Пролог.

Густав Анреаль был  французом, но только на половину, а потом переехал вместе с пятью старшими братьями, отцом и мачехой в Баварию  (настоящая мать умерла во время родов). Отец был гончаром и бондарем, мастерил разную посуду в ближайший профинциальный городок на продажу. Своим немецким именем Густав был обязан матери – уроженка Империи сама назвала младшее чадо. После долгой и изматывающей дороги от берегов Ла-Манша в Мюнхен, к теще-бюргерке, семья обосновалась в пригороде, в одном заброшенном доме.
Старшему было девятнадцать и, не смотря на то, что наследство стареющего отца (которое на самом деле было весьма мало), вступил в роту ландскнехтов, проходящих мимо – надеялся нажить состояние себе сам. Глава семейства страшно взбесился, лишившись наследника и главного помощника почти безвозвратно, лишил старшенького благословения и обещанных ранее капиталов.
Дела тем временем пошли совсем плохо – на  содержание многочисленной семьи требовалось слишком много денег. Вскоре и второй, и третий по старшинству братья покинули почти что родной дом, а отец начал спиваться в кабаке. Таким образом жил Густав Анреаль в пригороде Мюнхена, пока не исполнилось ему девятнадцать лет.
Жили бедно – пропитание себе приходилось добывать буквально голыми руками, сражаясь за каждый кусок хлеба. Одетый в льняные лохмотья, вечно голодный Густав понемногу даже начал подворовывать, но часто попадался и был крепко бит. Однажды, придя домой, он обнаружил, что отец лежит мертвый, а мачеха повесилась, а двух оставшихся братьев уж и след простыл.
Не сказать, чтобы Густав любил родителей, которые были почти всегда пьяны и часто избивали своих детей. Даже немного злорадно погрозив телам кулаком, юноша быстро обыскал дом, нашел половину гульдена мелочью, старый кинжал в линялых ножнах, обитых кошачьим мехом – «кошкодер».
Позади остались все несчастья и лишения молодого француза, и он решил наконец-то покинуть осточертевший двор и отправиться на поиски заработка. «О времена, о нравы!» - писал позже известный немецкий поэт, и это действительно было так. Не решившись идти в город, Густав направился к околице, а затем по старой дороге, прочь из Мюнхена.

1.
Вот и началась моя история, история бедного сына бондаря. Шел я по дороге и не знал, что делать дальше.  Сначала я думал о том, как напасть на одинокого крестьянина или бюргера. Выскочить из-за кустов и пригрозить кошкодером. Но ведь может завязаться  драка, исход которой в любом случае будет нежелательным…
А как там решил заработать деньги старший брат? Давным-давно он вступил в ландскнехты.
Роты этих безбашенных воинов частенько проходили через Баварию, останавливаясь недалеко от Мюнхена.
Пышные наряды, шляпы с перьями, аркебузы, пики, алебарды, цвайхандеры… Банда этих вояк за неделю спускала весьма приличные деньги. По несколько дней могли кутить они без перерывов! Поговаривали, что ландскнехт за месяц получает столько, сколько крестьянин и ремесленник за несколько лет!
Я выхватил свой полуметровый кинжал и, гнрозно размахивая  им, пошел дальше. Я уже видел, как встану в баталию пикинеров и под звуки барабанов пойду вместе со всеми в атаку.
- Молодой человек, вы не больны?
Я замер, не решаясь сделать лишнее движение. Взбудораженное воображение живо нарисовало мне вражеского аркебузира, подносящего горящий фитиль к своему страшному оружию… Но все-таки хорошо, что моих родителей больше нет – ничто не мешает пуститься на поиски приключений, первое из которых уже началось. Теперь я могу выбирать свои решения самостоятельно,  хотя и раньше почти всегда этим занимался.
- Прошу меня простить, если напугал вас, но я был обеспокоен своей целостностью из-за вашего оружия, - продолжил тем временем вежливый и даже немного писклявый голос. – Сейчас я покажусь.
Из-за дерева вышел на дорогу прилично одетый горожанин в модном костюме с тонкими рукавами и в итальянском берете с двумя перьями и с туго набитым заплечным мешком.
- Извините. Не почтите ли за честь представиться? – сказал я, убирая кошкодер в ножны.
- Альберто да Тоскана, я гравировщик и художник, в основном занимаюсь украшением различной посуды.
- Густав Анреаль, - в свою очередь сказал я.
- Фамилия у вас французская… Вы из Анреаля? Что это за город такой?
-- Да так, деревушка на берегу моря. Я жил до недавнего времени здесь, в Мюнхене, а теперь вот и не знаю, что делать. Нет у меня ни дома, ни семьи, ни работы.
Альберто сочуственно покачал головой.
- Так куда вы теперь направляетесь?
- Сам не знаю… Я решил поискать ландскнехтов, чтобы вступить в их ряды – другого способа заработать у меня нет.
Итальянец хлопнул себя по лбу.
 - Молодой человек! Я как раз собирался в лагерь наемников, продавать свою посуду! Получается, нам по пути!
Я несказанно обрадовался. Во-первых, у меня появился попутчик – вдвоем будет идти гораздо веселее. Во-вторых, я сам толком-то не знал, где находится их лагерь, а этот, как там его, да Тоскана, знает.
Дальше шли уже вдвоем – добросердечный Альберто поделился фляжкой вина не очень хорошего качества и караваем хлеба с куском ветчины. Пока я с наслаждением  жевал на ходу, итальянец увлеченно рассказывал про свое ремесло.
- Примерно месяц я сижу у себя дома или в мастерской, покупаю или сам мастерю разные миски, ложки, кружки, кувшины и котелки. Затем при помощи особых гравировочных инструментов я украшаю получившиеся посудины до такой степени, что глаз невозможно отвести, вы даже не представляете себе, какая это bellezza! (красота) Когда будет готов целый мешок таких шедевров, я иду к ландскнехтам и продаю товар, заодно поселившись у них на недельку-другую. Многие торговцы поступают так же. Представляете, сколько там всего интересного! Все эти шляпы с длиннющими перьями, широкие рукава и разрезы просто бесподобны! Многие портные работают там и имеют весьма неплохой достаток. Оружейники, кузнецы, врачи, конюхи, прочие ремесленники часто гостят в их лагере. Я сам только с продажи моих тарелок получаю до двух гульденов в месяц! Хотя затраты все равно немаленькие… Gloria a Dio (Слава Богу!), что наемники чаще всего едят из общих котлов, не церемонясь, хотя те, что побогаче, предпочитают кушать, как подобает всем цивилизованным людям. Но о чем это я? Вы же, как-никак, собирались вступить к ним в качестве добровольца? Поздравляю, это очень прибыльное решение, хотя жизнь ландскнехта всегда висит на волоске. Самый последний солдат получает целых четыре гульдена в месяц!
- Что же вы сами не пошли в их ряды? – Спросил я, наконец расправившись с вином
- Ох, молодой человек! Мне бы ваши годы! Еще у себя на родине я участвовал в войне 1508 года, был при взятии имперцами Романьи, а потом, спустя десяток-другой лет, даже довелось слышать ужасную артиллеристскую перестрелку в грандиознейшей битве за Павию! Говорят, наш прославленный император Карл V победил, уничтожив дюжину тысяч французов и потеряв всего полтысячи своих! То-то была мясорубка! Было это всего год назад, да вот все к новому конфликту клонится.
Хотя, эта война совсем истерзала земли Италии, но наш император считает иначе. В вашем возрасте я уже прилично владел аркебузой – а тогда это было довольно редкое оружие, и даже подстрелил пяток солдат и одного жандарма. Сейчас-то я разменял уже четвертый десяток лет, да и устал от всех этих войн, а потому и перебрался в Баварию. Вас-то, молодой человек, наверняка возьмут в пикинеры – работать там легко, хотя из-за высокой смертности их вечно не хватает.
-А далеко ли лагерь находится? – поинтересовался я, прикончив хлеб с ветчной.
-Недалеко, к полудню дойдем.
Перекусив, я почувствовал себя лучше. Альберто мне еще что-то рассказывал про особенности гравировки металлических чаш, но я слушал в пол-уха – все мои мысли были заняты скорым вступлением в бравую роту.

***

Вскоре впереди показались ряды чистеньких и беленьких шатров, полилась веселая музыка флейты, по ушам ударил хохот, ор и какой-то стук. Как оказалось, это игроки в кости с такой силой стучали  по столам своими деревянными стаканами, что слышно было за половину мили, если не больше.
Ландскнехты сидели у костров, за столами, в шатрах, и все хоть чем-то были заняты. Кто-то чистил оружие, поправлял доспехи, а новобранцы вышагивали по огороженному плацу под присмотром офицера.
Капитан, самый главный в роте, был чем-то занят в своем шатре. Я направился к нему, тепло попрощавшись с Альберто. Торговец сразу поспешил привлечь внимание воинов и начал торговаться, торопливо извлекая на свет божий свой товар.
В гауптманском жилище было уютно. Красно-бело-желтые шелка покрывали все внутри. Стояли подсвечники, очертания кровати за перегородкой, а в главном «зале», так сказать, находился стол, несколько стульев, а на столе  - карта.
-Кто это? – недоуменно спросил капитан у какого-то другого офицера. На обоих сейчас были камзолы, перехваченные простым пояском, кальсоны и какие-то штаны в обтяжку. У камзолов были очень пышные рукава, будто складки разноцветного жира. Противно конечно, но больше мне было не с чем сравнить.
- Я пришел записаться в роту! – немного обиженно крикнул я.
- Где наш фельдфебель? – недовольно поинтересовался командир. – Ведь это он должен записывать новичков?
- Герр гауптман, вчера был подстрелен бандитами у брода, умер.
 Капитан горестно вздохнул и приказал подыскать новую кандидатуру, а на меня посмотрел оценивающим взглядом и одобрил как добровольца.
Второй офицер, находящийся в шатре, оказался младшим лейтенантом.
- Новобранец, ступай пока, отдохни. Как только мы назначим нового фельдфебеля, ты и другие примете присягу и ваши четыре гульдена в месяц. Вот тебе четыре пфеннинга*, купи себе кружку и ложку – самую главную посуду ландскнехта, а так же что-нибудь перекусить. Возможно, тебе целую неделю придется ждать, но лишних денег у нас сейчас нет.

* -  Посмотрел по расценкам, получается, 1  марка (кельнская) = 100 пфеннингам, 1 пфеннинг весил 1,7 – почти 2 г. Серебра. По нынешним расценкам 1 пфеннинг стоил примерно, как 50-60 рублей.
«В Средние века в различных частях Священной Римской империи имело хождение множество разных денежных единиц. Изначально основополагающей единицей такого рода был фунт (весовой фунт соответствует 408,24 граммам). Фунт состоял из 20 шиллингов, шиллинг в свою очередь по стоимости равнялся 12 пфеннигам. Серебряный пфенниг весил 1,7 г.» Прим. автора

Я поклонился и вышел, получив свои деньги.
Вот и началась моя новая жизнь!
Я бродил по стройным, шумным и ровным улицам лагеря, пока не нашел моего доброго знакомого Альберто – не успели мы попрощаться нормально, как снова свиделись. Итальянец отдал мне жестяную кружку с красивой каемкой и  ложку всего за два пфеннинга, так что у меня еще осталось довольно много денег – я мог себе позволить  провести вечер в компании нескольких кружек пива где-нибудь в тени дерева.
Гравировщик также подарил мне крепкий заплечный мешок почти задаром, за что я ему был очень благодарен.

***
2.
Два дня спустя фельдфебель был назначен. За это время я успел спустить все деньги, выданные мне младшим лейтенантом. Меня спасло то, что сразу после последнего потраченного пфеннинга меня и других новобранцев собрали на плацу, и было нас примерно с десяток. Свежеиспеченный фельдфебель зачитал нам длинный Кодекс Роты. Так как пересказывать его было бы слишком долго, то я приведу лишь общий смысл правил: нельзя было трусить, насиловать, дезертировать и выходить из строя без разрешения капитана. Упиваться в походе и перед боем, и причем за все проступки наказанием была смертная казнь. Мы принесли присягу, после чего толстый офицер раздал нам жалование, а затем многим и пики – отныне мы пикинеры. Лишь двое получили аркебузы и сразу пошли на учения. Ружье – вещь сложная и опасная, и, если не знать его, то лучше вообще не прикасаться – чего доброго, бабахнет тебе прямо в рот, и капут.
Нам сказали собраться тут же, на плацу,  для тренировки – будем обучаться шагистике, управлению пикой и бою в строю.
Четыре гульдена – это много, очень много. В лагере одна кружка пива стоила шесть шиллингов, а в одном пфеннинге этих шиллингов аж двенадцать. А в гульдене – сто пфеннингов, а значит, на свое месячное жалование я смогу купить восемьсот кружек пива. Всего я получил четыре тысячи восемьсот шиллингов – так уж получается, что благодаря деньгам человек быстро учится считать. Раньше я с трудом добывал по две монетки в день, покупая маленькие булки или краюху хлеба.
О майн Гот! Что за жизнь тогда началась! Каждый день я, вставая с тюфяка в моей палатке, набитого соломой, надевал простенький костюм, купленный за тридцать пфеннингов – узкий кафтан до колен, кальсоны, сапоги, жилет с буфами на плечах и берет. В эдакой неплохой одежонке я шел в лавку булочника Хельда и покупал кружку кофе и бутерброд. Позавтракав, к восьми часам приходил на плац, объединяясь со стекающимися другими новобранцами. Затем приходил старший капрал, орал на нас и заставлял ровными рядками маршировать.
Так проходили дни, недели.  Шел июнь 1526 года, близилась новая война. По счастью, мы были к ней готовы и даже изъявили желание участвовать. Четвертого июля мы двинулись к границе Швейцарии и через столько-то дней встали на берегу неизвестной реки.
В Швейцарию нам путь был заказан – горцы нас просто не поймут и расстреляют на подходах, но можно было выторговать проход до Венецианской республики, а затем, пробравшись с боем до побережья, сесть на корабли и по морю добраться до Аппенин – а там уже можно будет повоевать с размахом.
Все это даже такому олуху, как мне, было понятно. А пока мы стояли и ждали, видимо, других рот ландскнехтов. До страны берсерков-швейцарцев было рукой подать, и поэтому наш Капитан рассылал во все стороны  патрули и разъезды, ну а я продолжал свои ежедневные тренировки.
Роль пикинера в бою проста – стоять в строю, когда справа, слева, спереди, сзади стоят такие же, как ты. Ничего не видно, слышен только глас сраженья да голоса офицеров. Ну, еще и барабанная дробь, если музыканты есть. Пика длиной в шесть шагов лежит на сгибе локтя, а право рукой ты ее выталкиваешь вперед. Если повезет, то на другой конец будет нанизан враг, а если нет, то выпад будеь потрачен впустую. Кроме занятий с этим длиннющим и страшным оружием мы уделяли много внимания кошкодерам -  в патруле это было главное наше средство против бандитов. Представьте – нас – десять человек. Заходим мы в деревню, на тесные и узкие улочки, и тут на нас вываливается десяток разбойников. Что нам делать? Не тыкать же в них огромными пиками? Вот тут-то как раз и пригодятся наши мечи.
И вот, однажды, в один прекрасный жаркий денек,  когда делать было совершенно нечего, я решил сыграть в кости. Оппонент нашелся быстро – какой-то проштрафившийся парень завтра должен был идти в патруль. Дело это неинтересное и крайне утомительное, а поэтому этот аркебузир поставил пороха и пуль на четыре выстрела против того, что я пойду в дозор вместо него. Я согласился.
Мы сели в тенечке с двумя кружками пива, достали кости. Вокруг нас уже собралось человек пять.



Первый бросал я. Немного потряс кубиками в полусжатом кулаке, затем аккуратно покатил их по столу. 3:5.
Играем три раза, - попросил мой усатый противник. Я кивнул.
Кости в деревянном стаканчике дьявольски загрохотали, а затем с ужасающим грохотом этот стаканчик опустился на стол днищем вверх. Так уж тут было принято играть.
Зрители с одобрением закричали – 6:5.
- Первый раунд за мной!
Я лишь спокойно снова потряс костьми, хотя на самом деле мне совершенно не хотелось идти в разъезд.
Бросок. 5:2.
- Не везет тебе сегодня, - сказал аркебузир, в свою очередь бросая.
Есть! У него 3:3! Я довольно откинулся на спинку стула.
- Что ж,  теперь закончим, - был подведен итог моей скромной персоной.
Снова он гремит своим демоническим стаканчиком. Ха! Да я сегодня точно получу свои четыре выстрела! У этого здоровяка выпало 2:3!
Самодовольно бросив кубики, я вдруг подался вперед, а лицо мое вытянулось. 1:1! Ну надо же так опозориться!
- Все, парень, удачного тебе похода по здешним пыльным дорогам! А я пойду, пожалуй, выпью пивка да наведаюсь в гости маркитанткам. Не жлаешь ли отыграться?
- Нет, - я мотнул головой и вышел из-под навеса. Тот аркебузир снова затеял с кем-то игру.
Настроение мое резко ухудшилось, и я пошел собрать себе в дорогу чего-нибудь пожрать да заточить поострее кошкодер.

***
3.
Альберто да Тоскана? – удивился я, увидев знакомого среди груды аркебуз и мешков пороха.
- О, Густав… - Итальянец смущенно огляделся. – Ваши слова и стремление стать ландскнехтом разбудили во мне какое-то забытое чувство, заставившее меня остаться тут. Теперь  я вожусь с аркебузами, исправляю неполадки. Я же, можно сказать, ветеран, вот и поступил за пять гульденов в месяц.
 - Ого! – удивился я. Этот старичок многим даст маху – вон, два помощника заряжают ружья, а в воздухе витает запах гари.
- Куда вы собрались? – поинтересовался Альберто, вернувшись к работе. Сейчас он мастерил новый приклад, которым потом заменил испорченный.
- Давайте поспорим на десять шиллингов? – предложили вдруг мне. – Что я попаду в яблоко с тридцати шагов?
Я, помня предыдущий опыт в играх, с улыбкой отказался.
В патрули нас водили младшие капралы, чередуясь между собой. Старший же обучал шагистике,  бою в строю и прочим военным премудростям. Десять ландскнехтов уже ждали меня. Еще загодя я предупредил их, что я буду вместо Усатого Джона – так звали того, кому я был обязан похождением.
Два аркебузира, командир и семь пикинеров без пик, но с остро наточенными клинками – против небольшого отряда в двадцать рыл силы достаточные.

Вот так мы и двинулись в путь.  Капрал наказал нам поглядывать по сторонам. Если все пройдет гладко, даже пообещал  на часок-другой смотаться в трактир и выпить холодного  напитка, например, шнапса. Все-таки, неплохой у нас младший капрал, о подчиненных заботился.
 Слева текла река с пологими берегами, справа – невысокие холмы, пыльные луга да кое-где лески.
Иногда на встречу шли путники, а иногда  и целые повозки – война войной, а торговать надо.
Один из аркебузиров, Марчелло (а он был итальянцем) вдруг подошел ко мне и сказал:
- Густав, ты умеешь стрелять из этого? – он похлопал по своему оружию.
 - С чего такой вопрос? – удивился я.
- Я поспорил кое с кем, что перестреляю тебя. Нужно попасть из пяти раз больше, чем твой противник. Что же, по-моему, я выиграл спор…
- Погоди-ка! А что я получу в случае победы? – спросил я.
- Ничего, - теперь уже пришла очередь Марчелло удивляться.
- Нет, так не пойдет. Давай постреляемся через неделю, а я  пока поучусь сам. Если я выиграю, ты отдаешь мне десять пфеннингов, а если проиграю – то наоборот.
- Серьезно? Va bene, я согласен!
Если игра в кости – всего лишь надежда на свою личную удачу и случай, то стрельба – это совсем другое. Хотя, может аркебуза осечку дать, хотя куда там… Сам прочистишь, сам зарядишь, сам прицелишься и сам выстрелишь – тут надо только себе доверять. «Хех, а ведь я могу его перестрелять! Вот только надо сделать подарок одному моему знакомому… Например, кувшин лучшего пива в округе…» - подумал я с усмешкой.
-Герр капрал, можно вас?
- Что такое? – наш командир разговаривал, не оборачиваясь.
- Вы сказали, что мы сможем зайти в таверну.
 - Если все пройдет гладко, - капрал знал вес и цену своих слов. Хороший он все-таки парень.

- Сколько еще ждать?
- Часа два, пикинер. Вернитесь в строй и поглядывайте по сторонам – здесь может быть опасно.
Вот и славненько! Мои два пфеннинга уже прямо дрожат от нетерпения! Перейти бы им поскорее в руки трактирщика в обмен на старое доброе немецкое пиво для Альберто!
Еще битых два часа мы шагали без остановок, и только затем зашли в какую-то деревушку в полтора десятка дворов.
Под кудахтанье кур уставшие ландскнехты ввалились в прохладный кабак, а я, не медля, подскочил к пухлому бармену. Удивительно: все хозяины постоялых дворов и прочих заведений – толстяки.
- Эй, подай мне четыре пинты лучшего твоего пойла!
Тавернщик ленно доставил заказ и потребовал плату. Четыре пфеннинга.
 Сколько???? Целых четыре?
 - Слушай, старый пердун, да я уверен, что шампанское вино стоит раза в три дешевле! Не пытайся меня обидеть! – угрожающе сказал я, но в ответ получил ту же цифру.
Ландскнехты – весьма обидчивые парни. Нам это просто обязано по профессии. Если какой-то старикан не хочет делиться с бравыми защитниками Империи, придется ему кое-чем другим отплатить.
Что вы, что вы! О чем вы только что подумали? Я просто взял этот дурацкий кувшин с пивом и легонько разбил его об голову жирдяя, ничего более.
Наступила тишина, в которой вдруг отчетливо иакнул осел.
- Зря ты это, парень, - просипел один из посетителей и потянул из ножен кошкодер. Наши мгновенно ощетинились мечами.
 - Этот ублюдок поимел Гааааансааааааа! – заорал кто-то, и вдруг на нас накинулась толпа. В упор бабахнули две наши аркебузы, раздались звон мечей и крики, ну а я, естественно, присоединился к драке. Пырнул кого-то ножом, получил метательный ножик в берет и выкинул в окно неизвестного тщедушного старичка.
Что поделаешь? Граница… Скорее всего, никто ничего не узнает, а если и узнает, ТОО мы скажем, будто отбивались от шайки бандитов. И это, скорее всего, окажется правдой. Хотя последствия драки мало походили на самозащиту – от кабака остались лишь девственно чистые стены, целая груда упавших с этих стен полок с утварью, выпивкой и едой, десятка два трупов на скамейках, перевернутых столах и на полу. Все наши, слава Богу, живы, только один из товарищей-пикинеров получил по лбу молотком и теперь отчаянно косил и блевал.
А затем мы нашли для себя еще одно оправдание. А точнее, четыре накидки с швейцарскими крестами и, собственного, одного вдрызг пьяного швейцарца, которого мы тут же героически взяли в плен.
Поясню: Швейцарцы – это такие засранцы с древковым оружием, и, хоть они и католики (отчасти), а воюют, будто демоны. С древковым потому, что стрелковое оружие им почти не нужно – они и без него гарантированно победят. Засранцы – потому, что их строй невозможно порвать. Еще в моем довоенном детстве, когда я еще не был ландскнехтом, мачеха рассказывала мне страшные сказки про то, как эти швейцарцы пожирают немецких детей. Это когда она пьяная не была.
Так уж положено, что нам положено ненавидеть горцев, а им – нас. Поэтому, если увидим – либо в плен, либо на сук. А они пленных не берут, засранцы. Нам про это почти сразу рассказали.
Так что можно было считать троих погибших товарищей нашего пленного шпионами. Которых мы своевременно устранили. Так закончился мой первый патруль. Кстати, кроме четырех алебард, трех аркебуз, кучки разнообразного холодняка и собранных со всей деревеньки шести гульденов серебром и мелочью я раздобыл  бочонок весьма неплохого пивка. Я был новичок, да к тому же и не имевший собственной телеги и таскающий свои пожитки в котомке, так что капрал обменял на мою трофейную аркебузу реквизированную у перепуганных крестьян телегу и двух плохоньких лошадок, которые эту телегу будут переть. Рядом с пивом, оружием и прочими трофеями мы уложили нашего блюющего товарища, периодически свешивающегося за борт для исторжения из себя лишней пищи. А затем отправились в лагерь.
В тот же вечер я пригласил Усатого Джона, Марчелло и Альберто на грандиозную пьянку. Быстро захмелев, я поймал за руку какого-то мальчишку. На мое счастье, он оказался грамотным, так что я велел ему написать, что да Тоскана обещается научить меня стрелять из аркебузы. Посчитав дело сделанным, я продолжил упиваться. Веселились мы очень долго, играли в кости ни на что, и за один только вечер выдули восемь пинт моего пива, хотя в бочонке осталось еще две трети. Потом мы заснули. Весь следующий день мы мучились похмельем – дело это крайне неинтересное, поэтому я о нем промолчу. Едва-едва оправившись вечером, я отыскал табличку с записью мальчишки и показал ее Альберто. Тот пообещал начать обучение с завтрашнего дня и посоветовал поменьше пить. Поскольку я был всецело с ним согласен, я вылакал вместо пинты только половину и луг дрыхнуть, отсыпаться до самого утра. И все же я не сдержал улыбки – мой хитрый план удался!  Возможно, уже через неделю у меня будет прибавка к жалованию в размере десяти пфеннингов. Самым примечательным было то, что все мои собутыльники были аркебузирами – это гениальная мысль посетила меня, когда веки мои уже сомкнулись.

*** 4.***
- Итак, начнем. – Сказал Альберто, поведя меня к своему полигону. Для стрельбы вам понадобятся: аркебуза, пыжи, порох, пули или дробь. И мишень. Все это у меня есть в наличии, так что сначала  я научу  вас заряжать.
Итальянец взял аркебузу из оружейной пирамиды и положил на стол. Рядом находились все необходимые ингредиенты.
- Есть два варианта: либо большая пуля, либо мелкая. Я предпочитаю большую, так как не надо забивать пыжи или еще что-то, способное их заменить, и такой заряд не выкатится вниз, если опустить ствол. Зато такую пулю очень сложно забивать шомполом. Заряжание производится так: ружье становится на землю стволом вверх, внутрь из рожка насыпается вот такое количество пороха. Напомню: в этом случае пыжи не нужны, так как я использую большую пулю. Вы можете  увидеть, каких усилий мне это стоит. Здесь главное – не ошибиться с количеством пороха. В худшем случае аркебуза просто взорвется у вас в руках, а в лучшем – вы промажете. Вот, теперь ваша очередь.
Я внимательно следил за всеми движениями Альберто и теперь повторил их.  Пулю было забивать действительно тяжело, прямо ужас какой-то. Наконец я все сделал как надо, но это заняло раза в два больше времени, чем у да Тоскана.
- Отлично, Густав, у вас очень хорошая память. А теперь задание посложнее – заряжаем мелкую пулю. Некоторые балбесы считают, что такие нужны для скорострельности, но быстро снарядить саму пулю, порох, два пыжа, а затем и прочистить ствол не получится. Но у вас может в какой-то момент не остаться под рукой нужного боеприпаса, и придется использовать то, что есть в наличии. Итак, вот такое количество пороха, затем пыж. Забивается шомполом вот так.Потом закатываем пулю – ее пропихивать не надо, сама спокойно китится. Снова пыж. А теперь попробуйте сами.
Я добросовестно зарядил все аркебузы итальянца, годные к стрельбе, стараясь увеличить скорость. В чем-то это мне удалось, в чем-то – нет,  но на первый раз было достаточно.
- А теперь приготовьтесь стрелять. У меня здесь только старые образцы, недавно изобретенных мушкетов с бумажными патронами и колесцовыми замками нету – они очень дорогие и редкие, хотя и из таких мне доводилось пострелять. Целиться вот так. Главное, чтобы ствол был направлен на врага. Хороший стрелок попадает в цель с сорока шагов, вы же должны постараться хотя бы  с десяти. Видите, тут сбоку есть полка? Насыпаете на нее немного пороху. Фот фитиль. Зажигаем, прикладываем к полке.
Альберто выстрелил в соломенное чучело со старым щитом на груди.
- Цельтесь туда же.
Тааак… Приклад зажать под мышкой, дуло смотрит в мишень, порох – на планку, фитиль…
БАБАХ!!!!АДЫНАДЫН11!!
В глазах и носу защипало, а сам я закашлялся. Все вокруг заволокло дымом, и словно через глухую стену я услышал голос Альберто.
 - Даже близко не попали.
Кое-как прочистив горло, я сказал.
 - Через неделю я должен перестрелять Марчелло! Давайте продолжим!!!
Весь день я только и делал, что стрелял, заряжал, стрелял и еще раз заряжал.Попадал с двадцатого раза на двадцать первый, и меня это отнюдь не радовало. Я отпросился с пикинерских тренировок специально для того, чтобы побольше стрелять. Старший капрал это дело одобрил и даже обещал перевести в аркебузиры в случае удачного исхода спора.
Вечерами я ходил к речке с ужасно нывшими от однообразных и тяжелых движений руками, весь провонявший дымом, потом и пороховой гарью, и полчаса исступленно мылся, пока не начал походить на белого немца-француза-баварца, а не на черного мавра-брюнета.
А на третий день непрерывных бабаханий ко мне заглянул Усатый Джон.
Он принес бутылку пива и дружески похлопал меня по плечу.
- Слушай, ко мне тут фельдфебель заходил, просил кое-что передать тебе, - огромный англичанин пренебрежительно относился к офицерам. – Он говорил, что тебе надо бы обзавестись женщиной… Ну, ты понимаешь, да?
- Эээ… Нет, - удивленно ответил я, прикладываясь к пойлу.
- Понимаешь, у каждого ландскнехта должна быть кто-то вроде хозяйки. Ну, там, по дому поубираться, жратву приготовить, другие бабские дела выполнять. А то наши не поймут, нехорошее про тебя подумают.
- Ну, и кого ты предлагаешь? – не стал задерживаться я и перешел прямо к делу. Сегодня я попал четыре раза из десяти и очень хотел заново побить свой рекорд.
- Ну, есть кое-кто, но к этим (неприличное немецкое слово die Hure) даже не подходи. Есть перспектива получше – последние месяца два за нами тоскалась жена сержанта. Сейчас она уже вдова. ТЫ мог бы подсуетиться и прибрать ее себе, пока к ней не подкатил какой-нибудь bastard (англ. – ублюдок) .
- И как мне все это провернуть?
- Она каждый день ходит к реке стирать вещи герра гауптмана. Она красавица, так что вполне может опасаться кого-нибудь вроде тебя. За ней в последнее время увязался кто-то из пикинеров, он постоянно следует за фрау Мартой по пятам, так что тебе, возможно, придется разобраться с ним.
- А почему ты мне это говоришь? Почему себе не заберешь? – поинтересовался я.
-Моя миссис Хильда лучше какой-то вдовушки безызвестного сержанта, - улыбнулся Джон. – Нашел ее год назад на дороге – бедняжка бежала от хозяев. Ну, я ей и помог.
- Понятно… А ничего мне не будет, если я побью того бастарда?
- Нет, если возьмешь с собой свидетелей и вызовешь его на поединок на кулаках. За это тебя не повесят, только сначала разрешение у капитана добейся.
- А как его зовут?
- Капитана?
- Да нет, бастарда!
- Э-э, не помню, то ли Ганс, то ли Франс – мне вся эта немецкая белиберда на слух одно и тоже.
- Ээээх, ладно. Пойду, пораспрашиваю наших да свидетелей с собой возьму. Пойдешь со мной?
Джон опять улыбнулся и потеребил свои усы. Как я потом узнал, лет ему было тридцать пять, и слыл он распоследним добряком в нашей роте.
- Не-е-е, мне пора к Хильде. Ладно, бывай.
- И тебе не хворать. Спасибо.
***
Начал я с того, что отыскал полупьяного Марчелло. Итальянец сидел в компании сородичей и бодрым темпом опохмелялся. Тащя его за собой за руку, я позвал еще пятерых пикинеров (все они были новичками, как и я), а затем расспросил их о вдове сержанта.
- Да это же Дачс за ней присматривает! – хлопнул себя по лбу один из будущих свидетелей. – Вор он был в моем городе! Ух и скользкий, гад!
- Отлично! Я как раз собираюсь вызвать его на кулачный бой. Вы углядите, чтобы все было честно.
- Мы с тобой, Густав!
К капитану нас не пустили, но я успел посоветоваться  с лейтенантом, и он дал разрешение. Наша ватага шумно затопала к реке, где в кустах, рядом с укромной бухточкой мы и поджидали Дачса. Именно сюда фрау Марта ходила стирать белье.
Так уж случилось, что рядом со мной села какая-то пичужка причудливой раскраски, и я, залюбовавшись ею, не сразу отреагировал на восхищенный шепот товарищей.
 - Смотри, идет!
- Ты посмотрииии!
- Какие сиськи… - ввернул полупьяный Марчелло, зрящий в корень.
 - А? Че? – влез я.
- Дурак ты, Густав!  Невесту свою прворонил! Ушла уже!
- А вон и тот упыреныш, - заметил один из пикинеров.
- Ну, я пошел, - решился я и вылез из кустов, твердой походкой подошел к Дачсу вплотную.
-Слушай, хрен! Я вызываю тебя н дуэль… Эммм… За то, что ты спер у капитана монокль! –  вырвался храбрый крик.
- Ты чего?
- Драться будем на кулаках! Готовься! Раз…
-Послушай, я…
-Два!
-Да что с тобой?!
- Три!
Я ударил правой рукой ему в челюсть, но смазал. Печаль, он не «поплыл» и не вырубился, а значит, придется драться долго и всерьез.
- Как хочешь, - сплюнул вор кровью из разбитой губы и вдруг носком правой ноги зацепил немного песка и швырнул мне в лицо, одновременно нанося удар этой же ногой.
Вот падла! Я поставил блок, но глаза мои живо зачесались и отказались мне служить. Я остервенением затер их, а потом ощутил удар по животу, по лицу и локтем по затылку., отчего в глазах вспыхнули искры, а сам я упал на землю.
Есть! Хоть и больно, а зенки я кое-как протер, а заодно и увидел приближающиеся ноги Дачса. По ним-то я и пнул от души, находясь в положении лужа. Кулаком в нос, перевернуть упавшее тело, усесться сверху и как слдует надавать по щам.
Через минуту из кустов выпорхнули мои друзья-товарищи и оттащили меня подальше, в тенечек. Голова противника теперь напоминала подгнивший волосатый арбуз, избитый палками.
Я, отойдя от драки, взъерошил волосы (а так я считал себя красивее), сорвал какой-то цветочек неподалеку, потер полученный фингал под глазом да направился к речной бухте.
Все те, кого я позвал, деликатно поволокли вора в лагерь, оставив победителя наедине.
Если честно, я даже отчего-то запаниковал. Набить морду какому-то придурку – одно, я не раз так раньше деал, а вот впервые обращаться с девушкой, которая к тому же уже и… вдова… Но, переборов себя, ваш покорный слуга Густав Анреаль шагнул из-за загораживающих панораму деревьев и обомлел.
Эта фрау Марта в белом платье стояла, пардон, раком. И стирала что-то. Но меня сразу же перестало интересовать, что она там делает.
 - Э-э-э… Здрасть, - ляпнул я первое, что пришло в голову.
 - О! Привет, - ответила девушка… Женщина… Не знаю, как правильнее будет. Ответила, отряхнула руки от воды, встала и пристально посмотрела на меня.

Громко квакали лягушки.

 - Э-это тебе, - протянул я цветок.
- Что это?
- Э-э-э… Я не знаю… Одуванчик, наверное…
 Она мило рассмеялась, а я вдруг увидел в воде свое отражение. Растрепанный, растерянный, с синяком, наверняка еще и одежда страшно воняет последствием тренировок – сам-то я к такому запаху уже давно привык.
 Фу…
- Ну, спасибо… - Марта засмущалась.
- Й-йа пойду, ис-скупаюсь!
Как можно быстрее я смотался подальше, выбрал место, скинул костюм и от души натерся песком, счищая с себя слои грязи. Я ощущал к себе жуткую ненависть.
А потом меня ждал сюрприз, причем не самый приятный.
- Эй! Кто такой засранец, что спер мою одежду?
- Я, - улыбнулась Марта, выходя из-за дерева.
- Ты что, подсматривала за мной? – вспыхнул я.
- Нет-нет, что ты! Просто хотела кое-что спросить и побоялась, что ты сбежишь.
- И что же? – не вытерпел я, стоя по грудь в воде.
- Это можно расценивать, как начало ухаживания? – она повертела цветком.
- А сколько тебе лет?
- Девятнадцать.
- И как же ты была женой сержанта?
- Мы только успели повенчаться, а потом его убили… Меня родители заставили…
- А, ну тогда ничего… Мне тоже девятнадцать.
- Так какой твой ответ?
- ДА!
- Как мило! А как тебя зовуууут?
- Густав!
- Ладно, вот твой камзол. Я пойду к капитану, отнесу его вещи, а ты можешь смело выходить и одеваться. Пока.
- Э-э-э, пока…
Так закончилось мое первое любовное приключение. Близилось время спора с Марчелло, поэтому я оделся и побыстрее побежал на стрельбище Ал

Рубежи Аркадара и Северных Дебрей
Битва Аркадара и Жупании

Разминка Ромуса и Весемира перед турниром в Тульфине

Война Аркадара и Кор-ва Матия
Бой Аркадарский рыцарей и Ровуданцев

Мать Ромуса. Появится только во 2 книге, да и то не факт. Сэр Ромус фон Скибидущ, рыцарь Аркадара под Стрелой Долга графа Дальгского
Бард Весемир, герольд Ромуса фон Скибидуща
Сохэй Сарат, полукровка из далеких земель

В этом мире он родился неудачником, хоть и из дворянской семьи. Порой он подумывает, почему с ним так несправедливо поступают, но что он может поделать? Каждый раз, идя на очередную авантюру, он терпит поражение, и сближение с горячо любимой графской дочькой Эльвирой не предвидится даже в ближайшем будущем...
Но тут появился он - веселый бард по имени Весемир. Отправившись в новый поход вместе с ним, Ромус фон Скибидущ начал понимать, что такое настоящая дружба. А тут еще попалось заманчивое предложение извести дракона и помочь могущественному ордену в войне с птицами-гигантами. И если впереди маячит желанная девушка, а отчаянное сердце полно отваги, то стоит попытаться снова, чтобы наконец обрести счастье... Или снова упасть вниз?

Глава 1. Несчастье фон Скибидуща.
По тропинке медленно проехал всадник. Даже в поздних сумерках легко было разглядеть, как  уставший чахлый конь под ним хромает. Неизвестный медленным шагом подъехал  к полураскрытой калитке, спешился, провел коня в поводу за покосившийся, чуть не падающий забор  и завел в непонятное сооружение, которое оказалось маленькой конюшней всего на одно стойло, насыпал сена в ясли да поставил рядом ведро воды, а сам направился к двери темневшего рядом дома. Огороженный участок земли, на котором он стоял, был очень небольшим – уборная, конюшня и жилище едва помещались. Хотя конюшня – громко сказано. Сарайчик какой-то.
Дверь с жутким скрипом отворилась, и  несколько мгновений спустя в единственной  комнате сверкнули искры. Вошедший с горящей лучиной прошелся по всем углам, зажигая свечи. Мягкий, неровный свет вытянул из мрака не очень богатую обстановку – шкаф с одеждой,  поломанные латы на деревянных подпорках в углу, камин и деревянный диван перед ним, кровать с запыленным постельным бельем. Щит с гербом – красная роза на белом фоне -  говорил, что тут живет рыцарь или дворянин, но эта каменная хижина ни разу не была похожа на жилище аристократа.
При помощи той же лучины  человек развел огонь в очаге, подкинул нетолстых дров, скинул запыленный дорожный плащ и спрятал его в шкафу.
Устало опустился на диван и уставился в огонь.
У Ромуса из рода Скибидущей  опять ничего не получилось. Снова столько денег потрачено, и все впустую. В огне ему чудились перекошенные лица разбойников из Средьгорного плато, их окровавленные клинки прямо перед носом, потом бурная река… В этот раз он, как всегда, не смог справиться с подвигом – выбить бандитов из холмов. Как же было страшно, когда он с щитом и мечом шагал прямо в лагерь врагов, один против трех десятков бывших воинов и охотников… 
А потом его столкнули с обрыва, и река вынесла его вниз по течению, прочь от разворошенного осиного гнезда.
Конечно, лошадь, спрятанную в лесу, никто не успел украсть – хоть с этим повезло, так что Ромус фон Скибидущ смог вернуться  домой, но настроение сейчас было у него такое, что если молоко рядом поставить – мигом скиснет.
А все из-за чего? Деньги – это само собой, прежние долги на организацию  столь же неудачно закончившихся подвигов  едва удалось загасить, а тут новый – и очень большой. Но деньги – не главное. Слава. Он должен был вернуться на белоснежном жеребце, в измятых страшными ударами доспехах, с мешком трофеев, переброшенным через луку седла, и сказать: «С Разбойниками покончено. Средьгорное плато свободно», и свалиться к ногам восторженных жителей славного города Дальга.  А случилось все с точностью да наоборот.
Не белоснежный конь принес его к воротам, а полудохлая старая лошадь непонятной масти, доспехи еще перед боем снял, чтоб убегать было легче – горький опыт научил. Не снял бы – утянули бы латы его на дно той быстрой реки.
«Эх… А ведь для чего вся эта слава… Хоть цель моя достойна… Леди Эльвира, как же вы прекрасны… Но вы не хотите смотреть на меня, если я не известен в Дальге как герой и освободитель кого-нибудь от чего-нибудь… Я неудачник, мне никогда не добиться вашего уважения…» - грустно думал Ромус фон Скибидущ. Его предки тоже не отличались храбростью и известностью, и порой рыцаря огорчала мысль, что он истинный сын своих погибших родителей.
Леди Эльвира была самой красивой в Дальге, но она так же приходилась дочерью графу. Неприступная холодная леди, она была истинной мечтой многих рыцарей, но лицезреть ее Ромусу выпадало лишь только на турнирах или балах в замке, но с ним вечно никто из дам  не желал танцевать, и это его тоже в некоторой степени обижало. Какой тогда смысл вообще отвечать на приглашения? Были рыцари, имевшие за плечами много славных дел – таких как спасение путников, посильная помощь церквям и попавшим в беду женщинам и девушкам, сражения с невиданной нечистью, осады крепостей и так далее. Вот на таких воинов аристократки Дальга просто гроздьями вешались, а Ромус вечно с глупым видом стоял в стороне. Нет, на владение мечом и мускулатуру он не жаловался, но какая-то патологическая трусость мешала ему сделать то, что совершали остальные рыцари.
В прошлый раз ему пришлось убегать от стада разъяренных быков, которых его попросила поймать крестьянка, а в позапрошлый он упал с верхушки башни в вонючий крепостной ров, пытаясь спасти котенка, а позапозапрошлый раз его подвигом стало  войти в заброшенный дом, в котором, по слухам, обитало привидение, а в позапозапозапрошлый… Латы почему-то все время ломались, так что после четырнадцатой попытки Ромус перестал тратить на них огромные деньги, оставляя их перед очередным приключением лежать в укромном местечке. С конями такое не проходило – все должно быть как в легендах, там обязательно упоминался белоснежный жеребец, а вот насчет доспехов в голове у несчастного Ромуса стали ходить кощунственные мысли, что можно сражаться и без них. И еще такие, что эти подвиги – просто какое-то издевательство.
«Несправедливо! И это все из-за того, что я Скибидущ?» - думалось ему, но от совсем нехороших мыслей его вдруг отвлекло деликатное постукивание в дверь.
Ножны с мечом герой-неудачник не отцеплял от пояса, так что в случае, если будет что-то нехорошее, можно будет встретить опасность во всеоружии. Точнее – в однооружии, так как  кроме меча из вооружения ничего не осталось.
На пороге стоял сухонький старик в аккуратном камзоле, украшенном богатой росписью, с кружевами на воротнике и рукавах. Из-под пенсне сверкали два недружелюбных глаза, крючковатый нос втягивал воздух со свистом – у Ромуса создалось впечатление, что этот франт, будто зверь, принюхивается, пытаясь учуять наживу.
 - Сэр Ромус фон Скибидущ? – спросил он сухим голосом, поправив пенсне. Прямо педант какой-то. – Помнится, вы брали долг в нашей гильдии ростовщиков на двадцать тысяч талеров? Мы около двух дней ждали, когда же вы вернетесь. Даже хотели посылать за вами отряд. Напомню вам, что пришло время возвращать деньги.
В животе урчало, а на чашу весов с надписью «Разочарование» бросили будто мешок с железом, когда как на чашке «Радость» лежало всего лишь несколько соломинок. То, что фон Скибидущ вернулся домой без видимых повреждений, еще не значило, что жизнь прекрасна.
 - У меня сейчас нет таких денег. Все, что я смогу набрать – двести монет, не больше. – устало ответил он.
 - Сегодня крайний срок. – Старик перебил, не желая задерживаться. – Если вы не можете вернуть деньги, мне придется оценить ваше имущество. Стража!
Внутрь шагнули два стражника в доспехах и с пиками.  Их оружие могло лишь мешаться в помещении, и они, кажется, осознанно пользовались им сейчас  для того, чтобы просто выглядеть важными и серьезными, а на городских улицах – для красивого загораживания дверей и ворот. Хотя на поясах висели короткие мечи, а  их кирасу с одного удара не разрубишь. Сложно было понять, годны ли эти стражники в серьезную рубку или нет, но они довольно грубо и уверенно оттеснили Ромуса в ближайший угол, а ростовщик начал громко и медленно описывать предметы в комнате, а затем назвал цену им, участку, и всему, что на нем располагалось. Вышло семнадцать тысяч талеров. По мнению фон Скибидуща, его родовое наследство стоило немного больше, но его в данный момент никто не стал бы слушать, и поэтому он решил оставить свое мнение при себе.
 - Сэр Ромус, если вы не заплатите оставшиеся пять тысяч через полгода, то нам придется лишить вас рыцарских прав и сделать вас слугой гильдии. Надеюсь, что этого не произойдет, так что  постарайтесь накопить нужную сумму. Должен так же сообщить, чтоб не возникло никаких недоразумений, что теперь этот дом принадлежит содружеству ростовщиков, и вы не имеете права находиться в нем. Мне все равно, куда вы направитесь, но начинайте прямо сейчас.
Стражники сопроводили упирающегося, но совсем слабо трепыхающегося рыцаря за калитку и пожелали удачи.
Это поражение отбило последнее желание сопротивляться. На что еще надеяться, если жизнь отобрала последнее…
И тогда благородный сэр поступил совсем не так, как следовало бы его по чину.
Он решил напиться в доску. И заодно пожрать.
Хорошо хоть кошелек с пятью талерами не отобрали…
***
В Дальге стояли дома из хорошо отесанного камня, все как один богатые, стройные, высокие. Улицы чистые, мусор и грязь убирали едва ли до того, как они появлялись. А место, где жил Ромус, находилось за крепостной стеной, подальше от благородных взглядов.
Теперь этот дом  принадлежал гильдии ростовщиков, которая почему-то разрослась именно в этом городе. Самое обидное было тем, что это было по-справедливому.
Четыре главные улицы вели к главной площади с множеством торговых лавок, а затем стоял высокий замок графа. На него нельзя было смотреть без восхищенного вздоха – высоченные тонкие башни с флагами на верхушках в лазурном небе,  а на вершине главной башни раз в час били колокола.
На холме находилась церковь, в которую в основном ходили молиться горожане.
Фон Скибидущ зашел в один из трактиров, что теснились меж домов.
Хотя эта летняя ночь была сравнительно теплой, на широком открытом очаге трещала, стреляя искрами, огромная груда дров, причем часть дыма уходила в примитивную трубу, но большая часть валила прямо в комнату, и дым стоял стеной, так что человек, вошедший снаружи, едва мог продохнуть. На очаге булькал огромный котел, распространяя вкусный, манящий запах, так что у Ромуса скрутило живот – он с утра ничего не ел.
Помещение было небольшим, темноватым и душным. Двое из присутствующих в нем  сняли котел с огня, а третий, вооружившись большим черпаком, брал тарелку из стопки на столе и клал в нее нарезанное ломтями мясо, овощи и наливал бульон.
Взяв у трактирщика две порции этого мясного супа и еще кувшин пива и заплатив ему последние деньги, рыцарь сел за длинный стол, за которым уже вольготно расположилось около десятка человек, и стал торопливо ужинать. Рядом слышались раскаты громоподобного хохота, со стуком кружки опускались на дерево, рядом играли в кости и орали. В бока толкались, кто-то предлагал тосты – в общем, веселье лилось рекой, но только не для Ромуса. Ему было, как всегда, одиноко, тоскливо и обидно.
Рядом, пытаясь пробиться через хор голосов, слабо  играла флейта, а иногда к ней присоединялось тренькание лютни. Неожиданно кто-то сорвался в крик, послышался смачный звук удара, а потом грохот падения на стол. 
Заинтересованные лица повернулись в сторону этого необычайного происшествия.
Молодой бард с собранными в пучок на затылке волосами медленно вставал из-под обломков хлипкого стола. При некоторых движениях он кривился от боли – видно, ему неслабо досталось.
А напротив музыканта высился огромный мужчина в кожаном фартуке. Его грудь тяжело вздымалась, а глаза с ненавистью смотрели на упавшего.
 - Если ты еще раз споешь эту похабную песенку про мою жену, я тебя убью! – угрожающе проревел он.
 - Ха! Если имя твоей жены совпадает с именем героини в песне, то это не значит, что можно набрасываться на человека! – проорал бард. – Ты тупой вонючий бычара, твои мозги давно съели черви! Как ты посмел вообще прикоснуться ко мне?
Оскорбленный с ревом накинулся на хлипкого с виду музыканта. Рядом одобрительно заорали, начали биться об заклад.
Силач ударил со всей дури, но его противник тоже был не промах – он поднырнул под руку атакующему и сделал ему подсечку. Не удержался и растянулся на полу, а враг сел ему на спину.
Ромусу этот бугай чем-то напоминал кузнеца, у которого он чинил доспехи – такие люди всегда одинаковые. Сильные, мускулистые, красные от жара, в фартуках и с обожженными пальцами.
Бард змеей выскользнул из-под силача и попытался встать, но заработал удар в голову и улетел через всю комнату, пробил головой окно и шлепнулся на мостовую.
А кузнеца тут же тюкнули по голове мешочком с песком и пинком проводили из таверны.
А Ромус вернулся к своему пиву.
У каждого свои проблемы.
Так и сидел он, медленно потягивая  пойло из кружки и закусывая. В голове проносились всякие нехорошие мысли, которые он через минуту уже забывал. Голова постепенно начала кружиться, стало как-то все равно, а потом его голова склонилась, и он упал лицом в тарелку с овощами.

***
Меня зовут Пауль Финц, я был простым крестьянином  на юго-западе провинции Родокия в деревеньке Финц.  Моя семья была крепостными у барона Рампоша, но родители смогли сберечь достаточно денег, что бы я смог проучиться в монастыре два года и стать образованным юношей. Потом меня забрали в отряд барона служить. Мы направились в тренировочный лагерь, где я тренировался на сержанта около месяца, но из-за сильных нагрузок не выдержал и заболел, хотя уже мог достаточно хорошо обращаться с арбалетом и мечом. Сержант при бароне хотел отдать меня в арбалетчики, но тут к нам присоединился рыцарь Дон Альпеджио из обедневшего рода. При нем был лишь усталый конь, ржавая кольчуга да меч в изорванных ножнах. За службу барон даровал ему оруженосца, коим по воле судьбы был я.
Дон Альпеджио был слеплен не из того же теста, что и остальные дворяне – он не обращался со мной как с быдлом или как с низшим существом, наоборот, он советовался со мной, я помогал ему писать письма домой, одевал его и даже один раз вызвал за него другого рыцаря на поединок…  Который, впрочем, не состоялся из-за того, что лошадь противника в слякоти сломала ногу и придавила собой наездника, из-за чего у него были сломаны рука и нога. 
Неожиданно зарядил  долгий снегопад, так что все дороги засыпало уже через день. Вечерами, что бы согреться, я с Альпеджио заходили в местный трактир, где проводили  свободное время, прихлебывая пиво и  посмеиваясь над пошлыми крестьянскими шутками.

Но тут где-то на юге от нас разгорелось восстание, так что барон решил немедленно отправляя туда и разобраться с ними.
Мы около недели шли по лесам и скалам, засыпанными снегом по грудь, во вьюгу и метель, когда мы на ходу жевали замерзший черствый хлеб и почти на руках тащили через сугробы единственную телегу и  два десятка вьючных лошадей, которые были готовы вот-вот отбросить свои измученные копыта.
Но  вечером, вконец изнуренные долгой дорогой, мы надеялись сквозь буран разглядеть гостеприимный огонек – деревню. Крестьяне, уже ощущавшие под ребрами лед клинков и на своих шкурах жар пожарищ и боявшиеся повстанцев ничего для нас не жалели. На ужин у нас были горячие тушеные овощи, вяленая рыба, иногда даже поросенка могли прирезать – словом, для нас такой огонек служил концом пути и целью на ближайший день. Зато на завтрак нам был опять черствый хлеб и растопленная из снега  вода.
Но вот этот ужасный переход  закончился. Однажды метель внезапно улеглась, небо было ясным-ясным, ни облачка.  Воздух стал чистым, было далеко видно вперед.  Мы приободрились и стали быстрее продвигаться вперед.
И когда передовой отряд вышел из-за очередной  засыпанной снегом скалы, он увидел впереди примерно в миле от  этой скалы  первый отряд мятежников.
Барон Рампош приказал строиться на вершине холма для атаки, и повстанцы это заметили и заняли другой холм.
Дон Альпеджио подошел ко мне, положил руку на плечо и сказал, пряча взгляд:
 - Пауль, их там больше нас. Наверняка бой будет жесток, многие не уцелеют. Я не такой рыцарь, как другие, поэтому я не могу позволить, что бы ты был убит.  Прости…
Он ударил меня чем-то тяжелым, и я почти мгновенно потерял сознание. Когда я очнулся, то оказалось, что я связанный  лежу под кучей каких-то вещей на досках. Я понял – меня спрятали в телеге! Бой уже наверняка начался!
Нащупав за сапогом нож, я перерезал путы и кое-как выбрался из телеги. Возникло противное чувство, что в чем-то Дон Альпеджио прав.  С обозом осталось человек десять, и все удивленно таращись на меня, когда я появился перед ними.
Мне сказали, что  уже минут двадцать прошло с тех пор, как отряд пошел в атаку,  и заставили остаться за той самой скалой вместе с лошадьми.
Через полчаса с поля боя вернулись наши, таща на себе раненых – всех их вместе было едва три десятка из полутора сотен. И Дона Альпеджио среди них не было.
Пока  перевязывали пострадавших, я пошел на поле битвы, искать своего погибшего друга. Он был рыцарем, и его надо было похоронить торжественно, с зачетом индульгенций и  отпущение грехов, на кладбище…
Враги держали холм – во время атаки многие наши пали от стрел и болтов повстанцев. Еще выше рядком лежала первая линия защитников холма вперемешку с пехотинцами барона Рампоша. На самой вершине вокруг странного знамени с черным медведем на зеленом фоне лежало около пятидесяти воинов, среди которых я наконец-то нашел своего друга.
Может, я еще надеялся на чудо, что он до сих пор жив, что он истекает кровью или замерзает, но его все еще  можно спасти…

Он лежал под горой мертвецов. Его каменное лицо покрывал иней, тело окоченело. Я молча стоял над ним, растаскав обмороженные трупы в стороны. По щекам текли слезы. Мой единственный друг погиб. Его больше не будет никогда. Он не будет смеяться так громко и заливисто над простыми  шутками, не будет глотать вместе со мной пиво, все, ему пришел конец.
Я осел на колени и засунул руки в снег. Он моментально таял.
«Если ты слышишь меня, друг, то знай – я тебя никогда не забуду, Ты будешь в моем сердце всегда, я похороню тебя, и ты обретешь покой.» - сказал я тихим голосом, едва сдерживаясь, что бы не зарыдать.
«Господь с тобой!» - послышалось мне. Я вскочил, размазывая слезы, начал оглядываться. Эти три слова возникли в моей голове. Наверное, мне просто показалось, так что я  откопал Дона из снега и понес в  лагерь, хлюпая носом.

***
На телегу погрузили тела дворян, павших в бою, и повезли в ближайший город Ялен, неся встречным крестьянам весть о победе.
Барон Рампаш тоже погиб в бою, так что я теперь мог не считаться его крестьянином.
Многие из нашего отряда хотели  получить свободу, поэтому мы сговорились достойно похоронить дворян и  скрываться в городе. Говорили, что если  прожить год в городе и не быть пойманным, то получишь свободу…
Хотелось в это верить…   На деньги наших погибших господинов мы купили им индульгенции и сдали на руки могильщикам.
Ялен был просто огромным городом…. Никогда таких больших не видел. По широким убранным улицам ходили упитанные горожане, в лавках продавали отличные явства и напитки, так что никто и не думал о том, что бы сбежать обратно, к семье Рампаша.
Все развеселились, чувствуя привкус свободы, и на оставшиеся динары решили отпраздновать освобождение в таверне.
О раненых позаботился тавернщик, а сами мы напились в доску. По-моему, потом еще была драка, но вот утром, когда я вылез из-под стола с сильно болящей головой, я никого из наших не нашел.
Началась моя новая жизнь в городе Ялене без хозяев.

***

Но жизнь на свободе оказалась не так хороша, как мне думалось вначале. Спустя два дня я уже был никем. У меня не было денег, никто не хотел брать на работу оборванца. Я прятался от холода в сараях, убегал от голодных бродячих собак, а один раз громадный пес меня все-таки достал. Народ потешался над тем, что он рвал на мне одежду и  буквально раздирал меня на части. Я молил прохожих о помощи, но они лишь весело потешались надо мной и спорили, как быстро я умру от потери крови. Тогда я убил его один, задушив. Народ обозлился и набросился на меня с палками и камнями.
Я убежал ото всех, но в той схватке  у меня совсем разорвалась туника. Я бродил под окнами каких-то домов где-то в трущобах, пытаясь остановить кровь и как-то связать лохмотья между собой. Вдруг моих ноздрей коснулся чудесный аромат домашней пищи. Я повернул голову и заглянул в окно. Моему взору открылась кухня, где я увидел теплый очаг, плиту, стол, кухарку, что-то напевающую и  варящую густую похлебку, довольно щедро приправляя ее специями.  А на подоконнике… Я заметил замечательный новый кафтан, теплый, с меховой прокладкой, а ведь я так замерз!!! Пользуясь тем, что кухарка отвернулась, я схватил свое счастье и бросился бежать. Пинком вышибя дверь в дровяной сарай, я там переоделся, остатками туники перевязал раны, согрелся и стал думать.
Я мог бы начать воровать, ведь мне теперь все враги, и хуже быть не может. Закон продал меня с потрохами, народ меня ненавидит, и народ поплатится. Но сейчас мне просто повезло стянуть новое украшение гардероба какого-нибудь аристократа, а  для того, что бы прожить, мне требуется хотя бы десяток динаров в день. Я решил наняться к какому-нибудь более-менее опытному вору, что бы обучиться у него ремеслу. Потом куплю себе лошадь, оружие и ускачу из этой сраной провинции в теплую Свадию, Там хотя бы для каждого найдется место у очага и краюха хлебу.
Я вышел из сарая и отправился на поиски самой грязной таверны, где собирались низы общества. К вечеру я нашел такую.
С виду это был маленький кабачок, но все сторонились его, будто там проживала злобная псина, а у входа стоял человек в капюшоне, поигрывая ножом. Когда я входил в таверну, он внимательно взглянул на меня, а потом разочарованно вздохнул. Я обернулся и увидел, что он выбросил пару щепок, завалившихся ко мне в карман из сарая. Я разозлился, но не предпринял ничего.
Голодный, обозленный на всех, я просидел до самого вечера, стал свидетелем нескольких драк. Я тоже решил поучаствовать, когда объявили, что поставят на бойца пятнадцать динаров и что он получит пять в случае выигрыша.
Я влез в круг зрителей и вызвался. На меня сразу поглядели все и жизнерадостно заржали. Ссутулившийся худющий бомж. Ага, щас! Против меня поставили какого-то хиляка, говорили, что я не продержусь против него и несколько секунд. Но они ошибались. Я в деревне всю жизнь дрался с другими мальчишками, нередко получал травмы, трудился каждый день в поле, так что у меня были сильные руки и меткий удар. Хиляк вырубился после первого хука в подбородок.
Выиграв свои деньги, я участвовал в еще одной потасовке. Там выставили опытного противника, и мне пришлось повозиться с ним. Я уложил и его, но мне хорошенько намяли бока. Я получил солидный мешочек с деньгами и отправился в самый дальний угол, радуясь возможности отдохнуть и покушать.
Я наелся впервые за три дня до отвала. Я ковырялся в зубах щепкой и решал, что мне съесть теперь – свиные отбивные, говяжий шашлык, или заказать еще спагетти? Это было неподражаемо, это было прекрасно, великолепно, я не могу это описать так, что бы передать все краски и соки того момента. Я сидел, разморившись, как жирный кото на печи, который отловил десять разноцветных мышей и решающий, с какой поиграть, а какую съесть.  Я радовался простым радостям крестьянина, и мне очень хотелось просидеть так еще несколько дней, не возвращаться на улицу, на холод и под палки.
В таком состоянии меня и застал один из воров. Он сначала приглядывался ко мне, затем подошел, сел напротив. Просверлил меня минут пять взглядом. Я лениво следил за ним.
Наконец он наклонился и сказал:
 - Ты нездешний. Чего тебе нужно в этом далеко не цивильном обществе?
Я стал думать, говорить ли ему правду или нет. Все таки кулачные бои приносят вполне нормальный доход, да и риска тут особого нет – ну и что, сломают пару ребер, что с того? А за воровство отрубают правую руку. Или в ссылку посылают. Буду где-нибудь на севере долбить ледяной камень… Но все же я решился.
 - Я был воином. Меня предал мой командир, меня избили мои сограждане. Мне теперь безразличен закон, мне надо выжить. Поэтому я решил обучиться воровству. Учителю буду отдавать половину дохода при том, что я буду иметь успех в этом ремесле.
Вор так же продолжал сверлить меня глазами. Я прямо слышал, как скрипят его мозги, что-то продумывая и рассчитывая. А он отнюдь не глупый, этот бандюга. Интересно, чего же он такого выкинет?
Наконец вор хлопнул ладонью по столу и сказал:
 - Считай, что тебе повезло.  Я возьму тебя учеником. Будешь учиться и платить мне месяц, потом уйдешь. Если будешь плохо учиться, тоже уйдешь, но гораздо раньше и в подпол на мойку. Заночуй здесь, утром завтра и начнем.
Мне не понравились слова «Подпол» и «Мойка», но делать мне было нечего. Бандит говорил прямо и без обиняков. Я согласился, учитель представился как Дон Бенито, что навеяло на меня дурные воспоминания о Доне Альпеджио. Поблагодарив его, я снял комнату и поднялся наверх, зашел в нее и в прескверном настроении лег спать. Теперь у меня была цель, возможность и желание. Как только у меня появятся деньги, я свалю отсюда к чертовой матери.

***

Как дон Бенито и говорил, он зашел за мной утром. Кстати, на счет его благородного происхождения, скорее всего это просто привычка городских бандитов – снаружи  истинный дон, а внутри жулик. Я снова вспомнил Дона Альпеджио. Взгрустнулось.
Мы направились на главную улицу, и там Бенито (Буду звать его так, потому что этот вороватый человек с неопрятными густыми черными волосами и блудливыми глазами не заслуживал к себе благородного отношения, внутри уже медленно закипала тягучая ярость) указал мне смотреть на него и стоять на месте.
Он прошел двадцать шагов по людной улице и вернулся. Тайком показал мне несколько кошельков и деревянный браслетик. Я очень удивился, а он тем временем преподал мне первый урок моего черного дела – всегда менять позицию после кражи.
Мы ушли отсюда в другое место улицы, и там он завел меня в переулок и показал мне, что нужно делать. Положил мне в карман трофейный браслетик, потом отошел на шаг, шагнул вперед, легонько подтолкнул меня плечом, недоброжелательно зыркнул из-под кустистых бровей, прошел пять шагов, развернулся на пятке, покручивая на пальце браслет.
 - Когда людей много, все толкаются, никто не заметит, как ты стянешь что-то.
Клянусь, я следил за ним! Он попросил меня сделать то же самое с ним, но у меня не получилось. Раз за разом я неуклюже залезал Бенито в карман, пока через полчаса он не счел мои старания достаточно хорошими для первого раза. Наконец он приказал мне что-нибудь украсть на главной улице.
Я сосредоточился и стал медленно прохаживаться среди толпы. Я приглядывался к людям. Некоторые из них вели себя уверенно и беззаботно, они ходили в вразвалочку и держали руки на поясах. Некоторые хмуро шагали, глядя в землю и что-то бормоча, иные бессмысленно бродили по городу в поисках ответов или же просто ради прогулки… наконец я увязался за одним толстым богачом в сиреневом фартуке поверх богатого кафтана и в вейгирской шапке (Очень удобная вещь, между прочим, надо будет купить себе такую). Он неторопливо шагал сквозь людской поток, сияя от гордости и важности. Некоторые приветствовали его, только завидев. Я подошел к нему вплотную, набрался духа, толкнул его плечом и быстро залез к нему в карман. Ухватив что-то твердое и квадратное, потянул на себя, плавно вытащил это и, держась за богатого горожанина,  отвлекая его взор на себя, спрятал себе в пояс.
 Пролопотав что-то извинительное, я снова встал на свои ноги, сердечно поблагодарил пузана за помощь. Хотя у меня внутри все захолодело, я с самым непринужденным видом, отряхнувшись, пошел дальше.
Когда я свернул в переулок, в котором прятался Бенито, я уже извлекал украденное из кармана. Это оказалась маленькая деревянная коробочка с кулак величиной. Когда  я разбил ее камнем, в ней оказались шесть золотых монет.
Вор похвалил меня, но, сказав, что мне просто повезло, забрал три монеты и сказал, что лучше бы мне идти в разменную лавку и обменять достояние на медные маленькие, размером от ногтя до ладони (Например, сотня динаров изображалась пластинкой размером в десять пальцев, а пять динаров с три фаланги пальца, один же динар выражался в одной фаланге. Такие монеты все больше были в ходу – золотые шахты были дьявольски истощены, так как  в Кальрадии, как всем известно, постоянно кто-то с кем-то враждует). Я согласился, и мы пошли менять украденное золото.

По ходу дела Бенито рассказал мне, что значит «промывка». Я до этого не догадывался даже, что это может быть настолько серьезным наказанием. Да, чувствовал что-то нехорошее, но когда узнал… В общем, на жаргоне родокских воров «Мойка» обозначался печью, в которой плавили монеты. Провинившегося заставляли работать днями без передыху, и если тот оказывался неаккуратен, то его избивали кнутами. Все менялы были друзьями воров, и если такого друга кто-то грабил, «Вся братва базарится на этого пацанчика, а когда поймает - *?:%(?%:??%%(:;%№;№;(*()?%»  - так изъяснился на этот счет Бенито. Пока мы шли к лавке, расположенной прямо в доме, он показал мне еще пару фокусов с использованием монеты – как прилипить ее себе ко внутренней стороне ладоней, как быстро спрятать в рукаве – особенно эти навыки были полезны при игре в блатную азартную игру,  когда игрок загадывал, в какой руке у него лежит монета, и если он выиграет, то забирает точно такую же монету или другую, но схожую по цене у второго игрока, а если проигрывает, отдает свою монету. Правда, мошенников часто ловили, и посредством такой игры можно было легко нарваться на драку.
  - Впрочем, в драке можно без труда свистнуть выигрыш, потому что в таверне всегда найдутся желающие намять ближнему бока. – пояснил Бенито, а мы тем временем зашли в лавку.
За толстой дубовой дверью находилось обширное помещение. Слуга вежливо попросил снять обувь. Мы ступили на мягчайший ковер с Сарранидскими подушками у стен – тут посетители ждали своей очереди; в конце помещения имелася еще одна дверь.
Я и Бенито присели на подушки в ожидании очереди, а я в свою очередь подивился интерьеру дома менялы: на глиняных ровных стенах висели яркие ковры, на которые ложился мягкий несильный свет лампад; у стен сидели не шумящие посетители, которые наслаждались обстановкой. Сквозь полумрак приятного теплого цвета пробивалось журчание воды в фонтане, высеченном в стене слева от двери в следующую комнату. Лилась нежная музыка арфы и флейты.
Незаметный слуга принес на низенький столик два бокала вина и замер в ожидании чаевых. Бенито привычно достал несколько динаров, три монетки, положил их на столик перед слугой. Тот поклонился и скрылся бесшумно.
Я сидел, откинув голову на теплые стены и наслаждался, лениво думая, сколько фунтов золота надо было вложить в такое прекрасное заведения.
Я выпил вино как раз к тому моменту, когда слуга вновь подошел и подозвал нас.
Когда я вошел в следующую комнату, мои ноги по колено утонули в мягком, словно лебяжий пух, красном ковре. А в самом конце, где горел мягкий камин и потрескивали искры, сидел за столом пожилой человек с сединой в голове.
Он вгляделся в моего учителя, потом воскликнул немного хрипловатым голосом, но сделал это так, что даже восклицание не нарушило покоя этого места.
 - Мой славный мальчик Дон Бенито!!! Что, опять что-то  свворовал у честного гражданина и решил промыть?

На столе у солидного менялы лежали огромные весы и весы поменьше, золотая чернильница с орлиными перьями,  сам стол был из красного дерева.   Бенито поклонился и высыпал на столешницу  то, что я добыл.  Седой старик взвесил все это, не задавая никаких вопросов. 
 - Это самый наш известный человек в городе, так что не советую спорить или идти против него, - шепнул мне Бенито.
Старый  богач достал из-под стола мешочек с динарами, отсчитал нам каждому где-то пятьдесят динаров. Что ж, побольше, чем то, что я выиграл в драке в таверне. Предвкушая плотный обед и покупку какого-нибудь короткого оружия, я забрал свои деньги, вместе с моим щеголем-учителем поклонился и вышел.
 - Что ж, ты делаешь успехи, - похвалил меня вор. Попробуй еще что-нибудь стянуть, но не увлекайся – если поймают, отсекут большие пальцы, и никуда ты уже не устроишься на работу.  Завтра буду ждать тебя в полдень в гостинице «Альвдидерьеро». Да, не пытайся выговорить это. Просто спроси, где можно найти человека по имени Дон Альвди. До встречи!
Я усмехнулся про себя, запоминая, где можно без проблем «промыть» золотишко, и отправился на торговую площадь. Для  охраны своей любимой шкурки мне потребуется оружие.
Порыскав взглядом по довольно большому рынку, я остановился у одной лавочки. Примерил по руке пяток метательных ножей, невзрачный ржавый кинжальчик, хмыкнул неодобрительно, пошел дальше. Наконец, просмотрев лавок пять, зашел в шестую и, видимо, последнюю оружейную лавку – прохожие не могли подсказать, где еще можно купить оружие.
Хозяин этой палатки с холодной, я бы даже сказал, ледяной сталью, был счастлив. Ага, еще бы, ведь на улице собаки превращаются в ледяные статуи, а он в небольшой жаровне греет руки. Я тут же остро ему позавидовал, глядя, как он жует зимнее яблоко. Бывают ведь на свете счастливые люди…
В общем, спросил я у него оружие короткое посмотреть, он мне предложил неплохой нож с немного загнутым кверху на конце лезвием. В ковке я, конечно, не разбираюсь, но  сталь не гнулась  и при определенных усилиях не ломалась. Рукоять обернута в аккуратно подрезанную кожу. На конце бляха. Я сначала не понял, для чего она, а потом продавец показал, что если открутить ее, внутрь рукояти можно запихнуть яд,  отравленные иглы, запасную кожу для рукояти, точильный камень и другие небольшие предметы. Мне ножик сразу понравился, и я осведомился, за сколько я его могу купить. Цена оказалась приличная – триста динаров. Я горько вздохнул и уже было хотел уйти, как счастливый оружейник с румяными, как его яблоки, щеками, остановил меня и предложил мне кое-что сделать, и тогда он отдаст мне нож практически задаром это замечательное оружие. Я заинтриговался, и узнал вот что. У знакомого продавца, тоже оружейника, есть чертежи для какого-то прекрасного оружия убийства. Я точно не понял, что это, но похоже, это наследственная ценность, ворох бумаг, на которых написано, как можно выковать прекрасное оружие. В общем, мне это предстояло свистнуть. Я прикинул, как должна охраняться эта наследственность, и получилось, что как минимум это все будет лежать в сундуке на огромном замке. И плюс снующие по близости слуги. Я усомнился, стоит ли так откровенно лезть на рожон, и торговец, поняв, что имеет дело не с простаком, а с умным человеком, у которого есть все шансы на успех, предложил мне  еще арбалет и двадцать болтов к нему.  Я посмотрел на оружие убийства, с которым обучался работать с детства, и оно мне понравилось. Несгибаемые плечи лука из закованного чугуна, тетива из просмоленных и укрепленных конским волосом оленьих жил, ложе без единой зазубринки, крепко держащееся стремя, рычаг и заряжающий механизм аккуратно смазаны маслом, не попавшим на дерево. В общем, мечта. Болты тоже были хороши. Стальной наконечник закручен немного влево, крепко сидит на древке.  Подарок был хорош. Я попросил у оружейника так же десяток  спиц, оружие на время работы, а так же нетяжелый молоток.
Когда я получил все, я бегом отправился искать Бенито. Не найдя  его, я  заказал в закусочной спагетти с фаршем и нормально пообедал. У меня еще оставалось много денег. Динаров восемьдесят, если не ошибаюсь. Я обещал выкрасть эти чертежи сегодня, но без моей задумки план мог полететь к чертям. 
Вздохнув, я отошел по нужде в специальный домик на заднем дворе закусочной, и тут нашел скромную дверь на замке. Замок…. Я оглянулся, проверяя, нет ли тут никого, подошел к нему. Замок как замок.  Стальной. Без ключа, с дужкой сверху. Ничего необычного. Я достал спицу, воткнул в скважину.  Понятия не имея, что надо делать, надавил на какую-то пипку внутри, зацепил и попробовал повернуть. Хрясь! Обломок спицы падает в снег. Вытащив оставшуюся часть из скважины, повторил эксперимент, на этот раз осторожнее. Тааак… Повернул пипку на сто восемьдесят градусов, внутри раздался щелчок, и дужка отошла вверх. Воровато (Каламбур) оглянувшись, я зашел внутрь, притворив за собой дверь.
Внутри оказалась кладовка. Я пробежался взглядом по полкам,  забрал звякнувший мешочек, без зазрения совести схватил  два бублика и выбежал вон, предварительно захватив взломанный замок.
Я зашел в какую-то подворотню, осмотрел находку.  Десятка два динаров…  Больше меня интересовал замок. Изучив его, я понял принцип. Нужно было зацепить тот хрящик и провернуть его до упора.  В этом весь смысл. Вздохнув, я спрятал все это в карманы в кафтане,  отправился к дому несчастного ремесленника, которому вскоре предстояло лишиться очень дорогой вещи…

Вскоре я нашел домик кузнеца. Он стоял на отшибе, почти у городских стен. Небольшая кузня, изба, больше похожая на сугроб с дверью и трубой, сарай, хлев. На небольшом участке угадывались под громадными, - их наверняка никогда не чистили, - сугробами сравнительно мелкие деревья.  Из кузни вился дымок.
Я нащупал в карманах отмычки, направился к пристройке. По пути я размышлял: а не похож ли я сейчас на дурачка, возомнившего себя крутым вором? Замок мог поддаться мне в закусочной по чистой случайности. Я отбросил ненужные вещи из головы и прокрался вдоль  забора к кузне.  Изнутри доносились приглушенные голоса, раздавались удары молота по железу. Дверь была открыта.
В голову еще раз, упрямо преодолев все препятствия, влезла мыслишка, чем может закончиться это дело.
Я еще сражался со своим страхом, решаясь направиться к стене кузницы, когда услышал шаги. Чистейший снег скрипел, и от этого жуткого звука у меня все похолодело. К счастью, я не выпрыгнул из своего импровизированного укрытия – сугроба рядом с забором, в котором наблюдалась изрядная прореха.
Я заглянул в нее, стараясь слиться с темными досками.
По снегу шагали семеро. Они нисколько не скрывались, шли напролом, но не по тропинке, как все нормальные люди, и не  через забор, как ненормальные, вроде меня. Дойдя до кузни, из дверей которой лился багровый свет горна, они разделились. Четверо пошло к дверям дома, трое зашли внутрь, к кузнецам.
Не осмеливаясь высунуться, я услышал лязг вынимаемого из ножен меча, удивленный возглас и крик. Дверь дома вышибли, и грабители (а я уже не сомневался, что это именно они) ворвались внутрь.
Спустя секунд двадцать из дверей доблестных кузнецов выскочил один из них. Лицо в кровище, никого не видя, побежал к выходу. Свист, брызги крови, и несчастный упал на снег, пытаясь вырвать метательный нож из спины. Неплохой бросок. Один из нападавших подошел к раненому, перевернул пинком на спину, достал длинный изогнутый полумесяцем нож, сел на грудь недобитому, запрокинул рывком за волосы голову и резким движением перерезал горло. Оставив кузнеца умирать, не торопясь вернулся обратно.
Сам не понимая, что я делаю, я выпрыгнул из-за сугроба, вытащил из кузнеца нож (Обдало кровью, но ничего), опрометью кинулся к ушедшему убийце. Уже внутри он обернулся, увидев меня, начал поднимать руки, тянясь к своему длиннющему ножу,  и тут я бросил свой. Никогда не замечал за собой особой меткость в метании ножей, в арбалетах я был силен, ничего не скажешь, но тут, видимо, меня направили предки, да упокой их Господь, и мое оружие вонзилось врагу в горло.
Пока он падал, я успел осмотреть комнату. На мерзлом земляном полу лежал мускулистый кузнец, изрезанный мечами, сжимая в руках тяжелый молот, заляпанный чем-то красным. Прислонясь к стене, сидел один из грабителей с размозженной головой. Последний уже тянул меч.
Пожалев о том, что у меня нет подходящего оружия, я прыгнул к стене, выхватывая из-за пояса убитого мной искривленный кинжал, который уже успели заботливо оттереть от крови зарезанного кузнеца на улице.
Двигаясь дерганно  неосторожно, я отступил к углу. Вся теория, которой нам забивали головы в тренировочных лагерях, выветрилась сама собой.  Я безумно испугался. Мой противник ударил сверху, и я кое-как отвел удар. Длинный меч свистнул справа, и я еле успел отскочить, чуть не упав в горн.  Следующий удар непременно прикончил бы меня, но меч вдруг замер, и глаза грабителя расширились от страха. Я быстро глянул наверх – причиной первобытного ужаса была балка из дерева, в которую, собственно, меч и воткнулся.
И тогда я сам нанес удар.


Взобравшись на крышу кузни, я увидел в полузанесенное снегом окно трех человек. Один стоял у двери комнаты, противоположной от окна, второй прижал грузного человека в домашнем к стене и о чем-то его спрашивал. Время от времени кинжал в руках грабителя угрожающе поднимался к животу хозяина дома.
Я прицелился из захваченного арбалета из кузни и выстрелил. Стекло разбилось, и я не видел, попал или нет. Ррраз – и болт снова в ложе. Прицел, хлоп! Дежуривший около двери дернулся и покатился по полу. Я закинул арбалет за спину, разбежался, подпрыгнул и зацепился за окно. Подтянувшись, залез кое-как в комнату.
Мда. Грузный хозяин кузни, возможно, сам богатейший кузнец,  уже дорезал раненого дежурного. По полу быстро растекалась дымящаяся от уличного мороза, забравшегося в дом вместе со мной, темноватая кровь. Кузнец быстро глянул на меня, ни о чем не спрашивая, взял меч убитого и поспешил вниз, выйдя из своей комнаты и спустившись по лестнице слева.  Я поторопился за ним, на ходу выхватывая арбалет. Наконец хозяин остановился около какой-то двери. Его объемное тело нисколько не мешало ему двигаться на удивление быстро. Я, остановившись, перезарядил свой арбалет.
 - Там мой сын. Убей первого, кто стоит рядом с ним. Он нам поможет, - кратко поведал мне толстяк. Я выглянул внутрь. Последние два бандита занимались тем, что потрошили сундуки да страшали четверых девок и молодого парня, который лежал в углу, прижимая к лицу тряпицу, из-под которой обильно текла кровь.
Я наставил на ближайшего врага арбалет, выстрелил. Мгновенно умерший  грабитель упал на одну из служанок и обильно забрызгал ее мозгами – стрела разворотила ему полголовы. Истошный визг оглушил второго. Парень с тряпкой, словно дал, метнул импровизированный бинт (Ну, метнул – сильно сказано) в остолбеневшего разбойника, который был года на два старше его, бросился на него с распростертыми лапищами, схватил и без труда швырнул об стенку. Подскочивший толстый папаша проткнул мечом печень лежащему. На этом великая битва за дом кузнеца закончился, и я устало подумал: «Ну и чё, мля, теперь?».




Подсчитав потери, кузнец сердечно поблагодарил меня, предложил свои услуги как кузнеца, нехотя расстался с требуемым чертежом. Я раскланялся, взял клятву с кузнеца обо мне никому не рассказывать и умотал к торговцу оружием.  Расплатившись с удивленным типом, я вооружился - нож на пояс, арбалет через ремень за плечо. Все отлично. Помотавшись по городу, я зашел в добротную гостинницу, поговорил с хозяином, договорился о плате за проживание, снял комнату с кроватью, камином, диваном и двумя креслами. Решив больше ничем не заморачивать голову, я лег спать, позабыв, как я необдуманно поступил, пойдя на дело с чертежом.

Я отыскал кое-как гостиницу, в которую вчера меня звал дон Бенито. Я вспомнил Альпеджио и загрустил.
Все-таки из меня лучше выйдет солдат, а не вор, и я только сейчас все это так хорошо понял. Может, стоит бросить все и наняться в какой-нибудь отряд…
Я помотал головой, вспомнив, на какой срок этот проныра Бенито взял меня на обучение. Лучше постараться и поработать на себя, чем махать мечом да дырявить людей из арбалета. Нет, все-таки война – худшее зло, чем все остальное. Хотя что может сравниться с хорошей работой, достатком, верными друзьями?..
И еще, мне надо где-то жить.
Может, снять комнату в каком-нибудь хорошем трактире?
Развлекая себя такими мыслями, я шел по припорошенным снегом улицам. Здесь, в Ялене, все так же было хорошо, ничего не изменилось со времени моего прибытия. Просто тогда я глядел на мир другими глазами, но сейчас для меня все открылось по-новому. Высокие каменные дома, дым от очагов и печей, аромат пищи, разложенной на прилавках, лай собак, толпы горожан…
Я вспомнил про свои обязанности как вора. Уже отработанным движением руки я залез в карман – там оказалась россыпь монет. Динаров двадцать. Сжав их в кулаке, чтоб не звякнули, вытянул и положил себе в карман. До этого у меня было время и желание натренировать кисти и пальцы.
Решив больше не рисковать и не задерживаться, я направился прямиком к гостинице с непонятным названием – до нее оставалось еще два квартала. В ней заночевать мне не дали, так что пришлось тащиться через полгорода в ближайшую таверну.
Около оживленного перекрестка, на углу, стоял высокий трехэтажный дом, вывеска над большим парадным входом гласила: «Альвдидерьеро». Я  вздохнул и вошел внутрь.
Видимо, это здание пользовалось спросом только у весьма богатых и знаменитых людей – у входа стояли два мускулистых вышибалы с дубинками на поясе. Меня спросили, кто я. Я ответил, что иду на встречу. Уточнили: к дону Альвди? Сейчас занято. Там сидит некий Бенито. Я ответил, что именно к Бенито мне и надо. Тогда меня пропустили.
Внутри было довольно-таки мрачновато. Арабские благовония, большой камин в углу, каменные стены и пол, покрытый тонким, но искусным ковром.  Меня попросили снять сапоги и подали тапочки.
Слуга проводил на второй этаж. Там я прошел через длинный коридор, потом вошел в комнату, до странности напоминающую оружейную. Все стены были увешаны оружием – павизами, глефами, арбалетами, мечами, копьями и прочими орудиями убийства. Посередине сидел мой учитель, рядом за столом сидел незнакомый сне мужчина, они о чем-то спорили.
 - А, вот и ты. Пауль, подойди. Это дон Альвди, он поможет нам в очень стремном и прибыльном деле. Как известный вор в нашей братии, я решил приобщить своего подмастерья. Вот он, мой дон, Пауль Финц.
Я поклонился.
 - Садись, слушай. Мы тут не единственные, кто хочет добиться аудиенции, так что надо поторапливаться.
Я сел на свободный стул и стал вникать в господскую беседу. Продолжив прерванную беседу, два (Язык не поворачивался назвать их бандитами) дона принялись обсуждать количество людей, требуемых для штурма ворот. Я въехал только спустя пятнадцать минут, когда оказалось, что подполье повстанцев собирает ополчение для смены власти в Ялене. Что ж, не так давно от их руки пал Альпеджо, но сейчас это отступило для меня на второй план. Я подумал, что если Бенито назвал меня подмастерьем, то значит, я многого достиг.  Но потом даже эта радость была смыта удивлением, а потом и страхом. Через месяц отряд подкупленной стражи должен будет захватить ворота донжона, а там ополченцы зачистят замок, перебью стражников на улицах. Городские бандиты тоже решили  приложить руку к общему веселью. Человек сорок подрядились доставлять информацию и просто помогать в бою. Я с Бенито относились к первым. По договору нам будут платить за то, что мы будем доставлять сведения из замка в центре города. Сколько солдат, оружия, продовольствия, денег в городе. Когда будут идти государственные караваны в другие города (а их дозволялось грабить, что подполье активно планировало), когда граф Герлуччи будет подводить войска и выводить их – в общем, все, что может  представлять хоть малую ценность для восстания. Я удивлялся, насколько все хорошо спланировано, даже таких вот опорных пунктов в стране было около десятка, которые к тому же якобы находились под охраной графа – я вспомнил арбалетчика в королевской форме на крыше и патруль на улице.
Мы получили задание – как только присоединившиеся к повстанцам, нам не особо доверяли важные поручения. Нужно было побродить среди горожан и находить сторонников. Когда завербуем десять человек, получим следующее задание. Срок – пять дней.
Мы с Бенито вышли из гостиницы. Он потер руки, хлопнул меня по плечу и произнес:
 - Вот видишь, удача на нашей стороне. Ты, я смотрю, принарядился. Идем в таверну, я тебя угощу! А потом приступим к вербовке.