Критика приветствуется. Что-то все замолчали, уже четвертое сообщение подряд мое. Такое чувство, будто или никто не заметил, или четвертая глава так уныла, что критиковать никто не захотел.

Понятно, почему в России такие беспорядки. Посмотрел первый канал. Владимир Димирыч хорошо выступил, ну а потом...
Как год встретили, таким он и будет. Вот где собака зарыта-то!
Не только правительство в нашем беспределе виновато, но Киркоров, Михайлов и КО!

Глава четвертая

   Каждый, хоть немного разбирающийся в народных баснях, знает, что кроваво-красный рассвет выпивает алую кровь из орошенной ею же земли. Вот и на этот раз красный рассвет алел на горизонте.
   Старый черный ворон сидел на своем суку. Его глаза задумчиво глядели на восход солнца, а его мозг размышлял о том, где же раздобыть пищи. Он отдыхал, давая своим крыльям передышку. Тут усталые глаза ворона обратили внимание на маленькую черную точку, приближающуюся со средней скоростью. Тем ближе она становилась, тем лучше ворон различал в ней своего сородича. Тот поначалу не обратил на него внимания, пока ворон не спросил:
   – Краа?
   – Карр краа, – услышал он грубый ответ. Путник был неприятен ворону, однако он встрепенулся, услышав слово «еда».
   – Краа?
   – Карр кара краа!
   Поле боя! Скорее, пока все не съели. Ворон широко расправил крылья. Довольно каркнул, оттолкнулся от ветки и взлетел. Он последовал за сородичем; вскоре показалась и кормушка для стервятников: поле боя.
   «Всего лишь примерно три сотни», немного разочарованно подумал он. Что-что, а считать он умел. Ворон сел на какое-то тело. Туловище было в какой-то голубой тряпке, размалеванной какой-то желтой безвкусицей. Ворон осмотрел шею мертвеца; она была аккуратно разрезана хорошо наточенным кинжалом. Лицо показалось ворону неприятным, даже для человека. Зато глаза серые, его любимые. Серые глаза, по мнению ворона, имели некую пикантно-острую нотку, придающий им некий шарм. Ворон внимательно рассмотрел их, замер в сладком ожидании, разинул клюв и принялся за поглощение пищи.

   Арлафу показалось, будто на его затылок упала капля дождя. Он посмотрел на небо. Тут снова – кап! – капля холодной влаги упала ему на щеку. Значит, не показалось. Он не смог смахнуть ее – мешали путы, связавшие его руки. Капля медленно скатывалась с лица, оставляя за собой мокрый след, словно слеза. Она неприятно щекотала его, и он попытался стереть ее плечом – у него получилось. Тут Арлаф почувствовал довольно сильный толчок в спину, а грубый, как неотесанный камень, голос буркнул что-то в роде «вперед». К тому же эльф услышал череду отборных эльфийских ругательств. С презрением оглянувшись назад, бывший аристократ зашагал дальше. Немного впереди другой бандит вел хромающего старика Чунгаза, а рядом вели купца. Зомби тоже был здесь. Мурат и Гильом, с которыми они недавно познакомились, отсутствовали: их тела остались лежать на корм воронам на лесной поляне. Арлаф с тоской подумал, чем же закончилась история Гильома о морских эльфах. Еще одна история, конец которой никто не узнает никогда. Еще одна тайна, которой не суждено открыться…
   Килуж был чернее тучи. Его не беспокоило, что из плена рыцарей-разбойников он попал в плен лесных бандитов. Его угнетал сам факт пленения. Давно, еще до того, как Килуж разбогател и стал купцом, в годы служения велорскому комондорству, благодаря ему погиб весь порученный ему отряд. Все погибли, кроме него. Он попал в плен. Он по неосторожности завел своих воев в западню, а когда вокруг увидел сарацинские лица, узнал, что проиграл. Что выхода нет. Его взяли, скрутили и подвергли страшнейшей пытке: на его глазах одним за другим убивали оставшихся в живых товарищей, и не просто убивали – но убивали жестоко, с недоживотной жестокостью, на которую способен только человек. Одни молчали. Другие проклинали пустынников всеми проклятиями. Еще другие кляли Килужа не говорить им ничего, другие вопили и просили о пощаде. Некоторые плакали. И сейчас поверженный воин шел, крепко стиснув оставшиеся зубы, проклиная сарацин, рыцарей-велорцев, судьбу, наконец.

   Старый гуль Чунгаз думал лишь о том, как же ему оберечь своего друга и подопечного –  Арлафа. Он сразу понял, что эти рыцари – лишь рыцари по названию, а опыта или морали у них не больше чем у обычных бандитов. Наоборот, бандиты показали, что самые прочные доспехи не спасут от ножа ночного убийцы. Убрав сонную стражу, они прирезали большинство рыцарей во сне. Только когда гуль проткнул подкравшегося к нему бандита его же ножом и тот поднял крик, некоторые проснувшиеся успели оказать сопротивление. Чудом Арлаф, гуль и купец остались живы, а зомби не потерял вторую жизнь. Когда бандиты поняли, что страшное существо с мечом не стоит жертв, то гуль смог договориться с ними на то, что ему с соратниками оставят жизнь, но ценой плена. Они были пленены вновь – и теперь они шли в темный, дремучий лес.

   Полдня шло передвижение в лес. Деревья теперь стояли так плотно, что ливший как из ведра дождь лишь изредка попадал кому-нибудь на макушку. Арлаф отнюдь не страдал паранойей, но его не покидало то чувство, что кроме эльфов-бандитов за ним следили еще чьи-то внимательные глаза. Весь лес был пропитан жизнью, и он это знал. То ли это были юркие зверьки, шевелящие листья, то ли это сами деревья шевелили ими. Ему казалось, что они шепчутся за ним, грозясь ему неминуемой карой за то, что он нарушил их покой. Этот страх, страх перед неизвестным, свойственный каждому живому существу, медленно, но верно сводил его с ума. Бывшему Оленввиру в первый раз стало по-настоящему страшно. Он чувствовал себя так, как будто он лежит на тарелке, нагий, беззащитный, а над ним склонились ужасные чудовища преисподней, многоглазые, многолапые, клыкастые, готовые в любой момент вонзить свои зубы в его нежное мясо.

   Тацитурна же не волновал ни лес, ни повторное пленение. Он в первый раз за свое существование всерьез задумался о жизни и смерти. Бывший наемник сразу решил, что жить как прежде нельзя. А как надо жить? Он не знал. Он всегда был наемником и, кроме войны, ничего не умел. Он не хотел потерять свой второй шанс. Не хотел погибнуть.
   Он решил все-таки спросить того эльфа, который считался шибко умным. Может быть поможет. Это решение было мучительным, ведь Тацитурн ни в коем случае не обратился к эльфу, если не был бы в настолько сложной ситуации. К эльфу… роду предателей, трусов и лжецов, некогда предавших некогда сильное государство Велор. Было это после катаклизма…

   Тогда эльфийское государство было еще сильным. Эльвин единственным не пострадал от пришельцев, ведь он договаривался с кем угодно. Даже с Безымянным (14) договорился, Эльвин был взят без боя. Армия осталась неповерженной, а Эльвин стал лишь вассалом. И после смерти Безымянного, при нашествии чингисидов (15) он единственным остался мощным и стабильным государством. Нуванна Эльвин Первый обещал чингисидам помощь и дань, а когда те ослабли ударил по спине и сжевал остатки того, что оставили степняки.
   А потом заново отстраивающееся королевство Велор пришло с челобитием. Просило покровительства, ведь тогда между эльфами и ворда еще была дружба. И Нуванна согласился дать покровительство. Не безвозмездно, конечно же. Он потребовал дань.
   Но потом пришли тевтонцы. Орден Тевтонских рыцарей, рыцарей-псов, захватил и удерживал участок земли на севере, где он объединял под своими знаменами всех, кто желал сражаться во имя Господа, Иисуса Христа против язычников и распространять веру христианскую в этом незнакомом мире. И таких людей было множество. И первой целью оказался Велор.
   А эльфы не пришли.
   И Велор пал, стал рабом рыцарей кровавого креста.

   Зомби злобно нахмурился, но все-таки сделал движение мыслями. Это далось ему так же легко, как будто бы он двигал любой конечностью. Ворда тронул своими мыслями Арлафа. Услышал его мысли и презрительно усмехнулся.
   «Здравствуй, эльф», подумал он вслух (16).
   Тут он вновь усмехнулся. Оказывается, я говорящее дерево, весело подумал он. Он снова подумал:
   «А не так уж и самоуверен ты, эльф! Не бойся, я не дерево, и нет, я не демон. И нет, ты пока что не сошел с ума, но, похоже, скоро сойдешь. Оглянись, и увидишь, кто говорит с тобою».
   Арлаф повернулся назад. Ворда отчетливо видел панику на его лице, но стоило эльфу увидеть его, то он сразу успокоился. Потом получил по лицу от стражника.
   Зомби с любопытством выслушал поток эльфийских ругательств.
   «Да, знатно шлепнуло. Больно, не правда ли?»
   Слушай, зомби, а тебе обязательно слышать все, что я думаю?
   «Нет. Не обязательно», милостиво подумал Тацитурн. «Попробуй отгородиться, у тебя должно получиться».
   И у Арлафа, к собственному удивлению, получилось.
   «Молодец. Ты смог. Герой. Знаешь, мне нужна твоя помощь», неожиданно объявил варвар.
   «А кому помощь не нужна?», буркнул эльф.
   «Ты прав. Понимаешь, мне повезло. Мне дан второй шанс… но я не знаю, как его использовать. Если я буду жить, как жил, то погибну. Ты понимаешь? Погибну. А ведь это намного страшнее, чем просто умереть. Вечная гибель будет ждать меня. Мне тяжело сказать это, но… помоги мне. Спаси. Научи, как правильно! Ты же умный!»
   Тут в только что презрительном тоне тацитурновых мыслей зазвучала такая беспомощность, что в Арлафе даже зашевелилось желание помочь ему.
   «Знаешь, я сам сомневаюсь в этом. Будь я такой умный, не оказался бы здесь», грустно подумал он, вздохнув. «Я успел уже столько дел натворить, что, умри я сейчас, непременно попал бы в преисподнюю. Я никогда не думал о том, что там – после смерти. Я ни во что не верю и сам не имею никакого представления о том, что такое хорошая жизнь».
   «А что значит прожить плохую?», поинтересовался мертвец.
   Арлаф задумался. Поколебавшись, ответил:
   «Плохая жизнь – это, наверное, жизнь ради развлечений», начал он. «Жизнь, в которой от тебя не было никакой пользы. Я думаю, что надо жить ради чего-то. Чтобы был в жизни смысл. Не просто так же мы живем на Аэрте.»
   Минута прошла в тишине.
   «Тогда какой смысл в твоей жизни, эльф?»
   «Я… не знаю. Похоже, в моем существовании нет никакого смысла, что я ничего более чем разговаривающий и думающий мусор. Надеюсь, что я рано или поздно найду свое предназначение».

   «Здравствуй, гуль».
   «Здравствую пока, слава Богу. А ты?»
   «Я? Ну, думаю, что сказать «да» будет не совсем правдой». Чунгаз услышал в своей голове смешок. «Скажем, для мертвеца я на удивление жив и здоров».
   «Не ты ли идешь шагов три-четыре позади меня?»
   «Я».
   «И чего тебе от меня надо, Тацитурн?»
   «Совета». Чунгаз сделал то движение, что у людей называется «поднять брови» (17). Зомби был не слишком общителен, и то, что он спросил у малознакомого гуля совета, его по меньшей мере удивило.
   «Какого же?»
   «Дружеского».
   Ну что ж, дружеского, так дружеского.
   «Научи меня жить».
   Чунгаз повторил то же движение. Он не знал, что и ответить, и первым делом спросил:
   «Ты верующий?»
   Тишина.
   «Сложно сказать», медленно подумал зомби. «При жизни я, как и мои родственники, верил в Пантеон (18). Ну, не верил, а просто соблюдал обычаи. Ну а теперь… зачем? Я их не видел, и у меня нет доказательств, что они существуют. А если они не существуют, то зачем в них верить?»
   «Я тебя понимаю. Я был настроен так же. И все-таки, наступил момент в моей жизни, и я уверовал».
   «В кого же?»
   «В Господа Бога, Иисуса Христа».
   Ворда отрубил связь.

   Когда человек идет, сам не зная куда, и идет так долго, что у него начинают болеть ноги, то у него есть очень много времени для раздумий. В этом эльфы не отличаются от людей ничуть, разве что у людей мысли быстрее уходят в лирику. Арлаф всю жизнь считал, что романтика, лирика и подобное – не более чем глупая трата времени. Вот и сейчас, задумавшись над тем, что же такое это за штука – жизнь, он всего лишь убивал свое время. «Жизнь, - думал он, - она очень хрупкая. Переменчивая… еще одну луну назад я был сыном знатного дома, и ничего такого не предвиделось, и вот – я шагаю по лесу, в плену, изгнанный, опозоренный. Такой, казалось бы, прямой жизненный путь вдруг ни с того, ни с сего повернулся в другую сторону, покрылся кочками, буграми и ямами. А вот если на этом самом пути не идти, смотря исключительно под ноги, а поднять голову и посмотреть направо и налево, то можно увидеть столько неизведанного и нового… сколько тайн, опасностей, и неведомых стран лежат там, близко, но незаметно, прямо у границы пути? И стоит только сделать с него шаг…»
    «Что-то занесло меня», спохватился тут Арлаф. Он оглядел лес, окружавший его. После разговора с Тацитурном страх, охвативший было его, улетучился. Теперь лес казался не настолько страшным, сколько мрачным. Его взгляд остановился на дереве – древней суххайе, раскинувшаяся над тропой словно горбатая женщина со скорбным лицом. Сколько же лет этой суххайе! Сколько всего она повидала на своем веку! Скорее всего, ты Катаклизм видела, суххайя? Что ты хранишь под своими корнями? Семью лесных мышей?  Может, клад? Ты наверняка тоже умеешь чувствовать, не так ли, суххайя?
   Арлаф озадаченно моргнул. «Нет, я однозначно зашел далеко в сентиментальность. А быть сентиментальным – глупо…»

   «Гуль».
   «О, здравствуй, ворда! А я знал, что вернешься».
   «Ты, того, извини что так резко».   
   «Бог простит. Ты, как ворда, христиан наверное не очень жалуешь?»
   «Это людская вера, поганая. И то, что ты принял ее – говорит о том, что ты не уважаешь своих предков».
   «Говорить такое гулю – рискованно. Хотя я раньше так же относился к этой вере».
   «И неужели ты веришь в ерунду о боге, сошедшим на какую-то землю, о которой неизвестно, существует ли она, и которого казнили и который восстал из гроба?»
   «Ты же тоже восстал».
   «Но я-то восстал как зомби, а не как живой ворда! И будь он богом, то не дал бы себя казнить!»
   Они помолчали.
   «Сколько тебе было лет, когда ты умер?», спросил Чунгаз.
   «Двадцать пять».
   «Молод ты, однако. А зовут тебя как?»
   Зомби вспыхнул непонятным гневом и нелепо крикнул:
   «С христианами не разговариваю!»
   Чунгаз понимал Тацитурна. Он сам приколачивал руки орочьих миссионеров к крестам. (19) Потом его как то крестили… в крещении его звали Александр. В честь Александра Крестителя… (20)
   
   Тем глубже отряд уходил в лес, тем медленнее продвигался. Потом он остановился окончательно. Возглавляющий банду эльф (по-видимому атаман) крикнул несколько предложений в сторону леса. Он крикнул по-эльвински, и лишь Арлаф и Чунгаз поняли, о чем шла речь.
   – Эй, вы! – крикнул разбойник. – Вылазьте! С нас пленные, а с вас товар…
   Лес словно ожил. Из него одним за другим стали вылезать  высокие фигуры, судя по длинным, торчащим в разные стороны ушам, принадлежавшие эльфам. Один из них подошел к Арлафу вплотную.
   Арлаф утвердился в догадке, что это действительно эльфы, но он не смог разобрать ни цвета кожи, ни черт лица стоявшего перед ним: все его тело было разукрашено причудливых форм и размеров татуировками, которых было столько, что у Арлафа зарябило в глазах. Лицо было разукрашено огромным числом спиралей и кругов,были добавлены несколько дополнительных глаз. На туловище вовсе разразилась вакханалия из змей, божеств, геометрических форм разного размера, глаз, зубов, полос, зверей. Лесной житель был совершенно наг; в руках он держал короткий лук.
   Бывший Оленввир первый раз в жизни увидел лесного эльфа. (21)
   Дикарь внимательно осмотрел Арлафа с головы до ног. Заглянул ему в глаза, цепко взял за челюсти и посмотрел в рот. Князя затрясло от возмущения, но он, будучи не в состоянии чего-либо сделать, одарил эльфа злобным взглядом. Голова сильно заболела.
   – Низший эльф. Можно взять, – осклабился эльф-татуировка. Он подошел к Чунгазу. Так же осмотрел, но в рот смотреть не посмел.
   – Двойную дозу. Такой сильный, но странный. Можно изучить.
   «Низший эльф? Изучить?» Арлаф потихоньку начала посещать одна очень неприятная догадка.
   Пришла очередь купца.
   – Чучело. Ты изуродовал? – повернулся эльф к атаману.
   – Никак нет, – быстро ответил он. – Был таким найден. Хотели убить, но он не дался.
   – Хорош, – усмехнулся эльф. – Не смог убить недобитого.
   Атаман покраснел.
   – А за мертвечину даю половину.
   Атаман спорить не стал.
   – Значит будет… – он оттопырил четыре пальца. Добавил один. Отнял. Вспотел. «Четыре с половиною, дубина пустоголовая», зло подумал Арлаф. Бандит все мучился, не  мог сообразить, как отнять полпальца. Кто-то из разбойников крикнул: «четыре с половиною!», на что атаман погрозил назад кулаком:
   – Ты поумничай у меня!
   На что он обернулся к лесному эльфу и торжественно объявил:
   – Четыре с половиною мешков!
   Дикарь презрительно усмехнулся, а узоры на лице пустились в пляс. Он сделал знак, и из-за деревьев вылезли еще два эльфа, оба обнаженные, оба зататуированные. Они несли пять небольших мешков с грузом, из которых один был наполнен наполовину. Бросили мешки к ногам атамана, подошли к пленникам.
   – Забирай, – злорадно усмехнулся эльф. Арлаф решил, что будь он на месте атамана, то и не коснулся бы этих мешков. Но атаман не был Арлафом, и весело погрузил палец в мешок, достал какой-то белый порошок и нюхнул. После чего блаженно улыбнулся.
   Тут у Арлафа под носом оказался странно пахнущий предмет. Раненая голова будто набухла и закружилась, и через мгновение Арлаф потерял сознание.

14. Безымянный - некто, покоривший все Земли Орды (Главгерой из первой части). Имени его не сохранилось, как и  сведений о его расовой принадлежности. Наиболее распространенная теория - что он объединил степняков востока и ударил по землям. Катаклизм был вызван попыткой убить его, что и удалось. Более подробно о катаклизме см. в теме мода.
15. Чингисиды - клан варульфов-степняков (они же вурдалаки, вместе с гулями и гоблинами составляют больший процент неселения степей) под ханом Чингизом Третьим. В году этак 30 В.Э. (Второй Эры, после катаклизма) Ч. захватили обширную часть ЗО но их царство пало через пять лет.
16. Нежить может "Думать в слух" для какого-то одного собеседника, как и может отгородить некоторые мысли. Тот, кто входит в телепатическую связь на время обладает той же способностью.
17. У гулей отсутствует мимика.
18. Пантеон состоит из пяти главных богов и многочисленных "полубогов". Культ Пантеона был самым распространенным до Катаклизма.
19. Среди орков некоторые жители приняли христианство (этак с два-три процента), но не Велорское, а Северное (близко к православию)
20. Александр (Суворов) Креститель является полумифическим основателем Северного Христианства. Пришел во время Катаклизма, отличался отменным полководчесим талантом и любовью к солдатам.
21. Лесные эльфы - жители северных лесов Эльвина, объявившх себя независимым государством Волнарр, чьими подданными являются. Считают себя "высшими" эльфами, и всей душой ненавидят эльвинцев. Неоднократно успешно воевали с ними, чем постоянно подрывают репутацию Эльвина.