной живописью, а скульптурой: статуями, рельефами и вообще всевозможной резьбой. Наконец, само богослужение в западных, католических, храмах ведется в сопровождении музыки или органа, а в восточных, или греческих, утвердилось церковное пение а капелла^ без сопровождения.

В конце средних веков живописное искусство достигло в Италии большого расцвета. Первоначально итальянские мастера подражали византийским образцам, но вместо сухих, строгих византийских форм они начали писать на иконах фигуры более округлые, жизненные, придавали лицам большую живость. Из таких мастеров наиболее способствовали успехам живописи: Джотто (XIV в.) и Мазаччо (XV в.). В области скульптуры следует назвать замечательного художника XV века итальянца Гибгрти. {Уже тогда начиналась в искусстве эпоха Возрождения, то есть обращение к античным образцам.)

Что касается просвещения, то средние века представляются по большей части временем умственного невежества. Даже люди высшего, дворянского сословия часто не умели ни читать, ни писать. Грамотным сословием было только духовенство. В те времена еще не знали искусства книгопечатания, и книги

были рукописные; писались они на пергаменте (сделанном из кожи), потому что тряпичная бумага была изобретена позднее. Поэтому книги были очень редки и дороги. Рукописи переписывались преимущественно монахами. В тишине своих келий многие из них с неутомимым трудолюбием и старанием занимались этим делом; иногда они доходили до такого искусства и такой отчетливости письма, что некоторые рукописи теперь трудно отличить от печатных книг. Заглавные буквы в этих книгах обыкновенно разукрашены разными рисунками (миниатюры). Ученые сочинения писались тогда преимущественно на латинском языке; он по наследству от римлян остался языком католического богослужения, и духовенство по необходимости должно было ему учиться.

Первые европейские школы стали заводить при монастырях и церквах. Устройство школ и преподавание были заимствованы из древнеримских училищ; учебные предметы состояли из «семи свободных искусств», которые делились на низший отдел, или так называемый тривиум (грамматика, риторика, диалектика), и высший, или кмзфшвут(^арифметика, музыка, геометрия и астрономия).

В высших школах главной наукой считалось богословие, а с богословием соединяли и философию; ученые-богословы старались основать правила (догматы) католической религии не на одном Евангелии, но и на философских доказательствах; образцом философии служили для них преимущественно сочинения Аристотеля в латинском переводе. Средневековые ученые получили название схоластов и докторов (что, собственно, и значит «ученые»). В своих философских толкованиях схоласты не всегда были согласны между собой, отсюда вошли в обычай публичные споры, или диспуты; кто был красноречивее и находчивее, кто в пользу своего мнения мог привести больше отрывков из Священного Писания, из сочинений святых отцов и философских книг, тот, конечно, и оставался победителем. Но если кто из ученых решался говорить или писать что-нибудь против папы или духовенства, тот немедленно навлекал на себя обвинения в ереси, хотя бы был человеком безукоризненной жизни.

В пример приведем одного из знаменитых схоластов, Пьера Абеляра, жившего в XII веке.

Он был сыном французского рыцаря, но, полюбив науки, оставил свое звание, занялся философией и богословием и завел свою школу. В диспутах с

другими учеными Абеляр постоянно одерживал верх, благодаря своему красноречию, и потому скоро приобрел большую славу. Кроме учеников у него была ученица, Абеляр давал уроки Элоизе, племяннице одного знаменитого человека. Эта умная, прекрасная девушка полюбила учителя, покинула свой дом, и они тайно обвенчались. Дядя ее был сильно разгневан таким поступком и жестоко отомстил Абеляру: он велел своим людям напасть на него и изуродовать. Несчастный Абеляр постригся в монахи в одном парижском монастыре. Элоиза также сделапась монахиней. Ученики, привлеченные красноречием Абеляра, покидали других учителей и во множестве собирались слушать его уроки. Они не могли поместиться внутри монастырских зданий, и потому он учил их на открытом воздухе, подобно древним греческим'философам. Но так как он нападал на разные пороки духовенства и восставал против слепой веры в папскую непогрешимость, то некоторые духовные лица (особенно соперники, побежденные им на диспутах или лишившиеся учеников) начали обвинять его в ереси. Он удалился в дремучие леса Шампани и в уединенном месте построил себе шалаш. Но ученики узнали об его местопребывании и стали приходить к нему; они также поставили себе шалаши и сначала слушали его уроки под тенью деревьев, а потом построили для этого просторный зал. Это место названо Параклет, что значит -— Утешитель. Монахи одного из монастырей выбрали Абеляра себе в аббаты. Тогда он уступил Параклет Элоизе, которая основала здесь женский монастырь и была его игуменьей. Враги не переставали преследовать Абеляра; они настраивали против него другого знаменитого аббата, Бернара Клер-воского (который проповедовал второй крестовый поход). На одном духовном соборе Бернар выступил обвинителем против некоторых богословских сочинений Абеляра, и сочинения эти были признаны еретическими. Папа утвердил приговор собора. Тогда Абеляр упал духом, отрекся от всех своих сочинений и последние годы провел в уединении. По его желанию, он был погребен в Параклете. Верная ему Элоиза впоследствии погребена рядом с ним.

Абеляр был, собственно, главой схоластиков-шшяа.21/стое, которые вместе с Аристотелем признавали общие понятия о предметах — их именами (nomina), сообразуясь с личными представлениями; они пытались сформулировать отношения к Церкви на началах разума, на началах более свободных. Противники их, схок^сты-реалисты, были более склонны к учению Платона, доказывающего, что идеи, или понятия, существуют независимо от действительных предметов (мистическое направление); они были поборники безусловной веры и авторитета Церкви. (Св. Бернар был представителем мистиков.) В следующем, XIII веке оставил след доминиканец Фома Аквинский, отец схоластического богословия. Из тех средневековых ученых, которые углублялись в наблюдения над миром физическим и трудились над естественными науками, первое место занимают немец Альберт Великий и англичанин Роджер Бэкон (XIII в.).

Из тех школ, которые славились своими профессорами и привлекали большое количество слушателей, образовались мало-помалу университеты — высшие европейские училища. Древнейшие и замечательнейшие из них: в Англии Оксфордский, во Франции Парижский, славившийся своим богословием, в Италии Болонский, где процветало законоведение, и Салернский, известный медициной, или врачебной наукой. Так как книги были очень редки, то научные познания распространялись преимущественно изустным преподаванием, поэтому в лучшие университеты с разных сторон Европы собирались слушатели (студенты), чтобы учиться у знаменитых профессоров, и число студентов нередко при одном университете доходило до десяти тысяч и более. Средневековые учреждения обыкновенно принимали форму корпораций: профессоры и студенты, подобно ремесленным цехам, составляли, под эгидой университета, особую

 общину, которая имела свой устав, свое самоуправление и наделена была разными привилегиями.

Вообще со времени крестовых походов, когда европейцы познакомились с византийской и арабской культурой, в Европе возросла охота к наукам, число школ увеличилось, и вместе с ними начало распространяться просвещение. Но к занятиям наукой в средние века примешивалось немало суеверий. Так, например, ученые, наблюдавшие небесные светила, пытались по ним предсказывать будущее (они назывались астрологами). Многие начали трудиться над химическими опытами с целью найти философский камень, позволяющий обращать металлы в золото, и жизненный эликсир, который мог бы старикам возвращать юность (такие искатели золота и эликсира назывались алхимиками); верили в существование особой науки магии, посредством которой можно входить в сношения с дьяволом и творить дела сверхъестественные.

Летописцы, хроникеры и вообще историки средневековья были большей частью лица духовные и писали по-латыни. Во Франции из них наиболее замечателен Григорий Турский (епископ города Тура), который жил в VI веке и оставил любопытные рассказы о королях Меровингах. В Германии заслуживает внимания монах Видукинд (X в.) и Опипон, епископ Фрейзингенский (в Баварии), который приходился дядей императору Фридриху Барбароссе; в Англии два монаха: Бэда Преподобный, знаменитый своей ученостью (VIII в.), и Матвей Парижский (XIII в.).

Во второй половине средних веков, ближе к XIII веку, во Франции появляется ряд замечательных мемуаров, написанных на языке отечественном и принадлежащих по большей части людям светским. Таковы: Вимьгардуэн, описавший четвертый крестовый поход, и Жуанвиль, историк Людовика IX, сопровождавший короля в крестовом походе на Египет, и каноник Фруассар, живший в XIV веке, в эпоху Столетней войны между Англией и Францией. Фруассар очень много путешествовал, он переезжал из одного замка в другой и в своих знаменитых записках («Хрониках») рассказал то, что видел сам или что слышал от других. В его рассказах впечатляюще описаны нравы и обычаи рыцарей: как они жили в своих замках, отправлялись в походы, сражались, веселились на турнирах и прочее. К XV веку относятся и мемуары французского дворянина де Коми-на, жившего при дворе Людовика XI. Из итальянских историков, писавших на отечественном языке, интересен флорентиец Бгшани (XIV в.).