Меня всегда поражало, что должно было произойти с людьми, чтобы они начали ненавидеть, притеснять, убивать друг-друга (как это было в гражданскую) . Поражали их действия в сложных и казалось бы безвыходных ситуациях. В последние же десятилетия Российской Империи судьбы людей выстраивались трагически. Я воспринимаю революцию, как нечто страшное. И при внешнем благополучии дел, следя за действиями личностей этого периода, постоянно ожидаешь в конце яркую, мощную трагедию. Драму. Потому что ничего хорошего выйти не могло.
Драма — это положение героя, когда давление окружающих обстоятельств сильнее, чем возможности характера персонажа; когда человек находится в безвыходном положении.
Шесть людей с совершенно разными мотивами. Столыпин, потративший  себя всего служению и Азеф, думавший лишь о себе. Деникин, пытавшийся сохранить всё что было возможно и Ленин с его неуёмной жаждой всё разрушить. Николай, человек несомненно воспитанный и умный, но нерешительный, оказавшийся во время шторма у руля. Маяковский, стремившийся создать нового, революционного, человека и разочаровавшийся в этом. В их действиях — суть трагедии, когда не понятно, где свои и где чужие; когда всё перемешивается и коверкается, исчезает; когда не знаешь что делать. Суть духовной трагедии того времени.

Возможно ли, что двадцать два года я старался делать как лучше и что все двадцать два года я ошибался?
Николай II

Им нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия!
П.А.Столыпин

Вот не увижу, как Россия спасётся!
Предсмертные слова генерала Деникина

В наше время нельзя никого ласкать: тебе откусят руку. Надо крушить головы, без всякой жалости крушить головы, даже если в идеале мы против любого насилия.
В.И.Ленин

Нигде ничто не вертится, всё стоит. Мёртвое качание. Что-то зловещее в мёртвой тишине времени. Все чего-то ждут, и что-то непременно должно случиться, и вот — не случается. Не ужели, это может тянуться десятилетия? От этого вопроса становиться страшно.
Н.Н.Пунин

М.Волошин

Помимо самой разной интеллигенции в Российской Империи было крестьянство — 80%  населения. Многие миллионы людей.
Главное в крестьянском сознании — это отсутствие желания что-либо менять самому. Мужик принадлежал не себе — он принадлежал Государю, который должен был решить все его проблемы.
Из-за этой особенности все поползновения что-либо изменить не достигли успеха. Революции, как попытки создать нового человека не вышло. Заставить людей защищать свои интересы тоже не получилось. С одной стороны, эта пассивность позволила одним выдавать свой голос за голос народа, привела к революциям, а с другой  – обрекла их на провал. В результате — изломанные судьбы людей целой эпохи.

Террор, исподволь ширившийся с момента победы советской власти, открыто легализуется и вводится в систему сразу после установления однопартийного правления — летом 18-го, вместе с продразверсткой, запретом товарных отношений, комитетами бедноты и т. п. И точно так же, как продразверстка не являлась следствием голода (наоборот, она сплошь и рядом выступала его причиной), а частью единого ленинского плана построения коммунизма, так и «красный террор» явился отнюдь не ответом на «белый». Он тоже был неотъемлемой частью нового порядка, создаваемого большевиками. Особенность «красного террора» заключается в том, что он выступал не наказанием за какие-либо проступки. И даже не методом подавления противников — это была всего лишь одна из его функций. Он был не средством для достижения какой-либо конкретной цели, а одновременно являлся и целью. Одной из основ строящегося коммунистического порядка — и эта основа, в свою очередь, строилась и совершенствовалась вместе с другими составными частями «нового общества». Террор должен был выполнять те же функции, что впоследствии в нацистской Германии выполняли лагеря смерти: уничтожить те части населения, которые не вписываются в схему, начертанную Вождем, и потому признаются лишними. Или на каких-то этапах начинали мешать выполнению общего плана.
Это был еще не террор сталинских лагерей, использующих рабский труд людей, отвергнутых режимом. Поэтому людей, признанных неподходящими для подобной схемы, требовалось просто истребить. Отсюда и направленность террора. Раз право мыслить, строить планы и делать выводы в новом обществе предоставлялось только партийной верхушке, лишней и мешающей оказывалась именно мыслящая часть населения. В первую очередь — интеллигенция, а также примыкающие к ней слои граждан, научившиеся и привыкшие думать самостоятельно, — например, кадровые рабочие и «кулаки». Поэтому «красный террор» осуществлял не просто массовое уничтожение людей — он стремился уничтожить  лучших. Подавлял все культурное и передовое, убивал саму народную душу, чтобы заменить ее партийно-пропагандистским суррогатом. Шло эдакое «зомбирование» целого народа. В идеале постоянно действующий карательный аппарат должен был для таких целей «состригать» все мало-мальски возвышающееся над серой массой, пригодной к безоговорочному послушанию.
Естественно, для столь обширных задач репрессивная система требовалась мощнейшая. И она создавалась — многослойная, охватывающая сетью террора всю страну: ВЧК, народные суды, трибуналы нескольких видов, армейские особотделы. Плюс права на репрессии, предоставляемые командирам и комиссарам, партийным и советским уполномоченным, продотрядам и заградотрядам, органам местной власти. Основой всего этого сложного аппарата были, конечно, ЧК. Именно они не только карали за конкретные проступки, но осуществляли общегосударственную, централизованную политику террора.

Когда Горький, «Буревестник революции» обратился с очередным письмом, пытаясь заступиться за истребляемую интеллигенцию. Ленин разразился обширным ответом о ее роли в обществе:
«Интеллектуальные силы рабочих и крестьян растут и крепнут в борьбе за свержение буржуазии и ее пособников, интеллигентиков, лакеев капитала, мнящих себя мозгом нации. На деле это не мозг, а говно».

В восемнадцатом красные казнили от 10 до 15 тысяч за два месяца – уже это говорит о резком изменении масштаба репрессий по сравнению с царским режимом. За время с 1825 по 1917 год число смертных приговоров, вынесенных судами дореволюционной России по «политическим преступлениям» достигло за 92 года цифры 6360. За два месяца ВЧК казнила в два или три раза больше людей, чем приговорила к смертной казни царская Россия за 92 года, при этом надо учитывать, что в царской России все эти приговоры были вынесены после законной судебной процедуры, и значительная часть из них не была приведена в исполнение, но заменена каторжными работами