— Стэббс, ты уверен, что именно сегодня они должны причалить к этой жопе мира? — спрашиваю я кореша, — У меня ногу ломит как у старого деда. Ну, там где рана.

      — Та-ак, — протянул Стэфан, глядя в бинокль, — Да, корабль выглянул из-за скалы. Минут через пятнадцать причалит. Грузовик ждет их уже минут десять.

      — А волыны взяли, ребята? — решил поинтересоваться Трей, — Нам втроем ведь надо будет убить минимум пятерых человек. Двое везут «товар», еще трое или четверо в борделе.

      — Да, пушки в багажнике, — сказал, не отрываясь от бинокля Стэбби, — Два Томми-гана и маслёнка, патронов в достатке… И старайтесь говорить потише, а то спалят нас.

      Место, чтоб наблюдать, Стэфан выбрал отличное, если говорить об незаметности, и ужасное, если говорить об комфорте. На чердаке одного из заброшенных домов, которых на южной окраине Лас-Либертада было предостаточно, было холодно и сыро. Пахло гнилым деревом и плесенью. Так можно и воспаление легких заработать.

      Из этого чердака открывался отличный вид на старый рыболовный причал, и на грузовик, возле которого один из гангстеров курил, а второй читал небольшую книжку. Неужели он верующий, и читал Библию? Ну, это и не важно.

      Я решил последовать примеру одного из гангстеров, и тоже закурил… Само собой, отойдя от окна, чтобы меня не было видно с улицы.

      Когда я бросил окурок, раздавив его на сыром полу, то до моих ушей дошло гудение двигателя катера, что приближался к пирсу.

      — Катер причалил, — доложил Стэфан, — Трей, иди прогрей движок Форда, и возьми себе один из стволов, ты тоже возьми ствол, Гасто. Я спущусь через минуту.

      Спустившись по старой лестнице, скрипевшей под нашими ботинками, мы оказались снаружи. Обойдя справа дом, служивший нам укрытиемя и наблюдательным пунктом, мы добрались до машины.

      Безумно улыбаясь, Трей открывает багажник, и берет в руки Томми-ган. Отличная пушка! Но я решил взять М3, так же известный как «шприц-масленка», ибо он легче по весу. Может он не такой скорострельный, как детище генерала Джона Томпсона, умершего шесть лет назад, но похожий на шприц автомат более удобный и компактный.

      Спустя две минуты к нам присоединился Стэбби, решивший взять себе оставшийся "Томпсон".

      — Ну что, ниггеры, поехали? — сказал Стэфан, вставляя дисковый магазин в автомат.

      — Поехали, — ответил я, сажаясь на заднее сидение и кладя автомат на колени.

      Трей сел за руль, Стэф пристроился на переднем пассажирском, и наша скромная компания отправилась вслед за перевозчиками.

      Для перевозки товара использовался незнакомый мне транспорт… Вроде и не грузовик, но и не легковая. Этот автомобиль являлся пикапом, но вместо обычного бортового кузова была металическая коробка, в которую девиц, собственно, и запихнули. С точностью сосчитать, сколько рабынь там находилось, мне не удалось, но их не менее шести, это точно. По этому импровизированному кузову-коробке было видно, что он был самопальным, сварен из металлических пластин… Когда девушки залезли в эту коробку и конвой двинулся, мы последовали за ними. На определенном отдалении, само собой, чтобы не засекли.

      С южной окраины города, заброшенной в тридцатые годы из-за сильного шторма, фургон направился на север. В южной части города, которая в отличии от окраин была населена, была атмосфера бедноты и неблагополучности. Как эта атмосфера проявлялась? Ну, даже Локэш выглядел приличнее. В Локэше может и жили негры, но в большинстве своем эти негры простые ребята. Не английские лорды, конечно, но и не совсем отбитые отморозки или бомжи. А вот в Саут-Хобоконе было все прискорбно. Сплошь наркоманы, алкоголики, много бомжей и всевозможных психов.

      — А где находится бордель? — решил я поинтересоваться, оглядывая этот неблагоприятный район.

      — Тут, в Хобоконе, — рассказал Стэф, — На границе с Чайна-Тауном. Эх, рассказывал мне как-то один из моих знакомых, как отдыхал в опиумной курильне у китаёз… Накурился, а потом очнулся голый в подворотне. Полностью обобрали беднягу.

      — Неприятный район, — только и пришло в голову сказать, — Локэш в разы лучше.

      Еще минут пятнадцать мы виляли по узким улицам, пока не остановились у неприметного трехэтажного здания, которое напоминало средний отель. А на вывеске было так и написано: «Джентельменский отель с эскорт услугами». Эскорт услуги? Это так называется? Ну, мы то знаем суть, и сейчас владелец и охранники будут накачаны свинцом.
Когда оба водителя вышли из кабины и подошли к кузову, то мы вышли из своего Форда, вскидывая стволы, не забыв перед этим накинуть банданы на лица.

      — Постреляем, muthafuckas?! — вскрикнул Стэфан, и начал пальбу.

      Я в сторонке не стоял, и тоже открыл огонь. Видя, что Стэбби и Трей метили в вооруженного дробовиком коренастого латиноса в черной куртке, я решил атаковать второго гангстера — азиата с двумя пистолетами, который решил стрелять по-македонски.

Вдавив спусковой крючок, чувствую, как автомат трясся в руках. Пули разлетались с относительно небольшим разбросом, а мощнейший грохот патронов сорок пятого калибра раздавался на весь квартал и закладывал мне уши. Ноздри наполнялись запахом сгоревшего пороха, а из тел гангстеров вылетали фонтанчики крови и куски плоти. Словив приблизительно по дюжине пуль, бандиты упали. Лужи крови растекались под их тушами, облаченными в куртки, а в моей крови кипел адреналин. Чёрт, давно меня так не колотило, с прошлой перестрелки, наверное. Но, чёрт возьми, один из них успел дважды выстрелить! Сволочь! Когда бандиты перестали подавать признаки жизни, я посмотрел на корешей. У Трея по штанине растекалось бурое пятно.

      — Трей! Ты в порядке?! — восклицаю я, — Надо тебя к доку Рену!

      — Ничего страшного, пару дробинок всего попало! — добродушно отозвался мой друган с взлохмаченной прической, после чего добавил свою привычный рифму — Ну и словил маслину Трей, будет привлекать блядей!

      — Ты уверен, братан? — подал голос Стэбби, — Мы не хотим терять еще одного другана!

      — Я все же осмотрю рану, — решил я блеснуть своими знаниями полевой медицины.

Порвав штанину в районе попадания, оглядываю рану… Трей оказался прав — в бедре было два маленьких ранения, и кровь почти не шла, что говорило о том, что крупные артерии не задеты. Сделав из порванной штанины подобие бинта, перевязываю это повреждение. На фронте я оказывал помощь посерьезнее. Помню, как зимой сорок четвертого года я штык-ножом выковыривал из голени одного из однополчан осколок мины. Потом, когда мы добрались до полевого госпиталя, док похвалил меня, сказав, что без моей помощи солдату пришлось бы ампутировать ногу.

      — Стрелять сможешь, братан? — спрашиваю я нашего стреляного, отвлекшись от воспоминаний, — В любом случае, надо наведаться к мистеру Рену, чтобы дробинки вытащил.

      — Оу-да, братан, все круто! — сказал Трей показав большой палец вверх, — Такая ничтожная царапина не остановит крутого гангстерюгу из Грейп-Стрит!

      Подойдя к кузову грузовичка работорговцев, до меня стал доходить звук приглушенного женского крика.

      — Не пугайтесь, дамы, мы вас сейчас освободим! — крикнул я.
Едва я нагнулся к телам перевозчиков, чтобы нашарить ключ от фургона, как услышал громкую очередь.

      — Гасто, эти чёртовы китайцы, они в окнах! — сказал Стэфан, поливая свинцом окна второго этажа борделя, — Они прячутся даже там, на втором этаже!

      Спрятавшись за углом фургона, я выглядываю из-за его него, и вижу китайцев из той же триады, что напали на нас по пути с кокаиновой сделки более недели назад.

Перезарядив «масленку», решаю снять китаёз, что стреляют из оконных проемов.

Поймав момент, когда стрелявший в мою сторону азиат прервался на перезарядку, высовываюсь, и выпускаю длинную очередь в проем. Судя по незнакомому китайскому ругательству, мне все же удалось попасть. Решив открыть огонь по еще одному «снайперу», я вижу, как в окно что-то влетает, и спустя две секунды гремит взрыв. Скорее всего, это Стэф снова захватил гранат. Ну, молодец. Наверное, он ту неделю, что я лежал с простреленной ногой, хорошенько тренировался в метании.

      После взрыва пальба прекратилась. Неужели мы всех убили? Надо проверить, чтобы наверняка быть уверенным в том, что никого там не осталось.

      Нашарив наконец ключ у латиноса, открываю кузов. Там, что неудивительно, находилось семеро девушек. Девушки были на любой вкус. Всех рас, были и худые, и «фигуристые», негритянка, азиатки и обычные белые. Не медля, девушки выбежали из кузова, но поняв, что им холодно, снова залезли в кузов, ибо там был простенький обогреватель. Осенью эти девушки простудятся, ибо сейчас середина октября. Большинство девушек голосило на иностранных языках, но один язык я узнал. Как и любой американец, я где угодно узнаю английскую речь. Говорила негритянка.

      — Чертовы мошенники, мрази! — говорила она.

      — Девчуля, а ты как оказалась в этом фургончике?

      — А, сэр! Вам спасибо, — приветливо помахала рукой эта молодая девушка, подросток по сути, — Но, куда нам деваться?

      — Ну, есть ночлежка для бездомных, — говорю я, — Там тепло, и есть хоть какая-то еда, но придется вкалывать на общественных работах, в качестве оплаты.

      — Ну, это такое себе удовольствие, — сказала она, — Можно я буду жить у вас? Наверняка такой джентельмен как вы приютит даму, попавшую в тяжелую ситуацию.

      Я задумался. Брать «под своё крыло» женщину, которую хотели сделать шлюхой — это не лучший вариант. С другой стороны она выглядит привлекательно. Милое лицо, карие глаза с небольшим вкраплением голубизны, кудрявые волосы. Ну, постоянная девушка не помешает, наверное. Да и хозяйка, хранительница очага, не помешает моей квартире.

      — Ладно, детка, — говорю я, пытаясь сделать голос ласковым, и показываю на нашу машин,
— Садись в тот автомобиль.

      — А как остальные девчата? — спрашивает она, — Они будут жить в ночлежке?

      — Ну, жить в ночлежке не так уж плохо, — говорю я, — Всяко лучше, чем анальное рабство.

      — И то верно, — соглашается девчушка, — Меня зовут Мэри Чэйрбёрд. А вас?

      — Старший сержант Густаво Райес, — говорю я, отдавая честь, при этом посмеиваясь, — Ладно, идите в машину. Объясни остальным дамам, что они свободны, и мы их отвезем в ночлежку. Справишься? Как все им объяснишь — садись в наш Форд. Я скоро вернусь.

Оставив девушку сидеть в нашем Форде, мы с Треем и Стебби зашли в бордель. Обшарив его вдоль и поперек, помимо мертвых китайцев, и скудно обставленных спален никого не нашли. Единственная комната, которую мы не обыскали, была закрыта.

      — Так, выбиваем дверь, но сразу не врываемся, — говорит Стэбби, — Сначала аккуратно заглядываем. Ясно?

      — Когда ты успел стать невъебенным тактиком? — удивленно отвечает вопросом на вопрос Трей, — Я ожидал такое услышать от Гасто. Он воевал в конце концов.

      Оставив вопрос Трея без ответа, Стэбби выбивает дверь с петель двумя сильными ударами, и сразу же прячется за косяком, после чего мы осторожно заглянули в помещение, оказавшееся кабинетом владельца. У владельца, к моему удивлению, не оказалось ствола.

      — Я слышал взрывы и пальбу, — раздался печальный голос с сильным техасским акцентом, — Ну, заходите, таинственные бандиты.

      Держа наготове стволы, мы заходим в кабинет.

      — Ну, что, довольны? — сказал человек, который выглядел, как типичный техасский бизнесмен в костюме, с техасским галстуком и в широкополой шляпе, — Эх, и зачем я согласился работать на долбанных узкоглазых? Эх, не успел начать работать, как бизнес разгромили. А, к черту!

      Достав из наплечной кобуры револьвер, он обратился к нам:

      — Лучше быстрая смерть, чем терпеть гнёт китайцев. Боже, храни Америку! , — сказал он, засунул ствол в рот, и нажал спуск, украшая стену позади себя своими мозгами.

      — Это было неожиданно, — пробурчал Трей, — Так неинтересно! Я хотел нашпиговать его свинцом, а он застрелился.

      Достав из кармана самоубийцы ключ к сейфу, и не забыв забрать пистолет, чтобы потом загнать его в ломбарде, мы открыли небольшой, высотой в сорок сантиметров сейф, и выгребли оттуда всю наличку, засунув ее в вещмешок, который предусмотрительно захватил наш здоровяк Стэбби.

      — Что-то мало денег, — пробурчал Трей, — На вскидку — не более тысячи долларов.

      — А ты что думал? — сказал Стэбби, и усмехнулся, — Они только-только открылись. Точнее, они даже не успели открыться, ибо они даже не успели завезти первую партию девчат. Потому и мало денег. Эта тысяча, скорее всего, нужна была, чтоб расплатиться с перевозчиками.

      — Ладно, братан, — успокаивающе говорю Трею, — Ты еще разбогатеешь, я уверен. Если бы тебе платили за каждую рифму, то ты бы уже был мажором.

      Глядя на меня, Тревис улыбнулся, и мы пошли обратно на улицу. Мэри сидела в нашей легковушке, а остальные девахи сидели в кузове грузовичка.

      — Трей, ты знаешь, где находится ночлежка «Локэш Касл»? — спрашиваю у своего другана.

      — Я знаю, — откликается вместо него Стэфан, — И предсказывая твой следующий вопрос — да, я отвезу туда девчат. А что та черная цыпочка делает в нашей машине?

      — Ну, она не захотела жить в ночлежке, — отвечаю Стэбби, — Хочет жить у своего спасителя.

      — Повезло тебе, братан, — облизнул губы здоровяк, — Она милашка.

      Когда мы покидали бордель — было уже полдевятого вечера, и были слышны сирены полицейских машин. Солнце скрылось за горизонтом. От Хобокена, и через Чайна-таун и Спарклтон мы ехали в Локэш. Почти весь путь две машины, наша легковая и фургон с рабынями, двигались вместе, лишь на перекрестке, где один путь вел к моему дому, а другой — к ночлежке, мы разминулись.

      Пока мы ехали, Мэри поделилась своей историей. Как оказалось, она родилась в Локэше, но едва ей исполнилось два годика, как её отца в чем-то обвинили, и стали разыскивать. Тот не стал мешкать, и прихватив жену и дочку, убежал во Францию, где работал разнорабочим на виноградниках. Когда Францию оккупировала нацистская Германия, то всех «унтерменшей», а именно: евреев, цыган и негров стали преследовать, и уже через две недели родителей Мэри схватили, и увели в конц-лагерь. Сама девочка смогла избежать этой участи, и ее воспитывали в подполье соседи. Однако после войны, когда соседи умерли от какой-то странной болезни, девочка оказалась на улице, ибо люди, воспитавшие её, завещали дом богатому напыщенному племяннику, и тот выгнал Мэри. Спустя почти полгода бродяжничества ее, собственно, поймали и долго переправляли из одного места к другому. Где она только не побывала. И в Турции, и в Иране, и в Китае. В Китае ею заинтересовался какой-то мужик из Триады, и ее переправили через Тихий океан к Западному Побережью США, в Лас-Либертад.

      Когда Трей высадил нас около моего дома, а сам поехал к себе, то мы оказались с девушкой наедине. Так как она была голодна, я на скорую руку пожарил картошку, которую заказал купить Трею, пока я лежал с простреленной ногой, и сварил горячий кофе… Слово за слово, поцелуй за поцелуем, мы вскоре оказались голыми на двуспальной кровати, в родительской спальне, и наши тела погрузились в ураган страсти. Наша любовь пробудила в нас животные инстинкты. Как же давно у меня не было девушки… Вдоволь накувыркавшись, мы решили лечь спать.

Конечно, у меня были причины ей не доверять, не пускать её к себе домой, но она родилась в Локэше, а мы тут почти как семья. Семья чесленностью почти в две тысячи человек. Тут многие друг-друга знают. А про ее отца я как то слышал, мне тогда было лет шесть. Его обвинили, вроде как, в присвоении государственной собственности и мошенничестве. Так что, можно сказать, что я косвенно с её историей знаком.

***

      Утром я чувствовал себя бодрее некуда. Рядом спала Мэри, поджав ноги. Решив побыть джентльменом, я поцеловал ее в щеку, от чего она проснулась.
— Утро сегодня действительно доброе, — пролепетала она, — Вчера ты был великолепен во всём. Начиная перестрелкой, в которой ты меня освободил, и заканчивая бурным порывом страсти.

      — В этом весь я, детка, — говорю ей, — Эх, жаль мама не застала того, как я наконец завел постоянную девушку.

      Да, едва мне исполнилось пятнадцать, мама всегда говорила, что мечтает чтобы у меня была пара. Эх, далекие счастливые времена.

      — Да, у меня чувство, что мы будем вместе долгое время, — сказала Мэри, приобняв меня.

***

      Одевшись, и не забыв взять с собой пистолет, я иду к выходу из квартиры, но меня останавливает Мэри.

      — Куда ты идешь? Давай побудем вместе, Густаво, — говорит она, — Мне будет одиноко в этой квартире без тебя.

      — Ну, я не навсегда же ухожу. У меня, можно сказать, миссия, — словив её непонимающий взгляд, говорю, — Расскажу потом. А, чуть не забыл!

Пошарив в шкафу, я нахожу небольшую сумку, в которой было несколько сотен налички, и говорю:

      — Это, можно сказать, наша домашняя казна. Трать их с умом.

Ну, я немного приврал, тут нет и четверти всех моих денег. Так, небольшая часть. Даже если она их украдет и сбежит - будет не так обидно.

Поцеловав ее напоследок, спускаюсь на первый этаж, выхожу на улицу, и направляюсь по сонным улицам в сторону дома моего другана.

      Народу было совсем мало, по пути я встретил лишь одного чернокожего парня, который выгуливал красивую породистую собаку, вроде бы овчарку. Судя по всему, этот паренек был из банды, ибо он поздоровался со мной, а если приглядеться, то под курткой можно заметить очертания какого-то пистолета, скорее всего Кольта.
Когда я подходил к дому Стэфана Стила, так же известного как Стэбби, то встретил того, кого никак не ожидал увидеть.

      — Робин Джонс?! — удивленно воскликнул я, увидев знакомое лицо, — Робин, мать его, Нигга Джонс!

      — А, что? — не менее удивленно обернулся на меня чернокожий парень.

      — Я думал ты помер в той деревне в Альпах! — говорю я.

      — А, я понял, — усмехнулся он, — Ты меня попутал меня с моим братом. Может мы и не близнецы, ибо Робби на год старше, но мы похожи как близнецы. А откуда ты знаешь моего сгинувшего на войне братана?

      — Эх, и чего я такой наивный? — обреченно вздыхаю, — Ну, я служил с твоим братом в одном полку. Он был отличным солдатом, очень отважным и сильным. А как поживает ваша семья?

      — Ну, наш младшой, Стиви, откуда-то раздобыл ствол, и говорит, что он теперь часть «кентов с Грейп-Стрит». Я слышал, что некий Гасто эту банду основал. Не слышал о таком?

      — Ну, я и есть этот самый Гасто. Полное имя — Густаво Райес, — протягиваю руку, которую Джонс незамедлительно пожимает, — Если вы не хотите, чтобы он состоял в банде, ничто не мешает вам отговорить пацана, и отобрать у него ствол. Я никого не принуждаю, ребята к нам сами тянутся.

      — Ну, наверное так и поступлю, — задумчиво произнес брат Робина Джонса, — Ибо не хочу чтоб он умер, как сын Браунов. Я слышал, что Билли Браун словил пулю у какого-то отеля, или мотеля, хер знает.

Тепло попрощавшись с родственником своего погибшего однополчанина, подхожу к двери дома Стилов. Когда я позвонил, то дверь открыла Жаклин, мать Стэфана.

      — О, Густаво, здравствуй! — говорит она, — Меня месяц не было в Лас-Либертаде. Как поживает миссис Райес, и твои братья?

      — Они погибли, — с грустью говорю матери моего друга, — Попали под горячую руку гангстеров.

      — Ох, Господь Милосердный! — удивленно воскликнула женщина средних лет, и схватилась за грудь, — Боже мой, как несправедлив мир! Прими мои запоздалые соболезнования, Густаво.

      Когда я прошел в дом, то миссис Стил прошла на кухню, бормоча молитвы и крестясь.
Стэфан сидел на диване в гостинной, и слушал радио.

***
      — Мистер Кингз, — говорит ведущий, — Как вы относитесь к вспышке преступности, которая в последнее время захватила почти весь город? Наверное вы слышали, что неизвестные чернокожие вчера убили охранников мотеля в Саут-Хобокене…

      — Я, конечно понимаю, что многие люди меня не поддержат, — сказал Кингз, и прокашлявшись продолжил, — Но как мне кажется, надо ужесточить расовые законы, чтобы чернокожих агрессоров преследовали, как ведьм триста лет назад. Почему я так считаю? За последние три недели было совершено ничтожно мало преступлений, где были замешаны белые американцы, но было о-очень много злодеяний со стороны негров. Именно поэтому на следующих выборах я баллотируюсь в сенаторы от нашего штата, чтобы ужесточить расовую сегрегацию!

      — Хм, а как отнесётся к этому ваш телохранитель, мистер Дональд Крикет? — задал резонный вопрос радиоведущий, — Он ведь черный.

      — Ну, может он и черный, но он служит мне верой и правдой уже десять лет, — говорит злодей, — Да, у него когда-то были проблемы с законом, но теперь он официально — легальный телохранитель, состоящий в моей службе безопасности. Есть еще вопросы, мистер Блумберг?

      — Ну, вопросов нет, было приятно пообщаться с вами, мистер Кингз! — говорит Джесси Блумберг, местный журналист, и сообщает — А теперь — музыкальная пауза! Послушайте великолепную музыку «чернокожего Горовица» — Фэтса Уоллера, упокой Господь его душу.

***

      — Йоу, Стэббс, — приветственно махаю рукой, — Какие у нас дальнейшие планы?

      — Ну, концерт Кингза через три дня, — говорит Стэфан, после чего отпивает из бутылки с пивом, — Как еще ему навредить — идей нет. Мы и так нехило ему насолили. Ну, можно повторно напасть на Эльвирреза, но он наверняка сейчас усиленно охраняется. Так что будем, пока что, отдыхать… Ах, да! Может мы и будем взрывать сцену, мы так же поставим полдюжины братанов снаружи театра, на всякий случай, а на одной из крыш засядет Ройси, ибо он - лучший снайпер из братвы. Как тебе такая задумка?

      — Полностью поддерживаю, — только и остается что согласиться со своим homie, — Ну, теперь, что ли, будем отдыхать?

      — Ну, похоже что так, братан, — сказал Стэбби, и достал из стоящего рядом ящика еще одну бутылку пива, предлагая её мне, — По пивку?

      Рассевшись на диване, с бутылками пива в руках, мы с моим друганом просто отдыхали, иногда перебрасываясь незначительными фразами.

      Скоро… Скоро моя месть свершится. Я уверен.

Мрачный подвал, где порядочно навалено разного хлама — первое, что я увидел. Голова раскалывалась, как от сильнейшего похмелья. Малейшие шорохи отдавались болью в моей многострадальной черепушке. Я попытался встать, но не смог, так как был привязан к стулу.

— Проснитесь и пойте, обезьянки! — - прозвучал громкий голос за спиной, — О, праправнуки рабов решили поиграть в гангстеров, да?

Я где-то слышал этот голос, но где? Телевизор или радио? Неужели это…

— О, я вижу вы наконец то пришли в себя, мои угольные солдатики, — приятным баритоном говорил неприятные слова невидимый оратор, — Да, вы наверное знаете, кто я. Это мой склад вы ограбили, это моих людей вы убили! Хорошо, что Элвирреса удалось спасти, в больнице отлеживается, толстяк.

Кингз! Тот, кого я хотел схватить и покарать, схватил и собирается покарать меня. Почему судьба сыграла со мной такую злую шутку?

— Кигзн,- путая буквы с трудом пытаюсь я говорить, — Ты улбюдочная мразь… Что тебе сделали мои родные?

— О, помню тот случай, — задумчиво сказал Кингз, обходя стулья, на которых помимо меня сидели другие кореша, и явив свою бледную рожу и одетую в белый смокинг тушу, — Я приказал ребятам дона Анджело наехать на одного мороженщика, который оскорбил меня при людях. Кто же подумал, что он буквально въедет в его лавку и перестреляет там всех? Эти макаронники такие непонятливые. Ну, да. Я виноват в смерти твоих родных. Но что это? Это просто бизнес, в котором страдают простые граждане… Крикет, иди сюда!

После этих слов, в подвал спустился знакомый мне негр, которого мы шантажировали. В руках он нес мачете.

— Когда нет одной руки, это так несимметрично, не правда ли? — усмехнулся Кингз, — Крикет, подравняй этому юноше… Руку.

Негр злобно улыбнулся, и занёс этот сельхозинструмент. Но за что такие страдания моему другану?

— Не трожь Бакли, тупая горилла! — срываюсь я на крик, — Обещаю, если ты это сделаешь, то я найду тебя, и убью тебя на глазах твоей семьи! И трахну твою сучку-жену! Понял, имбецил?! А-а-а, сука, я тебя убью, блядь!

Но мои крики не возымели действия на черномазого маньяка. Размахнувшись, он вгрызается своим мачете в локоть моего другана. Удар за ударом он рубит его руку, пока конечность не упала на окровавленный пол. Бакли, судя по всему, потерял много крови, но был еще в сознании. Крикет, ублюдочный ниггер! Его надо у психиатра проверить, этого маньяка! Трей, по сравнению с ним, вообще паинька.

Кровь хлещет из культи, и Бакшот угасал на глазах.
Кингз, тем временем, поправил галстук, и вальяжно покинул подвал. Сука, я его достану! Я буду по одному отрезать ему пальцы, и скармливать этому беломазому гангстеру. А Крикет… Что бы не говорил Пэдро, Крикет умрет.

Крикет стоял, и наслаждался тем, как умирает Бакли. Внезапно он развернулся, и пошел ко мне.

Многие говорят, что когда тебе в лицо смотрит смерть, то жизнь проносится перед глазами. Херня. Просто становится очень страшно. При том не только за себя, но и за ближних. Я много раз такое испытывал. На войне, во время гибели семьи, и снова это чувство. Теперь я боялся за друзей. За Бака, за Трея, за Стефана, который остался там на стрёме, и даже за подростка, малыша Ройси.

Ну тут произошло то, чего я явно не ожидал.

Вот же Трей параноик! И сейчас его паранойя ему принесла свои плоды. Он будто знал, что ему придется оказаться связанным, и заныкал что-то острое, ибо я слышал звук трения металла об веревку. Спустя меньше чем через минуту, Трей освободился от пут.

Трей, до этого сидевший тихо, резко вскочил со стула, и держа в руке небольшой скальпель, развернулся, и набросился на безумного палача с мачете. Негр с неопрятной прической несколько раз ударяет скальпелем в грудь этого маньяка, но тот ударил мачете плашмя по голове Трея, от чего тот вырубился. После чего негр с мачете скрылся.

Придя в сознание, мой друган вскакивает и бежит вслед Крикету, но спустя пару минут он вернулся. Судя по всему, маньяк с мачете смылся. Трус чертов. Беззащитного полумертвого связанного человека он пытать горазд, а сражаться с человеком, вооруженным всего навсего скальпелем — кишка тонка. Хотя странно было, что извращуга и наркоман, Крикет, не убил Трея, пока тот лежал в отключке. Но кто этих маньяков знает…

Подойдя ко мне, он начинает резать путы. Скальпель был острым, и спустя минуту я разминал затекшие конечности, и подошел к безрукому другу.

— Бакли… — вздыхаю я, щупая пульс, — Я отомщу за тебя, homeboy.

Освободив так же и пацана, мы направились наружу.

Выйдя из подвала, мы видим, что находимся в заброшенном доме в сельской местности за чертой города. У входа стоял старый пикап с деревянными бортами и облупившейся краской корпуса. Трей и Ройси несли тело Бака, а я решил проверить автомобиль на работоспособность. К счастью, ключ оказался в замке зажигания. Повернув его, отмечаю, что двигатель очень громко рычит, как трактор.

— Крикет скрылся на мотоцикле, — сказал Трей, державший за ноги тело Бака, — Он ответит за это.

Трей и Ройси положили тело Бакли в деревянный кузов, и накрыли плотной тканью, что обнаружилась тут же, в пикапе.

***

До города мы ехали молча. По радио играл бодрый джаз, в исполнении Фрэнка Синатры, который вскоре прервался выпуском новостей.

«Сегодня утром произошла масштабная перестрелка между неизвестной негритянской преступной группировкой и службой безопасности отеля Спарклтон-Армс. Представители правопорядка опросили свидетелей, и попытались составить фоторобот подозреваемых, но так как все налетчики были в банданах, накинутых на лица, то это не удалось до конца. Детектив Берниссон утверждает, что эта группировка появилась как реакция на расизм, но окончательно не известны участники этой банды. Известный филантроп мистер Джон Джеймс Кингз III отметил, что лично примет участие в расследовании, так как в этой перестрелке пострадал его бизнес-партнер Хуанито Эльвиррез. А теперь к прогнозу погоды…»

Переключив станцию на другую, где играла бодрая гитарная кантри-музыка, мы продолжили путь. Вдруг Трей, который сидел за рулем, поинтересовался:

— Как думаешь, нас поймают? — он был не таким бодрым, как обычно, все его веселье как рукой сняло, — Я бы не хотел оказаться в тюрьме.

— Мы были в банданах, — повторил я то, что сказал диктор новостей, — А всех негров подряд вряд ли станут проверять, нас в Лас-Либертаде десятки тысяч, — заметив указатель в поселение Лонг Пайл, я сказал, — Это родная деревня Бака. Он бы хотел быть похороненным здесь…

— Вообще, он хотел, чтобы после кремации его прах развеяли над озером, которое находится возле этой деревни, — возразил Трей, — Но вряд ли нам удастся его кремировать своими силами.

Повернув, мы проехали по жутко бугристой проселочной дороге около мили после чего остановились у старого покосившегося дома, где, судя по всему, давно никто не жил.

В кузове пикапа лежало две штыковые лопаты. Добрые два часа мы копали глубокую могилу, почти в полтора метра, после чего погребли тело Бакли Джозефа Робинсона, также известного как Бакшот, под толщей грунта.

Ройси в это время стоял в отдалении у курил.

В бардачке машины был обнаружен бутыль самогона, половину которой мы выпили. А половину вылили на могилу Бака. Теперь он будет пить алкоголь в раю…

— Я никогда не подумал бы, что буду хоронить друга, — хрипло, от выпитого алкоголя, говорю я, — Он был верным товарищем и лучшим другом, он всегда мог прикрыть, всегда мог помочь в трудной ситуации. Мы дружили с детства. Вместе дрались «стенка на стенку» с другими ребятами, вместе впервые попробовали алкоголь и травку, в юношестве мы как-то ссорились из-за девушки, но мы преодолели это. Я буду всегда помнить тебя, Бакли…

***

Два дня спустя

После того разгрома у мотеля прошло два дня. Из пятнадцати черных парней, которые с нами пошли, выжило шестеро. Но, как ни странно, молодежь к нам тянулась. Молодые черные парни хотели быть частью большого сообщества. Быть не просто негром из бедного района, а негром-бандитом. Многие насмотрелись гангстерских фильмов, вроде «Лица со шрамом» с Полом Муни в главной роли, и решили что быть бандитом — круто и романтично. Ну, насильно их никто не втягивал, они сами решили к нам присоединиться, потому мы с парнями тому только рады.

Ройси, хоть и был подростком, очень умело дрался и стрелял. Вчера мы с братвой выбирались далеко за город, чтобы попрактиковаться в стрельбе. Ройси несмотря на возраст был самым метким. Он объяснил это тем, что с детства отец брал его на охоту. Крупный калибр ребенку не доверяли, ибо большая отдача, однако стрельба из мелкокалиберной рычажной винтовки тоже привила парню хороший глазомер и меткость. Благо, что среди награбленного у Кингза оружия было пара винтовок М1-Гаранд, одну из которых отдали меткому пацану.

Сейчас я сидел дома, и делал утреннюю зарядку. Сделав полтора десятка отжиманий и два десятка приседаний, я скромно перекусил… Целые сутки я не ел из-за стресса, ибо аппетит был отбит потерей друга.

Обжарив на растительном масле сосиску, нарезав овощей, которые валялись в холодильнике уже неделю, и чудом не сгнили, и положив это все в надрезанную булку, я соорудил хот-дог, не забыв про кетчуп. Уплетал я это всё, запивая кофе. Я решил включить радио, где играла моя любимая песня «Джиперс Криперс» в исполнение квартета Братьев Миллз.

Может песня бодрая и веселая, мне было совсем невесело. Два дня назад я похоронил лучшего друга. Будто Судьбе было недостаточно отнять у меня мать и братьев.

Мы, конечно, иногда ссорились с Бакли, но всегда мирились, как настоящие друзья.

Помню случай, когда мы с ребятами работали на подхвате в баре у старого итальянца…

Нам было по двенадцать и тогда в бар вошел мужчина средних лет. Напившись как свинья, он стал лапать официантку, и вообще вести себя не по человечески. Он кричал, что раз он надирал зады фрицам в Первую Мировую, то ему все должны. Мистер Рамоэлло сказал, чтобы мы его выпроводили с помощью грубой силы. Но Бакшот поступил хитрее. Он сбегал в аптеку, что неподалеку от бара, и купил снотворное, вернулся в бар, и подсыпал в очередную порцию выпивки этому «вояке» это лекарство. После чего мы отнесли тело вояки до ближайшего полицейского патруля, чтоб приняли пьянчугу в обезьянник. Бак был смышленым пацаном.

В газетах, в разделе объявлений сказано, что Кингз появится в местной опере, на концерте, что был организован в благотворительных целях, менее чем через две недели. Так что эта блядина, Крикет, не врал, чтоб его!

Выключив радио, я пошел одеваться, и заметил, что свитер был заляпан кровью и мозгами. Кровь. Наверное кровь того крепыша, что словил пулю в отеле. У банды, как я считаю, должен быть свой опознавательный цвет. Красный, цвет крови, подходит как нельзя кстати.

Других свитеров у меня нет, так что я решил надеть один из свитеров моего брата, Сэмми. Благо что у него был тот же размер.

Хорошо, что Стэбби не поехал тогда с нами в лифте. Если бы умер и он, я бы совсем был разбит. Он, как выяснилось, увидел что приближался наряд полиции, и послал одного из негров наверх, чтобы предупредить нас, но он увидел, что мы лежали вырубленные газом, и подумал, что мы отбросили коньки. Как же удивился Стефан, когда узнал, что я и Трей живы…

Как и в любой осенний день, сегодня шел дождь. Я накинул на голову кожаную кепку, и шел к Педро, чтобы поговорить с ним. Мой сослуживец, бежавший с семьей от режима Батисты, из Кубы, был отличным дружелюбным парнем, который всегда мог выслушать…

Шел я к нему домой, так как у него выходной. Жил он в небольшой квартирке-студии в пятиэтажном доме. Был полдень, и Педро, открывший мне дверь, был, в потертых трико и черной майке. Бороду он подравнял, но сбривать не собирался. Оно и к лучшему, ему растительность на лице шла, в отличие от меня. Я, если отращу бороду, выгляжу на десять лет старше и страшнее. А вот Педро прям был красавцем со своей бородой.

Из радио, которое слушал Педро, раздавался «Полет Валькирий» Вагнера, и пахло у него в квартире жареным мясом.

— Я стейки пожарил, — сразу же предложил он, — Присоединяйся, амиго.

Я отказываться не стал, и сел за стол.

Съев несколько кусков этой жареной свинины, я насытился, и мы пересели на диван, рядом с потертой тумбой, на которой стояло радио.

Устроившись поудобнее, мы начали разговор.

— Педро, — начал я, — У меня снова умер близкий человек. Сколько еще человек должно умереть, чтобы Судьба насытилась? Мне надоело терять родных и друзей. На-до-е-ло!

— Ну, дружище, ты отчасти сам накликал беду на Бака, — удивил меня было Педро, но потом поправился, — Но запустил эту цепную реакцию Кингз. Я уверен, если он умрет, ты обретешь покой… Но знай, что одно дело война государств. Государство на войну выдает тебе оружие, боеприпас, артиллерийскую и авиационную поддержку, а в войне банд все держится на твоём энтузиазме, и твоих корешей. Такие дела. У меня есть связи среди военных, один полковник проигрался мне в карты, и теперь должен мне. Обращайся. Это конечно не артподдержка, но тоже хорошо, можем выбить тебе пулемет или гранаты.

— Думаешь, я с ним справлюсь, друг? Он влиятелен…

— Справишься, — Педро кладет руку мне на плечо, — Я верю в тебя, и всегда тебя поддержу.

Тепло попрощавшись с бывшим сослуживцем, я вышел из квартиры, и спустился на первый этаж. Однако выходить из подъезда не спешил ибо мне хотелось курить. Достав сигарету, я прикурил ее, и затянулся.

Наполняя дымом легкие, я думал. Думал о разном… О будущем, о прошлом, о родных, о Бакшоте и о всей своей жизни.

Помню случай из детства… Будто это было недавно. Нам с друзьями по семь лет. Стефан, Бакли и Трэвис были у меня в гостях. Была зима, канун рождества, и мой отец, горячий мексиканский парень и герой войны, нарядившись Санта Клаусом, раздавал нам подарки. Только подумайте — суровый ветеран, прошедший не один бой, убивший, судя по рассказам, полсотни врагов, нарядился добрым бородатым дедушкой и раздавал подарки. Мне он подарил, помимо сладостей, колоду игральных карт. Трею он вручил сборник стихов и считалок, которым мой друган зачитывается до сих пор, и сейчас Трэвис рифмует время от времени. А Бакли, моему почившему другану, он тогда подарил странный трехструнный треугольный инструмент из Советской России, который, как я позже узнал, называется «балалайка».

Тогда я принял эту раздачу подарков с простой радостью, но когда я узнал, что ради этих подарков батя работал в течении двух недель свурхурочно, я стал им по-настоящему гордиться.

Эх, отличная у меня была жизнь…

А что меня ждет дальше? Дальше я буду портить жизнь Кингзу, убью Крикета, и добью Эльвирреза.

Как я это сделаю? С помощью своего ума, силы, ловкости и способных корешей, которые пойдут за мной и в огонь и в воду.

Когда я это сделаю? Скоро, очень скоро.

Докурив сигарету, я отправился по дождливым улицам в бар «У Мюррея», чтобы пропустить пару стаканов какого-нибудь бухла. Желательно не того пойла, что на вкус было премерзким, а чего-нибудь повкуснее, благо что деньги у меня были.

И «что-то повкуснее» у Мюррея было. Отличное итальянское полусладкое красное вино трехлетней выдержки. То, что надо. Что это за марка, я не знал, но оно было ароматным, будто с добавлением каких-то диких ягод и трав, и неплохо давало в голову, не смотря на то, что в нем алкоголя было раза в три меньше, чем в виски. Отличное вино.

Эх… Когда я только-только вернулся с фронта, год назад, мы с Баком, Треем и Стэбби вместе собрались в этом баре, и знатно напились. Компанию нам составляли молодые девчата, мулатка и две черные, с которыми мы обжимались. Но это баловство. У меня не было постоянной девушки, так уж сложилось. Однако желание остепениться, завести жену, спиногрызов и милый домик с белой оградкой у меня было. Но не сейчас. Все еще успеется… Если я не помру в перестрелке какой-нибудь.

Когда я допивал третий бокал вина, то меня кто-то похлопал по спине.

— Поминаешь Бакли? — сказал Трей, — Пришел ниггер в бар бухать, друга Бакли поминать.

А Трей молодец, снова стал веселым, как и раньше. Снова стишки свои сочиняет… Мне бы его веселье.

— Ну, как сказать, Трей, — говорю я заплетающимся от вина языком, — Да, я грущу о смерти Бакли, и еще сильнее грущу о смерти родных. Я скорее не поминаю, а заливаю свое горе. Эх…

— Мюррей! — окликнул бармена Трей, кладя на стойку доллар, — Мне стакан темного баварского.

Так мы стали бухать вместе. Мы не бездельничали. Просто дали себе временную передышку, а делами банды пока занимается Стэбби. Как он мне сообщил в письме, которое я обнаружил у себя под дверью, он выбил из одной шестерки Эльвирреса инфу про склад наркоты и оружия, и умыкнул много стволов и кокаина у Кингза. Своих корешей мы решили не приучать к кокаину, хватит того, что половина банды покуривает коноплю. Поэтому белый порошок мы собирались продать банде реднеков, что обитает в горах за городом. Оружие же мы решили оставить себе. Сейчас, если верить Стэбби, на три десятка homies приходится три десятка пистолетов, и полтора десятка единиц оружия покрупнее, вроде Томми-Ганов, дробовиков и винтовок. Среди оружия даже затесался советский ППШ и пара сотен патронов к нему. Я как-то стрелял из ППШ, когда мы помогали Советам в Европе. Отличный ствол. Скорострельность, вместительный магазин, удобно лежит в руке. Из недостатков разве что мелкий калибр патрона, но все равно мне нравился этот ствол. Однако, тот что был в распоряжении нашей банды сейчас — мы решили отдать Лэриону, мулату, дед которого был беглым дворянином из Российской Империи. Хоть этот ствол и изобрели не в Империи, а уже в СССР, он все равно хотел этот автомат, ибо СССР это преемник Империи. Хотя хрен знает. Большевики, если верить нашим радиопередачам, жестоко свергли русского царя, расстреляв всю его семью. Но, меня это не интересовало. Хочет этот «наследник дворянского рода» иметь советский ствол, пусть берет, я в чужие дела стараюсь не лезть.

С Треем я тепло попрощался, и пошел домой. Я изрядно захмелел, ноги заплетались, но я дошел до своей квартиры, и даже смог ее открыть, хоть и не с первого раза. Лишь скинув ботинки, я дошел до кровати, и лег спать прямо в куртке, ибо будучи пьяным раздеваться очень сложно.

***

Утро встретило меня похмельем. Голова гудит, во рту будто кошки ночевали… Однако пива дома не было. Зато была минеральная газированная вода. Выпив литр минералки, я почувствовал себя чуть лучше, но все равно было паршиво.

Особого аппетита не было, и запив кусок хлеба с сыром все той же водой, я отправился к Стэбби. Стэбби жил в одноэтажном доме в Ист-Сайд Локэш, через две улицы от Трея.

Тратить деньги на такси не хотелось, и я решил пройтись по улицам Лас-Либертада пешком.

Улицы были в лужах от вчерашнего дождя, машины то тут то там обрызгивали несчастных прохожих. Один раз досталось и мне — новенький Форд расплескал лужу, и грязная вода окропила мои брюки.

Сегодня было людно, все куда-то спешили, я видел несколько патрульных машин, и даже пожарную, которая буквально оглушила меня своей сиреной.

Ист-Сайд Локэш был, как следует из названия, восточной частью ниггерского района Локэш. Если центральная часть Эл-Си-Эйч была застроена многоквартирными домами, то на востоке в основном одноэтажные лачуги.

Как ни странно, молодые парни, которые ошивались по району, узнавали меня, и приветливо махали руками, некоторые подходили и предлагали пожать руку. Неужели я обрел такую популярность среди этих пацанов? Почти все они были младше меня. Самым старшим из них, по моим прикидкам, не более девятнадцати лет, а младшим было примерно как Ройси — лет шестнадцать. У из-под куртки выпирали стволы, в основном пистолеты. У кого-то были Люгеры, у кого-то револьверы Нагана и Кольты… У одного из встреченных мной, из-под куртки и вовсе выпирал «шприц-масленка», автомат, стреляющий патронами сорок пятого калибра. Да, наша банда почти поголовно была вооружена, в своих письмах Стэбби не врал.

Нужный дом я обнаружил быстро, от остальных он отличался новенькой лакированной дверью, которую отец отец Стефана, Рой Стил, поставил пару недель назад.

Да и не только благодаря двери я узнал его дом. У входа, на кресле-качалке, как какой-то реднек, сидел мистер Стил, держа на коленях старенький дедовский двуствольный дробовик.

Подойдя к отцу Стэбби, я вежливо поинтересовался:

— Стэфан дома?

— Да, Гус, он дома с каким-то пацаном, — сказал мистер Стил, и раскурил трубку.

Едва я вошел в дом, как мне в нос ударила смесь запахов конопляного и табачного дымов. Пройдя по дымовому следу, я дошел до комнаты Стэбби.

Как же там накурено… Мистер Стил, наверное, обладает железным терпением, раз терпит сына-травокура.

Помимо самого Стэфа, там сидел Ройси.

Ройси был ничем не примечательным пацаном. Пухлые, как почти у любого негра, губы, кудрявая шевелюра, карие глаза, и впалые щеки, будто он голодает. Одет он в светло-серый свитер с фигурными узорами.

Одежда же Стэба была более простой и домашней. Клетчатая рубашка, и пижамные штаны.

— Привет, Стэббс, — поприветствовал я сначала друга детства, и вслед добавил — Здарова, Ройси.

— О, Гасто, — расслебленно-укуренным голосом говорил Стэбби, — Давай, давай, обними братана… — он встал с кровати, на которой сидел, и полез обниматься. Я ответил взаимностью, и тоже обнял его, похлопав по спине, — Будешь? — протягивает он мне косяк.

— Нет, я завязал, только табак курю, — услышав эти слова, Ройси достал из кармана пачку сигарет, и угостил меня. Тут я уже не стал отказываться и закурил.

— Короче, Гус, — начал говорить Стэбби, чеканя шаг по комнате, — Наша банда, как ни странно, на данным момент одна из сильнейших в городе. Помимо «гвардии» самого Кингза, сильнее нас только мафия Дона Анджело, которая работает на Кингза. Еще довольно сильны узкоглазые… Ну, китайцы. Триада Синих Тигров поставляет преступной империи Кингза опиум и дешёвых рабынь-шлюх для его борделей. Остальные банды — просто мелкие шайки. Мексиканцы в основном вооружены битами и двухствольными обрезами, у них нет крупного и скорострельного оружия, ирландцы тоже довольно слабы, ибо их еще в тридцатые сильно подкосили итальянцы все того же Анджело, у русских, бежавших от сталинского режима, под контролем всего один бар в Форт-Бич, да пяток «бойцов» с какими-то самопалами однозарядными, так что их вообще можно в расчет не брать… Завтра мы едем на Флэт-хиллз, продавать кокс реднекам. Ты с нами?

— Откуда инфа по бандам? — поинтересовался я, — Вряд ли наши пацаны могли столько инфы надыбать. Будто отряд Сэмов Спейдов или Оперативников Континенталь* поработал.

— Мы как-то помогли одному копу. Ну, спасли его сына от тюрьмы, заставив замолчать свидетелей. Без убийств, само собой, а кое-как надавив. И этот коп снарядил нас инфой по бандам, и в довесок отсыпал нам оружия из вещдоков.

— Этому копу можно доверять? — спросил я, — Оружие нормальное, не заклинит? Инфа достоверная?

— Все отлично, homeboy, — заверил меня Стэбби, очередной раз затянувшись конопляной самокруткой, — Эх, жаль сейчас с нами нет Бакли… Он мечтал поучаствовать в крупной сделке.

Да, Бакшот в свое время начитался книжек про Сухой Закон, про гангстеров-бутлегеров, которые заключали сделки, и хотел поучаствовать в чём-то похожем. Бакли - начитанный парень, в отличии от меня и Трея со Стэбби.

— Так ты с нами? — повторил вопрос Стэф, — Завтра утром. Мы недавно угнали грузовик, Студебеккер. В нем мы собственно и повезем товар. Конечно, он не будет прям до краев гружен коксом. Кокса всего около полусотни фунтов. Большую часть кузова занимает всякий хлам, вроде коробок, досок и мешков. Это на случай, если копы поймают и будут в кузов заглядывать. В свою очередь, реднеки помимо денег, подкинут нам взрывчатки, динамита. У меня есть план, как грохнуть Кингза…

— И что за план? — мне реально интересно узнать, как Стэбс собрался убить Кингза.

— Читал про пороховой заговор, в котором обвинили Гая Фокса? — ответил вопросом на вопрос Стэф, — В конце выступления Кингз обещал сыграть на скрипке. По идее, он должен быть на сцене один. Кладем под сцену динамит, и… Бум! Кингза разрывает взрывом, а остальные посетители лишь слегка шокированы. Крутой план, не правда ли?

— И как ты пронесешь динамит под сцену? — решил я выразить сомнение в адекватности плана.

— У меня все продумано! — поднял палец вверх мой укуренный homie, — Под театром, прямо под сценой, пролегает старый канализационный тоннель. Мы пробьем кувалдами и кирками дыру, залезем под сцену, когда там будет выступать Кингз, заложим динамит с детонатором, и… Биг-Бадабум!

— Неплохо, неплохо… — удивился я продуманности плана, — И да, я с вами. Хотя я сомневаюсь, что расисты-реднеки будут с нами работать. Многие из них вывешивают флаг КША возле своих домов.

— Поэтому с нами поедет дюжина homeboys, избранные ОуДжи, которые хорошо проявили себя в перестрелке у Спарклтон-армс. Утром сюда приедет один из братанов на том самом грузовике. Если хочешь, можешь переночевать у меня, и поужинать у меня можешь. Батя готовит отличный «мясной хлеб».

— Если речь идет о том, чтобы поесть мяска, то я только за, — погладил я себя по животу.

***
Когда Ройси ушел домой, мы приступили к ужину.

Мясной рулет, который называют хлебом, из-за того, что он делается в форме буханки, был действительно вкусным и сытным. Когда я его съел, то мистер Стил предложил попить с ним пива, и послушать радиопостановку, ибо телевизора у него нет. Телевизор — это роскошь, которую не все могут позволить.

Радиопостановка всем нам знакома, и в свое время вызвала неслабую панику среди американцев. «Война Миров» Орсона Уэллса. Это уже не прямая трансляция, а всего лишь запись, но всё равно слушать этот радиоспектакль захватывающе.

Выпив по литру пива каждый, мы легли спать. Отец в свою спальню, Стэфан в свою, а я в гостиной, на диване.

Под воздействием пива я вскоре уснул.

***

Учебка в лагере Либертарриан, что находился в паре миль от Лас-Либертада мне запомнилась двумя вещами: ужасным питанием, а именно томатно-баклажанным рагу, которое все возненавидели в первый же день, а вторым фактором, который заставил вспоминать учебку с болью, был майор Фрайдей.

— Я майор Бенсон Альфред Фрайдей, и вы, черномазые дурни, будете делать то, что я вам скажу! Вы будете есть то, что вам подадут, а если я скажу прыгать, то вы будете прыгать хоть из окна, ясно? — в своей гавкающе-рявкающей манере говорил офицер, после чего обратился к толстяку Дрейксу, — Где же таких открамливают… Как тебя звать, рядовой?

— Рядовой Джесап Дрейкс, сэр! — отчеканил толстяк.

— Неправильно! — рявкнул офицер, — Первым и последним что вырывается из твоей поганой глотки должно быть «сэр». Ты понял, рядовой?

— Сэр, так точно, сэр! — ответил толстяк.

— Молодец, — уже тихо и спокойно сказал офицер, а потом снова прикрикнул, — Двадцать отжиманий, рядовой Пухля! Да, теперь ты не Дрейкс, а Пухля, и будешь Пухлей, пока не сбросишь свое сало! Приступать!

Оставив Дрейкса наедине с упражнением, он стал расхаживать перед нами.

— Пока вы в этом лагере, я для вас Царь и Бог! Вы будете ходить в форме как я, просыпаться в шесть утра как я, и будете лысыми как я! Да, сейчас же вы последуете к цирюльнику, ебать вас в ухо.

— Да пошел ты нахер, — сказал Робин Джонс, после чего протяжно добавил, — Nigga.

— Кто это сказал?! — взбесился майор, расхаживая перед нами, потом остановился напротив меня, — Это ты сказал, макака черножопая?

— Сэр, никак нет, сэр!

— Это я сказал, дурень… Да, сам ты дурень, nigga, — снова подал голос Нигга Джонс.

Тут Фрайдей не выдержал, и заехал кулаком в живот негру из Локэша. Что было удивительно, так это то, что несмотря на расизм, майор сам был негром, как и все призывники, из которых сформировали "чернокожую дивизию".

— Сто приседаний и тридцать отжиманий! — рявкнул офицер, — Быстро, кусок дерьма!

После такого приветствия мы пошли к цирюльнику, который обрил нас под ноль… Хорошо, что лето. Да и профилактика вшей, как никак…

***

Проснулся я от будильника, зазвонившего в одной из спален. Как оказалось, сегодня мистеру Стилу на работу. Он работал прорабом на стройке.

А вот Стэф вставать не хотел… Ну и ладно. Не все любят просыпаться в полшестого утра.

Завтракали мы вместе с мистером Стилом. Завтрак был довольно простым: до два яйца всмятку, по тосту с джемом, да по кружке кофе.

Кофе придал мне сил, и я решил сделать зарядку. Приседания и отжимания взбодрили меня еще сильнее.

«Зарядившись», я решил разбудить Стэбби.

— Вставай, братан, — дергал я его за плечо, — Ну, скоро грузовик должен приехать…

— Сейчас, сейчас, — сонно простонал Стэф, — Эх… Кофе горячий?

— Уже остыл…

— Тогда разогрей, пожалуйста, братан…

Пока я разогревал кофе, Стэбби уже успел одеться, и умыться.

Пока мой homie пил бодрящий напиток, я решил покурить, благо было еще полпачки.

— Так, сейчас двадцать минут седьмого, — размышлял мой друган, — Грузовик должен приехать через десять минут… У тебя ствол с собой?

— Да, но только Люгер, и патронов мало, всего с полтора десятка осталось.

— Загляни в мою кладовку, там лежит «масленка». К нему два магазина полных.

— Ладно, — согласился я, — Явно не будет лишним.

— У меня еще есть Кольт одиннадцатый, с парой магазинов к нему, так что с оружием у нас все в норме…

Пока мы проверяли оружие, успел приехать грузовик… Большой и неповоротливый Студебеккер выглядел немного потрепанным, с вмятинами на двери, но главное, что он был на ходу.

Разместившись в кузове, сев на ящиках которых тут было навалено как сельдей в бочке, мы стали ждать, пока грузовик приедет на сделку. Вдруг, я стал замечать, что к нам присоединилось четыре автомобиля, в которых сидели негры в банданах. Я тоже решил накинуть цветную, а именно красную, бандану.

Было утро, город только-только просыпался. На улицах много усталых людей. Кто-то шел на работу, кто-то держал на поводках собак самых разных пород. В одном из переулков я заметил бомжа, греющегося у костра, что был разведен в бочке…

Обычная картина крупного города, где богатые районы соседствовали с криминогенными трущобами.

Потом мы ехали по Спарклтону - богатому району, и в конце-концов выехали за город. Надеюсь наш конвой не остановят копы или какая-нибудь банда.

Все же люблю дикую природу нашего штата. У нас растут сосны, кипарисы, всевозможные кустарники. И это сейчас, осенью. А вот летом и весной помимо этого растут целые поляны с красивыми цветами. В Либертадских лесах обитает много оленей, медведей, которые скоро впадут в спячку, а также волки, лисы и много-много грызунов. Западная половина этого леса недавно объявили заповедной зоной. Люблю родной штат.

Спустя полчаса любования красотами, мы стали подниматься по проселочной холмистой тропе, которая вела в общину Флэт-Хиллз, где обитала «красношейная мафия».

— Приехали, братан, — сказал Стэб, и вылез из кузова. Я последовал его примеру, и мы вышли на небольшую полянку, справа от которой в ряд усажены сосенки, а слева - кукурузное поле.

Дюжина вооруженных парней в сельских комбинезонах, которые любят реднеки, ожидала…

Вдруг, старший из них, мужчина лет сорока пяти, вышел вперед, по пути перекидывая рычажный Винчестер за спину.

— Так, ниггеры… — прохрипел усатый мужик с толстым квадратным лицом, — Показывайте товар. Мы принесли то, о чем договаривались. Пять связок динамита и десять тысяч зелени.

Стэбби показал водиле, которого я не знал, какой-то условный знак, после чего выпрыгнул из кабины, и обежав грузовик, залез в кузов. Провозившись в кузове три напряженные минуты, он достал два школьных рюкзака, которые выглядели наполненными до предела. Только там лежали отнюдь не пенал и учебники. Там было белое золото. Белое порошковое золото, также известное как кокаин.

Открыв оба рюкзака, деревенщина взял пробы из обоих, втерев небольшую дозу в дёсны.

— Да, хорошая дурь, — довольно сказал деревенщина, — Никогда не думал, что буду работать с ниггерами, но знайте — это просто бизнес. Мы никогда не будем уважать черножопых. А теперь берите то что вам причитается, — он указал на два деревянных ящика и сумку для инструментов, — И проваливайте с моей территории!

Жестом Стэфан указал, чтобы я проверил что там. В ящике для инструментов лежали деньги, ровно столько, сколько обещал фермер, а в ящике — динамит, взрыватели и детонаторы.

Позвав того водителя, мы вместе загрузили все это в глубину кузова Студебеккера, и стремительно поехали обратно в город.

Проезжая указатель той деревни, где сейчас покоится Бакли, мы услышали громкую очередь…

На этот раз не MG-42, а что-то более крупное. Браунинг М1919? Черт, кто решил нас поиметь, интересно?

Выскочив из кузова остановившегося грузовика, я достал «масленку», и стал искать нападавшего. Ими оказались азиаты в синих пиджаках. Неужели это и есть те самые Синие Тигры? Как они прознали про нас?

На небольшом холмике, между двумя соснами, за валуном, находился импровизированный дот, где засел стрелок. Пока я помогал неграм отстреливаться от китайцев с пистолетами, я одновременно думал. Как бы снять пулеметчика? Ответ нашелся внезапно. С нами был отличный молодой снайпер-самородок. С нами Ройси, и его Гаранд.

Пригибаясь, и прячась за машиной, я бежал до Ройси, он сидел испуганный, облокотившись на колесо Форда.

По пути я высунулся, и дал длинную очередь от бедра по трем столпившимся китайцам. Звук выстрела заложил уши, и в нос ударил запах сгоревшего пороха. Отдача была, мягко говоря, неслабая, но двух из трех я серьёзно ранил. Вторую очередь я дал уже прицельно, добив их.

На подходе к машине, за которой сидел молодой снайпер, я перезарядил автомат.

— Соберись, солдат! — прикрикнул я на пацана и передернул затвор «автомата-маслёнки», — Ты же у нас самый меткий, да? Сможешь пулеметчика достать? Он всего-то в четверть мили от нас. Сможешь?

— Д-да… — промямлил Ройси.

— Я не слышу! Ты сможешь подстрелить узкоглазого? — добавляю я командирского напора в голос.

— Да, Гасто, сэр! — чуть приободрился пацан.

Робко высунувшись из-за укрытия, пацан что-то бормотал. Потом он высунулся, и начал целиться, но тут одна из наших машин рванула. Черт, как бы динамит не рванул. Взрыв отвлек юного снайпера, но я снова на него прикрикнул, и он наконец выстрелил. Пулеметная пальба приостановилась.

— Молодец, парень! — потрепал я его по волосам, — Но не расслабляйся! Чертовы «Синие» повсюду.

Перестрелка продолжалась. Возле взорванной машины сидело несколько раненых братанов, еще некоторые валялись без сознания, но я надеялся что они живы.

Выхватив взглядом одного из азиатов, я прицелился, сведя целик и мушку на его фигуре, и вдавил спуск. Отдача сотрясала автомат, и половина выпущенных пуль улетело в молоко. Однако тех пяти пуль, что словил противник, хватило, чтобы он осел на землю, истекая кровью

Лишившись поддержки в виде пулемета, китайцы струсили, и похватав те трупы, что смогли, сели в машины, загрузив тела товарищей, и свалили…

У нас, к счастью, нет смертельных потерь. Все живы, хотя много раненых. У доктора Рена будет много работы.

Оказав первую помощь раненым, мы загрузили их в кузов грузовика, и поехали поскорее, пока сюда не прибыл шериф этого округа…

*Оперативник Континенталь и Сэм Спейд - персонажи-сыщики детективных книг Дешила Хэммета

Сырая кладбищенская земля будто вытягивала из меня все соки, словно граф Дракула из сказок, и нагоняла печаль, словно грустный блюз, который поют чернокожие певцы угрюмым голосом. Когда-то это была весёлая семья. Вот в верхней строчке на могильном камне написано имя моей матери, и года жизни, вот имена братьев и их жизнь. Всё, что у меня осталось от них — камень, имена и даты на нём. Мрачно смотря на камень, я вспоминал тот злополучный день, две недели назад. Мой мозг словно сопротивлялся болезненному воспоминанию, тому, что произошло не так давно. Напрягшись, я вытаскиваю это воспоминание из дебрей своего разума, словно раскалённое железо из горна. Такими были мои воспоминания — горячие как раскалённое железо, и такие же тяжёлые. Ещё раз посмотрев на могильный камень задумываюсь…

«Рамона Райес, — высечено в камне, — Терпеливая вдова и любящая мать».
Да, она терпела и страдала, и любила… Её бабушка, моя прабабушка, родилась в рабстве, работала на кухне у богатого белого где-то на Юге. Сбежав от хозяина, она родила мою бабушку, а та — мою маму. На бабушке и маме было социальное «клеймо», ибо предки рабов считались презренными, но это неважно. Она терпела, была стойкой духом и сильной, вырастила трёх сыновей и сделала их настоящими гражданами своей страны. Эх, мамуля. Кому ты помешала? Никому. Тот, кто такое с тобой сделал, заслуживает кары.

«Самуэль Райес. Истинный сын своей страны и верный друг и брат».
Мой братан… Следуя примеру отца, а заодно и моему, он уже готовился записаться в армию, все комиссии прошёл, и лишь из-за бумажной волокиты он не осуществил свою мечту. Он брал с меня пример, занимался спортом, а в плане курения он даже наоборот — не курил в отличии от меня и не пил алкоголь. Умер в рассвете сил… Ебучие белые.

«Реймонд Райес. Надежда семьи, луч солнца в тёмном царстве»
Он всегда светился радостью, был умным, храбрым, честным. Помнится, во втором классе на одного паренька наезжал какой-то отморозок на пару лет постарше, и Реймон заступился за паренька, и вдвоём они прогнали подонка. Он был очень умным, любил читать, как комиксы, так и книги. Рей был хорошим пареньком. Мой братишка не заслуживал смерти, он был совсем ребёнком.

… всё-таки вынув это железо из горна, погружаюсь в воспоминания.

***

— Я так рада, что ты дома, сынок, — говорила Рамона Райес, обнимая меня во время прогулки по набережной Лас-Либертада, — Так рада!

— Мам, уже год прошёл с окончания войны, а новых войн не предвидится. Теперь я никуда не уеду, — я старался казаться крутым военным перед младшими братьями, и вырвался из объятий любимой женщины, и возразил, — И поменьше нежностей, не позорь перед братьями.

— Да ладно тебе, Гус, — усмехнулся Реймонд, самый младший из моей родни, — Мы же семья. Обнимать члена семьи — нормально.

— Да, Густаво, — сказал второй брат, которому исполнилось восемнадцать, и который хотел поступить в армию, следуя моему примеру, — Уже год прошёл, а мы всё не нарадуемся тому, что ты жив и здоров. Всё нормально. Может, по мороженому?

Взгляд, мой и братьев, остановился на кафе-мороженом, которое построили прямо у набережной полгода назад. Мама достала бумажник, но я её остановил.

— Не надо, мам. У меня неплохая ветеранская пенсия.

На самом деле это лютое враньё. Дядя Сэм платил мне всего лишь по пятнадцать баксов в неделю, а зарплата моей мамы была почти в три раза больше, и я решил показать свою независимость.

Был конец лета. Солнце палило неистово, и все были рады остудиться с помощью прохладного сливочного лакомства.

Достав из кармана двадцать центов, делаю заказ.

Братьям заказываю пломбир с клубничным сиропом, а маме — её любимое эскимо, которое она любила с юношества, и купить которое тогда считалось праздником.

Усевшись за столик, мы стали поглощать этот вкусный десерт. Мы смеялись, рассказывая анекдоты про Гитлера и «Дядю Джо» Сталина, я рассказал пару армейских историй. Была атмосфера веселья и радости, ложкой дегтя в которой была тоска по моему отцу…

Получив тяжёлые психологические травмы в Первую Мировую, он начал постепенно сходить с ума, и в итоге застрелился за пару недель до рождения моего младшего брата.

Доев мороженое, мы собирались выходить, но вдруг в кафе въехал «форд» тридцатых годов выпуска. Первым погиб Самуэль, старший из моих братьев. Машина отшвырнула его на несколько метров, перекинула его через кассу, и он свернул шею. Тогда я почувствовал ярость. Вытащив из машины парня в смокинге, я повалил его на землю, и стал избивать его своими большими коричневыми кулаками. Тот скинул меня с себя и сунул руку за пазуху, вынув металлический предмет, который узнает любой, даже не знакомый с военщиной, человек. Пистолет. Резко вытянув руку с пистолетом вперёд, бандит нажал на спуск и я упал. Последнее, что я видел — то, как мою самую родную женщину прошивает очередь Томми-гана.

***

От воспоминаний меня отвлёк человек подошедший сзади. Наш пожилой сосед, как и мой отец, прошедший окопы Первой Мировой, тоже решил навестить могилу. Он был нашим другом семьи, и, по сути, заменил мне отца.

— Мистер Беллард, — говорю я, — Почему так получилось? Почему именно моя семья?

— Каждый, у кого происходит трагедия, задаётся тем же вопросом, — сказал пожилой человек, опираясь на трость, — Это всё нити судьбы. Они могут быть прямыми или запутанными, а могут и прерываться раньше времени… Каждый человек — ткач своей судьбы, Густаво. Я уверен, ты будешь хорошим ткачом и сошьёшь хорошую судьбу. Я любил твою мать, она была доброй, милой, скромной и честной.

После похода на могилу захотелось пойти в бар. Сев на скамейку, что на остановке у входа на кладбища, стал ждать автобус. По расписанию он должен подъехать через десять минут.

Пойти служить в армию меня вдохновил мой отец, который рассказывал бравые военные истории, про то, как он насаживал на штык фрицев, подрывал танки и сбивал самолёты из винтовки.
И в сорок третьем году, едва мне исполнилось восемнадцать, я пошёл на призывной пункт и записался в армию США или, как мы в шутку говорили "Армию Дяди Сэма"*. Война оставила свой отпечаток на моём характере, сделала меня серьёзным, дисциплинированным и жестоким.

Пока я сидел с отрешённым взглядом, и думал о прошлом, подошёл автобус, и пройдя в конец салона, к «местам для цветных», я сел, оплатил проезд, и автобус тронулся.
«Места для цветных»… Рабство отменили восемь десятков лет назад, а негров всё так же не считают за людей. Достав из кармана пачку «Лаки Страйка», я решил закурить, после чего на меня с презрением оглянулись белые пассажиры, и один из них, дед лет семидесяти, проскрипел своим противным голосом:
— Брось сигарету, ниггер, а то пожалуюсь копам.

Мне ничего не осталось, кроме как повиноваться. Через полчаса автобус остановился недалеко от бара, буквально в полусотне метров, и я направился к питейному заведению. Это был самый дешёвый бар Лас-Либертада, как раз мне по средствам.

Поприветствовав Мюррея, тридцатилетнего лысого бородача, который был немногим из тех белых, кто относился одинаково хорошо представителем всех рас, я заказал виски.

Не знаю, с чем бадяжили тут пойло, но на вкус оно было премерзкое. Но главное то, что оно хорошо било по шарам. Не успел я опрокинуть и одного шота, как ко мне подсело двое чернокожих парней. Старые добрые друзья… Один с пепельного цвета волосами и усатый, а второй — с короткой стрижкой и шрамом через бровь, полученным ещё в детстве во время уличной драки.

— Бакшот, Стэбби? — удивился я, — Какими судьбами?

— Ну не бросим же мы своего друга! — всплеснул руками мой сероволосый друган, Бакшот, — Особенно в такой час… Прими наши соболезнования, дружище.

— О да, кореш, это печально, — сказал огромный негр, шесть с половиной футов ростом, небольшим пузом, но при этом мускулистый, — Мы присоединимся. В одиночестве пьют только неудачники.

Глотая противное пойло, мы болтали с друзьями на отвлечённые темы, не касающиеся меня и моей семьи. Но вдруг Бакшот предложил:

— Слушайте, пацаны, — начал он, — У Гасто убили семью, и за это кто-то должен поплатиться. Почему мы бездействуем? Соберём братанов с улиц, и устроим говнюкам ад!

— Что? — удивился я, — Ты хоть знаешь, кто это был? Я – нет.

— Ясно же, что это Кингз!

— Кингз? — поднял бровь, — Это который Джон Джеймс Кингз Третий?

— Да! А кто же ещё? — сказал Бакшот, — Все знают, что он контролирует почти всю преступность города. Доны мафии ему платят дань, уличные отморозки — его глаза и уши на улицах. Уничтожим его — уничтожим убийц твоей родни, Гасто!

— Мы не бандиты, мы простые парни, — возразил я, — Мы не сможем потягаться с самим Кингзом, он вообще прям как Мориарти из тех книжек.

— Просто надо обладать организаторским даром, — подняв палец вверх, сказал Бакшот, — На Грэйп стрит сплошь ниггеры живут. Работа у них рабская, а в банде они смогут стать крутыми и богатыми. Раздобудем стволы, узнаем, где находится Кингз и его подчинённые, и размажем ему голову. Сечешь? Мы можем стать главной бандой всего Лас-Либертада! Амбиции у нас есть, главное иметь средства, для их осуществления. А всего лишь надо ограбить склад…

— Какой ещё склад? — удивился я, — Я не грабитель, я не могу.

— Мы будем грабить бандитов! Понимаешь? — заулыбался мой друг, — Я как-то докером работал, неделю назад разгружал сухогруз, и однажды решил побыть «несуном», и своровал ящик. Пошли ко мне домой, сами увидите.

Когда мы вышли из бара, на Лас-Либертад опустились сумерки. Солнце ушло за горизонт, и улицы освещали фонари. Бакшот жил буквально напротив бара, и мы оказались у него дома через пять минут.

В его квартире нас встретил отец Бакшота, мистер Грэг Робинсон, который был неопрятно одет и выглядел заспанным. Он молча открыл нам дверь, и обратно ушёл в свою спальню. Мы, тем временем, прошли в спальню Бакшота. С торжествующим видом он достал из-под кровати продолговатый ящик и открыл его. В нём лежали: пистолеты, четыре штуки, по одному запасному магазину к каждому из них и по сотне патронов.

— Срань господня, — удивился Стэбби, — Срань, твою мать, господня. Это немецкие «Маузеры»?

— «Люгер-парабеллум», — поправил я своего друга, — Посредственный пистолет. Патрон слабее чем у «кольта», спуск тугой, рукоять неудобная. Но, что есть — то есть.

Пистолеты были довольно небольшие, и спокойно помещались в широкий карман кожаной куртки. Во второй карман я положил магазин и пару десятков патронов. Распределив оружие, мы сели на кровать Бакшота, и стали обсуждать планы.

— Надо Трэя позвать, — предложил Стэбби, — А то нас трое, а стволов четыре.

— Трэя? — удивился я, — Он же ебанутый. Помнишь, как он грабанул магазин, вооружившись битой? Хозяин этой лавки достал дробовик и пригрозил, но тот со всей силы швырнул биту ему в черепушку. Против дробовика с битой попёр, прикинь? С пистолетом он вообще и танк подорвать сможет.

— Вот именно! Он ценнейший союзник, — поддержал Стэбби Бакшот, — Грабанём склад, стволы возьмём для подстраховки, чтобы в случае чего отстреливаться.

— А как мы увезём со склада груз? — спросил я, — Не на руках же ящики переть.

— Угоним пикап. В пикап можно достаточно уместить. Ну что, залезем в карман Кингзу?

***

Угнав пикап марки «Форд», сорок шестой модели, что в тридцатые годы был выпущен, мы погнали к Трэю. Он жил в небольшой хибаре в Ист-Сайд Локэш вместе с мамой и сестрой-подростком. Остановившись напротив его дома, мы с Бакшотом вылезли из салона пикапа, а Стэбби выпрыгнул из кузова.

Дверь нам открыла симпатичная женщина сорока лет отроду.

— О, ребята! — поприветствовала нас мать нашего кореша, — Позвать Трэя?

— Да, он нам нужен, — коротко ответил за меня Бакли Робинсон, так же известный как Бакшот.

Трэй был высоким и жилистым, с беспорядочными торчащими во все стороны волосами и недельной небритостью. Его волосы выглядели так, будто ему на голову залез орангутанг и сдох там, оставив свои волосы на макушке негра. Его взгляд постоянно был безумным, словно он маньяк какой-то, а на лбу были мимические морщины.

— Парни, мазафаки, а так же их родители, грабануть кого-либо вы не хотите ли? — пожимая нам руки, сказал ниггер, — Что вам понадобилось от старины Трэя?

— Да, мы хотим кое-кого грабануть, — начал Бакли, — Слышал про Кингза? Слышал, это точно… Мы хотим залезть к нему в карман, ограбить его склад. Ты с нами?

— У-у-у-е-е-е! — будто по-вольчьи взвыв заголосил Трэй, — О-о-о, да-а-а! Я всеми руками «за»! Сейчас, только достану свою биту…

Бакшот вместо слов остановил его, и вручил ему пистолет, магазин к нему и коробок патронов калибра девять миллиметров. Описать то, как был рад наш кореш, будет сложно… Он даже едва не устроил пальбу прямо перед своим домом, нам удалось его вовремя остановить.
Снова забравшись в пикап, мы поехали на склад. Стэбби и Трэй прохлождались в кузове, а мы с Бакшотом сидели в салоне. Открыв бардачок, обнаружил там бутылку пива. Она была не холодная, но и не тёплая, средней температуры. Найдя там же открывашку, я её откупорил и присосался к горлышку. Пиво, судя по всему, осталось от прошлого хозяина машины.
Пока я посасывал пиво, Бакшот вёл машину, и слушал музыку. По радио играла какая-то неизвестная мне кантри-композиция, которая была довольно бодрая и весёлая. Пел эту песню голос с сильным южным акцентом.

Доехав до склада и остановившись у ворот, недалеко от шлагбаума, мы решили договориться с охранником, чтобы тот нас пустил.

— Нет, ребята. Да и что вы там забыли? Хотите устроиться докерами? — усмехнулся усатый мужик лет тридцати, — Идите подобру-поздорову!

Не успел я снова попытаться убедить сторожа, как Трэй резко выхватил «Люгер» и метким выстрелом раскидал мозги мужика по его каморке, в которой тот сидел. Ебанутый маньяк…

— Трэй, ебаный в рот! — выругался Бакшот, — Ты совсем спятил?! Это же простой охранник, он просто выполнял свою работу!

— Мне похуй, — отмахулся Трэй, — Бак, иди садись за руль, Стэбби — открывай шлагбаум, а я и Гасто прикроем, на стрёме постоим.

Трэй не был главным, но его мысли разумны. У него часто бывает так, что сотворит какую-нибудь хрень и потом говорит чётко и сосредоточенно. Открыв шлагбаум, мы зашли на территорию грузового дока, а следом за нами заехал пикап. Докеров сегодня не было. Странно... Остановив машину напротив склада, мы зашли в это огромное ангароподобное строение.

И там мы столкнулись с ними… Они были одеты в плащи, и вооружены дробовиками, общались гангстеры между собой, и не обращали на нас внимания. Решив не испытывать судьбу, мы открыли огонь.

Из пятерых двое упали, получив по паре пуль в бок, остальные громко закричали. Один из них приказал голосом с сильным восточноевропейским акцентом:

— Вали черномазых! Рукер, зови остальных!

Спрятавшись за ящиками, мы стали стрелять, время от времени высовываясь. Нас было четверо, а к противнику присоединилось ещё пятеро, итого восемь против квартета.
Внезапно, один из гангстеров кинул в нас гранату…

***

Взрыв «штильхандгранате», немецкой «толкушки», едва не разорвал мне барабанные перепонки, а осколки, к счастью для меня, застряли в телах моих товарищей. Кровь и клочки мяса моих фронтовых друзей, с которыми я пил пиво пару часов назад, попали на моё лицо, руки были в смеси мозгов и черепной крошки. Вылезая из-под тел товарищей, достаю Кольт, и вдавливаю спуск. Пуля за пулей летели в нацистов, пока в магазине не закончились патроны. В этом бункере было сильное эхо, и сами немцы тоже оглохли от своей гранаты, и потому не услышали выстрелов моего оружия. Пройдя по коридору, и повернув за угол, встречаю ещё двух немцев. Что-то прокричав на своём языке, они хотели выстрелить, но я ловким ударом ноги с разворота вышибаю его автомат из рук, и резким движением выдавливаю его глаза из орбит. Второй немец не стоял столбом и открыл огонь. Пули почему-то не попадали в меня. Может немец был перепуган и не мог прицелиться, или просто был косоруким, но резким ударом ладони снизу вверх вгоняю его нос в мозг. Выхватив его автомат, я бегу по коридору и натыкаюсь на дверь. Выбив её с ноги, я врываюсь в комнату, и вихрем обрушиваю шквал свинца на солдат Вермахта. Один из них кое-как выживает, и лёжа, из последних сил, достаёт свой «Люгер», и давит на спуск… Почувствовав, как кровь растекается по моему кителю, набрасываюсь на немца, и начинаю колотить его прикладом немецкого автомата, которым только что расстрелял всех его товарищей…

***

— Фриц ебаный! Гондон хуерылый! — кричу я, колотя немца, — Сдохни! Это тебе за Джеймесона, это за Хоровица!

Вдруг пелена с моих глаз упала. Ходы немецкого бункера превратились в склад, а немец превратился в бандита в костюме-тройке.
Оглянувшись вокруг, замечаю, что все бандиты вокруг мертвы. Кто-то был пристрелен, а кто-то убит голыми руками. В руках покоился томми-ган. Как его раздобыл, я не сразу понял. Я стоял с автоматом в правой руке и смотрел на трупы. Наверное со стороны я выглядел, и сейчас выгляжу безумно, яростно. Я глубоко задумался.

Такие приступы случаются у меня уже не впервой... Я помню, как принимал участие в параде в честь Победы, и в самом конце запустили серию гигантских и очень громких фейерверков. Они были настолько оглушительны, что в какой-то момент я вдруг запаниковал и мне почудилось, будто я не на параде, а на марше через поля Арденн, и что это и не фейерверки вовсе взрываются, а бомбы, сбрасываемые на наш конвой немецкими "Юнкерсами". Однако когда я уже было схватил винтовку и был готов побежать к трибунам, ища укрытие, мой разум пришел в себя и я вернулся в действительность. Не имею ни малейшего представления, что это было, но это было впервые, и с тех пор это случалось неоднократно.

От размышлений меня отвлёк Бакшот, который выглядел удивлённо.

 — Бля, Гасто... Это было что-то, — присвистнул мой друг, — Просто всех уделал, порвал прямо!

— О-о-о, да дружище! Ты круче меня! — сказал Трэй, после чего залился дьявольским смехом, — Мистер Ниггер в склад пришёл, и в порошок всех, бля, растёр! Хе-хе.

Стараясь не обращать внимания на трупы, мы стали таскать ящики. Ящики мы предварительно вскрывали ломом, чтобы удостовериться, что там оружие. Стянули мы ручные гранаты, два ящика с Томпсонами и патронами для них, несколько дробовиков, и ящик с пистолетами.
Загрузив всё в кузов пикапа, мы поехали в Локэш, на Грейп-Стрит.

Однако, едва мы покинул склад, как за нами увязалась погоня. Сирены громогласно взвыли, оповещая всех встречных о том, что происходит. Бакли пытался оторваться, прибавил газу, но пикап был староват, и его скорости не хватало, чтобы оторваться. Вдруг коп, который нас преследовал, разогнался, и протаранил нас сзади. Машину тряхнуло, немножко занесло, но мы не думали останавливаться.

— Бери «Томпсон» и прострели шины! — крикнул Бакшот, — Стреляй в мазафак!

Достав знаменитую «чикагскую пишущую машинку», высовываюсь в окно, и стараясь целиться в колёса, жму спуск. Автомат немного трясся, отдача била в плечо, и, истратив полтора десятка патронов, удалось попасть. Передние шины коповозки, с шипением, подобным змеиному, выпустили из себя водух, машину копов стало заносить, после чего они остановились. Я думал, что стрелял один, не заметил звука пистолетного выстрела за автоматной очередью, но мои товарищи тоже стреляли, в лобовое стекло. Надеюсь, копы не пострадали. А если и пострадали, то не смертельно. Я, как бывший военный, не хотел быть соучастником убийства сотрудника правопорядка. Больше погони не было, и мы продолжили свой путь в Локэш, на Грейп-Срит.

Недалеко от моего дома находился гараж, где можно оставить пикап и пушки. Смотрителем гаражей был молодой парень по имени Педро, который за то время, что прошло с войны, отрастил бороду, и устроился сторожить гаражи.

Дом без мамы и братьев стал намного мрачнее и негостеприимнее. Мамина спальня была идеально заправлена, а вот кровати моих братьев были измяты и несобранны. Я же по армейской привычке заправлял свою кровать и любил порядок.

Горячая картошка с беконом насытила мой воющий желудок, а пиво, которое было достаточно холодным благодаря холодильнику, расслабило.

Я сидел на кровати, обхватив голову руками, а в голове звучали голоса мамы и братьев. Они обвиняли меня в том, что их не уберёг, что они умерли из-за меня, что я плохой брат и сын.

В ярости бью кулаком по подушке, и достаю из-под неё пистолет, после чего подхожу к зеркалу. Взглянув в него, вижу себя, но с мамой за спиной, и с братьями по бокам, потом изображение меняется, и я вижу себя в военной форме и в обнимку с тремя фронтовыми друзьями. Двое из них, Луи Джеймесон и Грегори Хоровиц, сгинут в бункере где-то под Мюнхеном, а Педро вернётся и станет простым сторожем гаражного комплекса. Вдруг в зеркале появляется фашист, и от неожиданности выпускаю две пули в зеркало…

— Ебучая война, — кричу я, ходя из стороны в сторону, моя голова горела и пульсировала, — Ебучие бандиты…

Резко сев на диван, смотрю на руку, сжимающую немецкий пистолет, и размышляю вслух:

— Одна пуля, и всё кончится. Одна пуля и всё. Бум! И нет проблем.

Положив ствол под подушку, выхожу на балкон, достаю сигареты, до которых в тогда автобусе дело так и не дошло, и закуриваю. Едкий дым обволакивает лёгкие, и дрожь в руках, сопровождавшая мой психоз, пропала. Выкурив еще одну, вслед за первой, сигарету, я возвращаюсь в квартиру, сажусь на кровать и смотрю в одну точку на противоположной стене.

Просидев так около получаса, я окончательно успокаиваюсь и ложусь спать. На этот раз я засыпаю быстро, буквально за полчаса…

***

В международном аэропорте Лас-Либертада была сильная давка, целая толпа народу. Найти среди этой толпы женщину средних лет вместе с двумя подростками было непросто. Если бы не плакат красочной надписью «С возвращением, Густаво Райес!», то я бы их не заметил в этой людской каше. Вместе со мной прилетело ещё десять бойцов из двадцати ушедших на фронт, они все пошли к своим семьям. Помимо братьев и мамы меня встречал мистер Беллард, наш друг семьи. Обнявшись с мамой, и пожав руки братьям и соседу, мы идём к выходу из аэропорта. Поймав такси, Беллард оплатил его, и мы поехали домой. Мама была рада меня видеть, как и мужская доля встречавших. Бомбы сброшены на Хиросиму и Нагасаки, Рейхстаг захвачен Советами, а это значит, что война кончилась. На мне надет мой китель, а голову покрывала пилотка. Когда я смотрел на улицу, то почти не узнавал свой город. Он изменился. Вместо одних зданий появились другие, некоторые здания перекрасили или перестроили. Но это было в белой части города. Локэш же совсем не изменился. Старый добрый ниггерский район. Дома мы устроили скромное застолье, где я вдоволь наелся жаркого, салата и напился пива, после чего пошёл в свою комнату и лёг спать. Вслед за мной спать легли и мои братья, с которыми я делил комнату.

***

Проснувшись, я хотел увидеть братьев, которые спали рядом со мной, в соседних койках, но их не было. Одеяла всё так же скомканы, подушки не взбиты. Рядом был шкаф с комиксами, которые коллекционировал мой младший брат, Реймонд. Достав тонкий журнал с историями в картинках, который принято называть «комикс», я посмотрел на обложку. На ней было написано «Detective Сomics», указана цена в десять центов, и был изображён какой-то мужик в трусах поверх штанов, держащий мужика в смокинге за шею, и бандиты, которые в него целились из револьверов. Почему моему братишке нравились какие-то придурки в трусах поверх трико — загадка. Может они были крутыми, всех преступников убивали? Хрен его знает. Убрав его обратно на полку шкафа, скрипнув дверцей, закрываю его, и иду на улицу.

На улице стояли мои друганы в кожаных куртках и кепках. Бакшот курил самокрутку с дурью, а Трэй и Стэбби стояли, прислонившись к стене. Увидев меня, они встрепенулись, и окружили мою скромную персону. Если бы я не знал, что они мои друзья, то подумал бы, что они хотят меня ограбить, мелочь отжать.

Первым заговорил Бакшот. Сделав пару тяг, он передаёт косяк Трэю, и начинает:

— Так, дружище, я походил, пообщался с братвой. У нас теперь есть ещё пять сторонников, которые будут помогать нам подгибать под себя город. У трёх из них есть свой транспорт, пушки я им выдал. Кстати! Возьми себе «Томпсон». Отличная вещь! Будешь чернокожим Аль Капоне, хе-хе…

— У меня есть «Томпсон», забыл? — сообщил я Бакшоту, — Который я у бандюганов отжал. Где-то в пикапе лежит.

***

В четыре часа после полудня мы собрались в баре у Мюррея. Мы пили пиво, которое тут было в разы лучше, чем виски, и закусывали сухой солёной плотью мёртвых кальмаров. Выпив по бутылке, мы стали обсуждать планы разгрома.

— Для начала, надо узнать, где находятся нелегальные заведения Кингза, бордели, наркопритоны, опиумные курильни и прочее, а потом просто послать по нескольку наших парней в каждое из этих «предприятий» и разгромить. Так… Ещё нам нужно больше бойцов. В Локэше много беспризорников, молодых ребят, которые могли держать в руках ствол. Стволов у нас достаточно чтобы вооружить два десятка бойцов. Что ещё?

В помещении стоял полумрак, и попахивало табаком. Курило несколько человек, в том числе и бармен, да и я тоже решил закурить, достав последнюю в пачке «Лаки Страйка» сигарету и прикурив от обычной спички. Сделав несколько тяг, задаю резонный вопрос.

— И как мы разузнаем, где находятся эти «притоны»?

Бак почесал подбородок, и стал медленно, будто для умственно отсталого, объяснять:

— Всё легко и просто, братан. Посылаем ребят пройтись по улице, прихватив ствол, и с помощью угроз выбить из подручных Кингза сведения. Я же сказал — легко и просто.

***

Было начало осени, я, стоя на улице, курил и думал… Кем я становлюсь, чего я достигну? Я никогда не был гангстером. Я простой чернокожий парень, недавно воевавший за свою страну. У меня не было в планах становиться бандитом. В школьные время мы с друзьями, как ни странно, не учились в школе, а прогуливали занятия, и шлялись по улице. Мы просто гуляли, дрались стенка на стенку и отжимали мелочь у лохов. Но это не бандитизм, а так, мелкое хулиганство, шалости. А тут начал твориться пиздец, который ведёт к убийствам и прочему дерьму. Если этим заниматься, можно добиться смертного приговора, чего мне совсем не хотелось. Я хотел быть честным гражданином, работающим на благо Штатов, хотел, чтобы родные мной гордились. Даже если родных теперь у меня нет. Чтобы быть успешным бандитом, надо быть любовником Госпожи Удачи, а она шлюха ещё та…

Окурок, пролетев по дугообразной траектории, падает в ближайшую урну, а меня ноги понесли к моему другу, с которым мы прошли через многое.

Педро сидел в своей сторожке, у гаражного кооператива, и нещадно смолил. Он, в отличии от меня, курил не сигареты, а трубку, которую забивал самосадным табаком. Его рабочее помещение встретила меня настолько крепким запахом табака, что даже я, курильщик со стажем, удивился силе самосада. Педро, увидев меня, встал со стула, положил книгу, которую он читал, на стол и пошёл ко мне обниматься.

Похлопав друг друга по плечам и пожав руки, мы вышли из помещения и сели на скамейку, что была у входа в сторожку. Кубинец высыпал пепел из трубки в урну, а я же, наоборот, достал сигарету из пачки «Лаки Страйка», которую купил час назад, и закурил.

— Ну, Педро, — решил я начать, — Мне кажется, я ступаю на плохую стезю… Понимаешь?

— Да, амиго, я слышал про ограбление склада, — сказал латиноамериканец и снова достал из одного кармана трубку, а из другого кисет, — Но я так же слышал, что так ты мстишь убийце своей семьи. Его Кингз зовут, так?

Забив трубку табаком, кубинец попросил у меня огоньку. Запалив табак, мы начали курить вместе. Сделав по нескольку тяг, мы продолжили разговор.

— Джон Джеймс Кингз Третий, — подтвердил я, — Он самый влиятельный гангстер, но его никак не подловят на незаконной деятельности, никак не могут ни в чём обвинить. Он, официально, для властей, чист. Владелец крупнейшего отеля «Эль Президенте» и пары обувных магазинов. Но он чересчур богат и влиятелен, так что отелем и парой обувных всё не ограничивается.

— Я тебе не говорил, но мой брат работает на телохранителя Кингза, — удивил меня Педро, — Он его садовник, но при этом владеет несколькими секретами, владеет компроматом на его телохранителя. Самого Кингза не прижмёшь, но можно достать через этого охранника.

— Почему сразу не сказал? — задаю резонный вопрос я, и не дождавшись ответа, продолжаю — Ладно. Где живёт телохранитель, известно?

— Да, известно. Приходи завтра, я у брата возьму компромат, и ты пойдёшь к этому охраннику. Это негр, его зовут Дональд Крикет, ему тридцать лет. Только не убивай его. У него жена, и маленький сын… Ты же не хочешь уподобляться убийцам твоей семьи?

Тепло попрощавшись со своим однополчанином, отправляюсь домой. Оставляя за собой дымовой след, подобно паровозу, я шагал быстро, и вспоминал, как в тридцатые годы, будучи пацаном, проводил время с Бакшотом, Стэбби и Треем.

Вместо того, чтобы учиться в школе, мы решили подрабатывать на местного держателя бара грузчиками, и порой помогали выкидывать из его заведения буйных пьянчуг. Самым большим и сильным из нас был Стэбби, который в свои пятнадцать лет был ростом шесть футов и мог похвастаться атлетическим телосложением, прямо как Голиаф какой-то. По силе он мог потягаться со здоровым взрослым мужиком. Но несмотря на то, что с работой мог справится один Стэбби, так же известный как Стефан, хозяин держал меня, Бакли и Трея, иногда даже в качестве официантов. Тогда нам платили поразительные, по тем временам, деньги — два бакса в неделю. Я нёс все деньги домой и на себя почти не тратил. За всё время работы я всего два раза покупал себе лакомства типа сладкой газировки или жареных тыквенных семечек. Как мало мне нужно было для счастья. Семья, работа, друзья и семечки с газировкой. Чувствую, что нескоро я смою с себя грязное клеймо преступника. Даже если власти или кто-либо ещё не знал про то, что я ступил на путь далеко не истинный, как сказал бы какой-нибудь священник, это знал я. Я перестану себя уважать, если буду убивать невинных, превращусь в зверя…

Так, за размышлениями, я пришёл домой. Было пять часов вечера, солнце только начало уходить за горизонт, и я решил прибраться в квартире.

Достав из кладовки веник и совок, иду на кухню. Половину комнаты занимал ковёр, а половину голый пол. Ритмично смахивая с ковра в сторону голого пола пыль, разный сор и крошки хлеба, я нахожу умиротворение. Когда наша семья была едина, я всегда, когда мама хотела убраться в квартире, отговаривал её и убирался сам, даже если мне из-за этого пришлось отказаться от работы. Мистер Рамоэлло мог понять то, что я по семейным делам отлучился, да и работал я на него нелегально. Уборка меня успокаивала, во время уборки у меня в голове играла приятная музыка, и я буквально порхал по квартире из угла в угол, убирая любую пыль или грязь, до которой мог дотянуться. Закончил я уборку в спальне, заправив кровати братьев и разложив комиксы и книги по алфавитному порядку. К концу уборки я ощутил никотиновое голодание и снова вышел на балкон, чтобы закурить.
Курить я стал в шестнадцать лет. Мать это не одобряла, а я просто хотел казаться крутым… Я и траву за свою жизнь успел попробовать, но к табаку привык сильнее, чем к каннабису.

Докурив сигарету, я заметил, что был уже глубокий вечер. Черт. Против организма не попрешь, когда он хочет спать. Пришлось подчиниться.

«Then have a gangsta reunion, The homie told me,
Getcha boogie on youngsta
C-Walk, homie»*
©Kurupt — C-Walk (песня, 1998 год)


      Что едят ниггеры? Думаете, что мы питаемся крэком и марихуаной? Близко к правде, но еще больше мы любим курочку с хрустящей корочкой и нежной мякотью, которая так и просится в рот… Сняв денег в ближайшем банкомате, мы отправились в храм Полковника Сандерса.

      Курочка KFC — одно из самых любимых блюд среди homies Локэша, и среди дубин из Крэблвуда. В Лас-Либертаде было три ресторана KFC: один на территории Крабов, один в богатом «белом» районе, и один у нас, в Локэше.

      Съев корочку с ароматной куриной ножки, я приступил к мякоти… Вот настоящая пища богов. Пища для real niggaz.

      — Так что будем делать со складом, Блант? — обратился я к своему homie, который грыз крылышко, периодически макая его в фирменный кисло-сладкий соус.

      — Всё просто, nigga, — бросив очередную кость на поднос, сказал толстяк, — подъезжаем на моём Додже к воротам. Рейли обеспечит то, что там не будет патруля, и оставит ворота приоткрытыми. Платим ему за риск четверть суммы от того, что получится в итоге.

      — Всё ясно, nigga. Сгоняем на рынок? — предложил я, — Я бы не отказался от сочного арбуза…

      Не успели мы встать из-за стола, как в ресторан ворвалось двое негров в синих банданах. Пальнув в потолок из обреза и передёрнув скобу, он заорал противно писклявым голосом:

      — Деньги на бочку, muthafuckas!

      Пока тип с обрезом держал на мушке кассиров, второй, со старым револьвером подходил к посетителям, и вымогал у тех деньги и брюлики. Очередь подходила к нам, надо было что-то делать.

      — Я этим пиздюкам задницы-то свинцом нашпигую… — доставая старый-добрый Кольт девятнадцать-одинадцать, который он на этот раз не оставил в машине, шептал Биг Блант, — Давай, подходи, сучара, — пистолет был под столом, — Тебя ждёт мистер Кольт.

      — Гони зелень, сука! — едва грабитель договорил, прозвучал выстрел. На его белой майке расплывалась багровая клякса. Не успел бандит кулем свалиться на кафельный пол, как стол был опрокинут мной, став укрытием.

      Новый выстрел из дробовика едва не разнес стол. Высунувшись из-за стола, Блант отправил две свинцовые посылки члену вражеской банды, и тот свалился. Отпустив живот, из которого шла кровь вперемешку с содержимым кишечника, заливая кафель, он пытался дрожащими руками дотянуться до выроненного оружия. Направив дуло пистолета в лоб молодому бандиту, Биг Блант нажал на спуск и украсил стену возле входа в KFC мозгами налётчика, после чего сорвал с его шеи золотую цепочку. А у самого Бланта, к слову, на шее тоже висела похожая толстая цепочка.

      Кассиры и посетители были одновременно испуганы и благодарны. Понимая, что мы их спасли, и вернули их ценности, они обещали не свидетельствовать. Да и все они были кто косвенно, кто прямо, связаны с Грейп-Стрит. Кроме администратора, который нас не видел, так как заперся в своей каморке, и не хотел выходить от страха, когда заявились грабители.

***

      Проезжая мимо небольшого подобия рынка, где торговали разными фруктами и овощами, мы решили сделать там остановку, и купить «ниггерский нектар», самую большую ягоду в мире, так же известную как арбуз. Солнце своими закатными лучами освещало около дюжины торговых лотков. Торговали тут в основном латиносы, и двое ниггеров. Может, у мексиканцев лучше язык подвешен, и они лучшие торгаши чем niggaz? Не знаю… Ниггеры не торговали. Зато другие торговали ниггерами несколько сотен лет. Лет так, триста, назад, как я думаю, вполне была обычной фраза «Дайте мне несколько негров для работы в огороде, и негритянку, чтоб на кухне помогала». Но сейчас те времена прошли, и негры может и презираются, но живут более-менее свободно.

      Подойдя к лотку с арбузами, что был посередине, между остальными, я увидел там неожиданного человека. Старый смотритель автостоянки, так и не изменивший своей вредной привычке курения. Кубинец Пэдро, которого знали и уважали homies с Грейп-стрит.

      — Хола, амигос, — вынув трубку изо рта, поприветствовал нас в своей привычной манере старик, — Арбузы у нас — maldito**! Пальчики оближешь! Есть дыни, если хотите, и апельсины. Ваш любимый «Брэсс-манки»*** лучше делать из zumo de naranja natural.****

      — Нет, мужик, апельсины не нужны, — отрицательно отмахнувшись, обьясняю я, — Нам бы арбуз, средний. Фунтов шесть или семь, не более.

      — Exсelente! ***** — эмоционально всплеснул руками, подобно вспыльчивым итальянцам, кубинец. Он взвесил извлеченный из-за прилавка арбуз, после чего постучал костяшками счётов и выдал, — С вас доллар и семьдесят пять центов. Наслаждайтесь, ребята.

      Неся арбуз к фургону, мы с Биг Блантом стали свидетелями довольно милой сцены. Два пацана, лет четырнадцати, в цветах противоборствующих банд Крабов и Грейп-Стрит, танцевали друг напротив друга свои фирменные танцы. Пацан в синем танцевал C-Walk, танец Крабов, а пацан в наших родных цветах танцевал G-Walk, наш родной танец.****** Они не дрались бейсбольными битами, не стреляли, и даже кулачной драки между ними не было. Они просто танцевали под музыку, изливающуюся из бумбокса, под биты Грандмастера Флэша, рэпера с противоположного побережья. Вот бы всегда так было. Чтобы споры между бандами решались не в перестрелках, не в драках, а в танцевальных соревнованиях и рэп-батлах. Чтобы сражение заканчивалось не убийством, а унижением противника в танце или песне. Всё было бы по-другому…

***

      Перед ограблением, которое планировалось глубокой ночью, я решил заехать к Танише. Она жила в небольшом одноэтажном доме, который она делила с матерью и двумя братьями, тоже homies из банды Грэйп-Стрит. Мне открыл дверь Тайриз, старший брат Таниши, коренастый тридцатилетний мужик. За шесть лет он облысел, как и Блант, но в отличие от него отрастил бородку-подкову.

      — Йоу, Ти! — приветствую я его, протягивая руку.

      — Здорово, nigga! — радостным голосом поздоровался Тайриз, пожимая ее, — Блудный батя вернулся! Хе-хе...

      Блудный батя? Что это значит? Неужели…

      —А  где Таниша? — задаю я важный вопрос, ведь я приехал ради неё.

      — Таниша на работе, но ты заходи, nigga, — отворяя дверь пошире, приглашающее махнул Тай, — Я два бутыля «Брэсс-Манки» намешал. Будешь?

      — Давай, не откажусь. — проходя в лачугу, в которой с трудом проживали четыре человека, я
решил поинтересоваться, как дела у его младшего брата, — А где Зигги?

      Вдруг добродушное настроение Тайриза испарилось, а глаза наполнились грустью, и даже слегка заблестели, от выступивших слёз.

      — Он, мой любимый nigga, мой мелкий бро… — буквально обрушившись на дешёвую софу, обтянутую тканью в клетку, он обхватил голову, — Его убили пять лет назад. Ебучие Крабы! С тех пор я гоняю в Крэблвуд, устраиваю драйв-баи, чтобы карать этих уёбков в синем. Но Зигги… Зигги не вернуть.

      — Соболезную, homie. Умереть в шестнадцать лет… — кладу руку ему на плечо, — Когда-нибудь эти долбоёбы из Крэблвуда поплатятся. Сегодня с Блантом вальнули двух Крабов. Видал бы ты, как эти muthafuckas дёргались в агонии.

      — Да… Давай помянем. И не только моего Зигги, но и всех homies из Локэша, павших на улицах.

      Muthafuckin Локэш! Самое опасное место в Штатах, где каждый день гибнут люди, каждый день бандиты вламываются в дома, в год угоняют тысячи машин. Город заполненный наркотой и оружием. Город, погубивший тысячи жизней.

      — А теперь… — Тай снова стал излучать позитив, и крикнул, — Малой!

      Из спальни, смешно переставляя ноги, вышел пацан лет пяти или шести, вылитый я в этом возрасте, если судить по старым фоткам из детства.

      — Знакомься, — отложив бутылку с недопитым Брэсс-Манки, сажает пацана на колени, — Зигги-младший. Он твой.

      — Но, — удивлённо смотрю на шестилетнюю копию себя, — Таниша мне ничего про беременность не говорила. Почему она не пришла в тюрьму, не сказала?

      — Она не хотела, чтобы Зигги знал, что батя — преступник, сильно злилась. Да и я сильно, поначалу, злился на тебя за то, что ты мою сестрёнку обрюхатил. Думал «Вот выйдет этот бык-осеменитель из тюряги, я его свинцом накормлю», но потом… Потом я понял, что ты не виноват. Просто так сложилось.

      Пацан смотрел на меня и, выставив указательный палец вроде пистолета, указал на меня, и сказал:

      — Бэнг-бэнг! Краб убит!

      — Хе-хе, — смеётся Тай, — Именно так дядя Тай хотел грохнуть твоего папу… Только он не краб.

      — Не говори такие вещи ребёнку, muthafucka!

      — Сказал матершинник, — парировал Тайриз мои слова.

      — Ладно… Когда Таниша будет? — всё же, я хотел повидать её.

      — Приходи послезавтра, — глядя на механические настенные часы, висевшие на ободранной стене, сказал Тай, — У неё сегодня длинная смена, до одиннадцати вечера.

      — Ладно. "Брэсс-Манки" знатный вышел, — поблагодарил я своего homie, откладывая бутылку староанглийского "восьмисотого", разбавленного апельсиновым соком, на старую исцарапанную тумбочку, — Ещё увидимся, nigga.

      Я подержал на руках своего отпрыска, который всё так же выставлял указательный палец, представляя, что это пистолет… Здоровяк уже! Фунтов тридцать, не меньше. Хотя не из болтливых. Я в шесть лет подпевал Джимми Хэндриксу, когда того крутили по радио. Стесняется пацан, ведь я ему совсем не знаком.

      Сначала, глядя на сына, я думал: «Настоящий гангстер растёт!», но потом понял, что хочу другой жизни для сына, чтобы он не подвергал себя опасности каждый день и не умер, как его младший дядя.

      После визита к внезапной родне я решил вернуться к Бланту…

Примечания:
* перевод:
"И банды объединятся, мне сказал кореш,
Нужно достучаться до молодых
Си-Волк, кореш"

**maldito - Грубая форма слова "Восхитительные", что-то вроде "пиздатые" или "охуенные" в испанском языке

***Брэсс Манки(англ. Brass Mokey) - название популярного среди афроамериканцев напитка, который делают из солодового ликёра и апельсинового сока

****zumo de naranja natural - по испански "свежевыжатого апельсинового сока"

*****Excelente - по испански "Отлично", "Великолепно"

******C-Walk и G-Walk - Особые танцы банд этого рассказа. Названия расшифровываются как Crablewood Walk и Grape Walk. Списано с двух реальных танцев противоборствующих банд Crips и Bloodz - C-Walk и B-Walk соответственно. Если в C-Walk большое внимание уделяется движениям ногами, то в B-Walk намного больше внимания уделяется движениям рук и корпуса.

« — У кого больше всего пушек, чем у кого-либо? У кого все пушки, а?
      — Не знаю… У чувака с тонной пушек? Не знаю, мужик, сдаюсь.
      — У армии, мой nigga, у армии…»
© Grand Theft Auto San Andreas (игра, 2004 год), диалог между СиДжеем и Райдером


      Биг Бланта* я застал за действием, соответствующим его кличке: за скручиванием косяка. Докрутив свёрток, он зажал его в зубах и, подпалив его с одного конца с помощью раритетной Zippo, начал раскуривать блаженный нектар. Если остальные homies предпочитали курить через бонг, то Биг Блант, когда-то звавшийся Литл Блант, предпочитал старые добрые самокрутки. Так он, собственно, и получил свою кличку. Так О’Ши Брэнсон стал Литл Блантом, а набрав вес, решил слегка поменять кличку, на Биг Блант.

      — Ну что, Блант? Вечереет, — нашарив будильник в недрах тумбочки возле дивана, сказал я, — Вздремнём пару-тройку часов перед делом? Я будильник поставлю, на одиннадцать часов. И где мой бонг? Покурю немного, если шмаль ещё осталась.

      Бонг оказался под кроватью в моей комнате. Отряхнув слой пыли с него, я забил в конус несколько комочков каннабиса и, заполнив специальную ёмкость водой, я зажёг траву, чтобы она тлела, и начал вдыхать дурманящий дым, прошедший через воду… Курили мы вместе с Блантом. Он –косяк, а я — бонг. Бонг издавал приятное булькание, излишки дыма затянули комнату «туманом». Курили мы около часа, после чего спрятали траву в тайник в вентиляции, бонг убрали обратно под мою кровать, и решили вздремнуть. Я — на своей кровати, накрывшись покрывалом красного цвета, а Блант — на диване обитом коричневым кожзамом в прихожей, сидя на котором мы курили.

***

      Будильник отдавал эхом в голове… Хотелось перекусить, была жажда, голова кружилась, всё от ганджи. Но, тем не менее, надо было идти на дело. Пушки Дяди Сэма ждут, нельзя опаздывать. У меня ствола не было, и мне его было не купить с судимостью, а вот Блант захватил с собой свой «Кольт», дозарядил магазин, и в карман куртки сунул еще два запасных магазина. Из цветов Грэйп мы решили взять банданы, а у Бланта под курткой вдобавок была красная майка. Наскоро перекусив сэндвичами, и запив их солодовым ликёром, мы сели в фургон и отправились по ночным улицам в сторону базы национальной гвардиии. База представляла из себя территорию с тремя складами, похожими на ангары, и несколькими жилыми зданиями. Было два входа: один основной, через который ездила техника, и «чёрный ход». Как пояснил мне по пути Блант, мы подъедем на фургоне к открытому чёрному ходу, а постовых там не будет. Вышками база не была обеспечена, так как это не армия, а всё же гвардия, «солдатики на выходных».

      Путь пролегал через Крэблвуд Эйти-Эйт, который освещали многочисленные фонари. Я чувствовал, что встречи с Крабами, скорее всего, нам не миновать. Так и случилось. Нам встретилось четверо бандитов из вражеской группировки. Чего им в такую темень не спится? У одного из них в руках был «калаш», который он вскинул, увидев на нас красные банданы. Раздалась очередь, и в фургончике Бланта появилось с десяток новых отверстий. Бандиты не успокоились, и сев в голубой «Крайслер Фифс Авеню», начали погоню.

      Стремительно нагнав «Додж» Бланта, негры в синих «цветах» высунулись из окон, и открыли пальбу. Судя по звуку был один АК, которому подыгрывало два Тэк-9. Задние двери фургона стремительно превращались в решето, и Блант решил, что надо избавляться от негров в Крайслере.

      — Попробуй пробить им шины! — возбуждённо крикнул Блант, бросая мне на колени хромированную пушку.

      Высунувшись по пояс из окна, я рисковал схлопотать пулю, даже несмотря на то, что я сделал это во время перезарядки Крабов. Но тем не менее, кто не рискует, тот не пьёт «Кристалл». Стараясь целиться в правое переднее колесо, я выстрелил, но едва пистолет успел выплюнуть горячий свинец, как крабовое ведро с гайками вильнуло в сторону. Снова прицелился в колесо, но на этот раз попал в цель. Воздух с шипением покинул колесо и машина завиляла, а потом врезалась в фонарный столб. Негры с руганью вылезли из нее и открыли огонь по и без того пострадавшему нашему фургону. Но мы быстро скрылись во тьме большого города, который освещался желтоватыми отблесками уличных фонарей.

***

      Когда фургон с почти полусотней дыр от пуль Крабов прибыл к чёрному ходу на базу гвардии, было за полночь. По пути нам позвонил Рэйли, который сказал, что у нас есть полчаса, чтобы сделать свои дела.

      Дверь была не заперта, ближайший склад находился примерно в ста ярдах от входа. Осторожно, осматриваясь, мы двинулись в ангар. Дверь склада, к сожалению, была закрыта на кодовый замок…

      — У меня всё схвачено! — сказал Блант, бегло щёлкая по черным с белыми цифрами клавишам, после чего дверь со скрежетом металла открылась. Я боялся, что звук будет услышан, но Блант меня успокаивал.

      На огромных, до потолка, стеллажах стояло много зелёных ящиков-цинков с изображением флага США на крышке.

      Один мой бледнолицый знакомый, крошивший вьетнамцев в шестидесятые, и мексиканцев аккурат после после того, как я загремел, рассказывал, что у него было несколько таких ящиков, — «связи помогли». Мы тоже, по сути, «связями» пользуемся, а именно — Рэйли, который вместо банд решил пойти в гвардию.

      Груз мы таскали в ускоренном темпе, фактически бегали, таская ящики весом по сотне фунтов весом. Сто фунтов — это солидно, но оно того стоило. Стащили мы с десяток пулемётов и полтора десятка винтовок. Пулемёт, как рассказывал тот ветеран, назывался М-60, ну, а название винтовок я и так знал. Кто же не знает «злую чёрную винтовку»? Помимо автоматов и пулемётов мы стянули полдюжины гранатомётов и два ящика ручных гранат. Я не знал, хватит ли вырученных с продажи этих игрушек денег на операцию мамы, но надеялся, что всё пройдёт гладко.

      Когда мы тащили последний ящик в фургон, нас заметил один из гвардейцев. Разглядеть его физиономию у нас не получилось, так как было темно, но по акценту мы поняли, что это скорее всего был житель Техаса или Далласа. Несясь сломя голову, но не бросая добро, мы побежали к машине. Бросив ящики в кузов фургона, в котором почти не было места, мы запрыгнули в салон, и Блант вдавил педаль газа. В решето, которое стало у фургона вместо задних дверей, прилетело несколько пуль, пущенных «техасским рейнджером», но дело было сделано. Мы смылись, и погони в виде армейских джипов не было. Следующим местом назначения был гараж, куда мы бы могли поставить фургон с оружием.
*Биг Блант(англ. Big Blunt) - это кличка, которая расшифровывается как "Большой Косяк" или "Большая самокрутка"

"How many motherfuckers gotta pay?
Went to the shelf and dusted off the AK."*
© Ice Cube - Wrong nigga to fuck wit' (рэп, 1991 год)


      Домой мы вернулись ближе к утру. Сон был беспокойным: я волновался о маме, грустил о смерти Зигги, брата своей девушки, и думал о тяжёлой жизни в гетто и о своём прошлом…

      Первый труп я увидел еще в шестьдесят девятом году, будучи ребёнком. Однажды друг детства ОʼШи, который тогда еще не имел клички, сказал мне ленивым летним днём, на выходных: «Пойдём, я кое-что особенное покажу!». Я подумал, что ему удалось достать журнал Playboy или настоящий пистолет. Когда он привёл меня в небольшие заросли сухого кустарника на окраине Локэша, где, издавая противный запах тухлого мяса и крови, разлагался труп длинноволосого парня, скорее всего, являвшимся хиппи, я был немало поражён. «Вот так находочка!» — думал я. Поначалу мы тыкали в это незадачливое «дитя цветов» палками и расковыряли пулевое отверстие на спине, но потом мы нашли у него в карманах самокрутки… Нам было немного страшновато рыскать по карманам мертвеца, а тем более курить его косяки, но мы были озорными детьми гетто, которые хотели попробовать всё в этой жизни. Так что помимо того, что тогда я впервые увидел труп, в тот день я впервые попробовал травку.

      Мои думы о прошлом прервал инициатор того приключения с трупом, Биг Блант.

      — Проснись и сияй, nigga! — ворвался в мою комнату, освещённую светом полуденного солнца, который изливался из окна, толстый негр. Войдя, он грубо закрыл дверь ногой, и продолжил: — Пока ты тут дрыхнешь, я договорился с бандой, с теми самыми мексиканцами с севера. Я им вкратце объяснил, что мы добыли, — и тут он улыбнулся жёлто-коричневыми от курева зубами, — Они готовы заплатить двести сорок штук зелени! И чтобы отплатить Рэйли хватит, и на операцию твоей маме!

      — Мы пойдём на сделку вдвоём? — приподнимаясь на кровати и сонно потягиваясь подобно чёрному коту, говорю я. — Я думаю, нам нужна поддержка. И еще… Один ствол на двоих — никак не катит. У БиДжея есть Вальтер ППК, у тебя есть твой Кольт. Осталось раздобыть ствол мне, и будет круто. Три опасных вооружённых Грейп-Стрит ОуДжи из Локэша, — кое-как собравшись, натянув джинсы, куртку с рваным от пули Крабов плечом, и повязав бандану на голову на манер платка, я был готов к свершениям, — Grape4life, nigga!

***

      Как достать пушку в Лас-Либертаде? Купить на чёрном рынке? Можно попробовать купить у какого-нибудь левого барыги краденый ствол и там, но такие «дельцы» подсовывают лютый хлам, который переклинивает в самый неподходящий момент. Награбленными винтовками и пулемётами я решил не вооружаться, так как с мексиканцами был строгий уговор. Остаётся вариант, которым пользуются niggaz с судимостями. Купить ствол через знакомых, у которых судимостей нет.

      Как вариант, можно купить ствол через Танишу. Насколько я знал, она покупала себе небольшой револьвер тридцать восьмого калибра и у неё была действующая лицензия на приобретение оружия. Если раньше, до отсидки, я пользовался Магнумом триста пятьдесят седьмого калибра, то теперь мне хотелось опробовать что-нибудь посолиднее. Магнум, но покрупнее, сорок четвёртого. Или же взять что-нибудь попрактичнее? Что-нибудь не такое убойное, с патроном-«девяткой»? Нет, эта хрень для слабаков. Настоящие niggaz предпочитают что покруче.

***

      Так, за размышлением об вооружении, мы проезжали «блоки» Локэша, направляясь в сторону пригорода Ист-Сайд, где вместо пятиэтажек были частные дома, стоявшие плотными рядами. В одном из таких домов жила Таниша с братом и мамой. Когда я в прошлый раз был у них дома, я не видел маму. Следовало поинтересоваться, как она.

      Ехали мы на машине, которую угнал БиДжей пару недель назад. Машина долго стояла без дела, хозяин то ли помер, то ли сел в тюрьму, а его жена не имела водительских прав. Барт Джексон, он же БиДжей, воспользовался этим и угнал эту серую Шеви Импалу шестидесятого года. Не «шесть-четвёрка», конечно, но тоже неплохая лошадка.

      Тайриза я застал во дворике, где он, сидя на пластмассовом уличном стуличике, за таким же пластмассовым столом, разбирал и смазывал детали девятого Тека. Пистолета, который мы, ниггеры, переделывали под автоматический огонь, в результате чего он превращался в пистолет-пулемёт. Быстро, не более чем за за пятнадцать секунд, Тайриз собрал пистолет обратно и, вставив длинный, на пятьдесят патронов, магазин, передернул затвор.

      — Фух! — наставив поначалу на нас ствол, он успокоился, и ровным тоном продолжил. — Я думал, снова Крабы. Недавно на точно такой же Импале muthafuckas в синем наехали. Драйв-бай сделали. Помнишь Билли Кида, пацана, что напротив живёт? Он пулю словил. Но жить будет, всего-то в ногу попали. Мне три года назад так же "повезло". Но Лэсли меня выходил. И его поправит. А вы к Танише? —отложив ствол снова на стол, он решил поинтересоваться

      — Да, Тай, к ней. Она дома?

      Вместо слов он снова взял пистолет, превращённый в автомат, и пригласил в дом, указав стволом на дверь.

      Открыв потёртую деревянную дверь, которая зияла двумя пулевыми отверстиями, я снова оказался в доме Таниши. На этот раз она была дома и, держа на руках Зигги-младшего, смотрела мультик про койота который гонялся за очень быстрым страусом или подобной птицей. Смотрела она его на старом черно-белом телевизоре, который к тому же, вещал с помехами, что, тем не менее, не мешало наслаждаться картинкой моей девушке, и моему сыну. Нас с Блантом она заметила не сразу и поначалу подумала, что зашёл Тай.

      — Йоу, — по-своему поздоровался я, — Привет, детка.

      — Трэвис! — ведя за собой сына, она подошла ко мне, и поцеловала в щёку, — Я хотела тебя навестить, честно-честно… Но я не могла оставить Зигги. Ребёнку нужен уход. Нужна забота…

       — Да, понимаю, — произнёс я, при этом вспомнив, что Тай говорил о других причинах. Решив не упоминать о словах Тайриза, я поинтересовался о их маме:

      — Как мисс Ламарр живает?

      — Мама? Всё с ней в порядке. Устроила её в пансионат для пожилых, как раз под нижнюю границу возраст, год назад шестьдесят стукнуло.

       Я решил было спросить, что это за пансионат, но Таниша будто прочитала мои мысли:

      — Пансионат для своей ценовой категории неплохой. Цена и качество приемлемые. Завтра навестим. Если будешь свободен, то приезжай.

      — Слушай, Тани, — стараясь говорить как можно мягче и ласковей, сказал я, — ты хочешь моей безопасности?

      — Конечно, Трэв! — отпустив ручку Зигги, он кинулась ко мне, и крепко обняла, — Что угодно!

      — Мне нужен ствол, — почти без эмоций, механическим голосом сообщил я. — Что-нибудь сорок четвёртого калибра. Револьвер или пистолет — не важно.

      — Ствол? — удивилась она, — Ты хочешь кого-то убить? Я не хочу, чтобы тебя снова посадили!

      — Это для подстраховки, детка, — целую её в в губы. Наши языки переплетались, я почувствовал лёгкое возбуждение, сердце заколотилось сильнее… Оторвавшись от неё, я продолжил говорить, так как рот наконец освободился. — Если всё пройдёт гладко, то стрелять не придётся. Верь мне. Не надо дорогих пушек, типа новомодных Глока или Пустынного Орла. Что-нибудь баксов на двести-триста вполне пойдёт.

      — Ладно, — она гладит меня по щеке и пронзительно, с теплотой, смотрит в мои глаза, улыбаясь при этом, — Может, съедемся, будем вместе жить?

      — Пока нет такой возможности, — целую её в лоб, так как на полголовы выше. — Купишь ствол?

      — И бронежилет, что пистолетные пули держит, — заговорила она вдруг деловым тоном, уперев руки в бока, по которым свисала чёрная футболка с фиолетовым номером «семьдесят семь» на груди. Голову Таниши прикрывал платок цветов Грейп-стрит. Для девушки обязательным условием вступления в банду было заняться сексом с её членом. Она вступила в банду, переспав со мной. По сути мы вступили в банду почти одновременно. Нам было по шестнадцать лет. Я убил Краба, стал членом банды. Она переспала со мной. Вот так делаются дела на улицах Лас-Либертада.

      Взяв с собой деньги, миниатюрный револьвер и сумку, Таниша вышла из дома, перед этим поцеловав Зигги в лобик.

      В ожидании Таниши мы с Блантом и Тайризом решили немного выпить. Как рассказал Тай, он убил и ограбил в Крэблвуде наркодельца, а у того оказалось полторы тысячи баксов. На эти деньги он купил немного шмоток, еды и выпивки, а так же патронов к своему новомодному Интратэк Тэк-девять, который был переделан для автоматического огня. Выпивка была на этот раз элитная. Не солодовый ликёр, не «Староанглийский Восьмисотый», а ящик самого настоящего "Будвайзера", который Тай неизвестно как смог раздобыть.

      Взяв прохладные пивные бутылки и открыв их, мы стремительно присосались к горлышкам. Пили мы, периодически закусывая вяленой говядиной из ближайшего магазина. Знатно насосавшись дорогого пива, я понял, что мой мочевой пузырь переполнен. Моча давила на сфинктеры и мне пришлось отойти в уборную.

      Едва я закончил мокрое дело, как с улицы раздалась очередь. Быстро застегнув ширинку, я выбежал в прихожую, где мои homeboys были довольно взволнованы. Тайриз, который являлся почти такой же горой мышц, как и я, разве что пониже немного, выглядывал в окно, и держал наготове пистолет-пулемёт.

      — Краб каким-то боком на район зашёл, как я понял, — отойдя от грязного, в подтёках, окна, он бросил ствол на тумбочку, что была неподалёку, и сел на диван. Взяв еще одну бутылку пива, Тайриз продолжил. — Лесли, старый докторюга, лично его шугнул, но не насмерть. Был бы я на его месте, то всадил бы ебучему Крабу весь магазин в его рожу, я бы его…

      — Успокойся, Тай, я понимаю, Крабы убили Зигги, — присев рядом и положив руку ему на плечо негру, я продолжил, — Крабы вообще без мозгов. То ли дело ОуДжи Гасто. Жёсткий, но справедливый, честный и мудрый.

      ОуДжи Гасто — старейший житель района, в конце сороковых основавший нашу банду. Он придумал все наши традиции, символику, был вдохновителем и организатором Грейп-стрит, наш лидер, который с основания банды и до конца семидесятых сам участвовал в перестрелках, вдохновляя пацанов с района своим примером. Состарившись, он придумывал разные схемы ограблений, планировал атаки на Крабов, был официальным представителем своего района, если дело доходило до сделок с нейтральными бандами. Он был наполовину мексиканцем и знал испанский зяык, благодаря чему мексиканцы с севера были с нами в достаточно позитивном нейтралитете, который при необходимости мог перерасти в союз. Будучи участником многочисленных перестрелок, он, само собой, ловил пули, и не раз, но выжил, и с тех пор носил крутой бронежилет, который при случае и от автоматной пули мог спасти. Жил он в двухэтажном доме на окраине Локэша, но душой он был с Грейп-Стрит, которая была его жизнью. Жизнь в опасном районе сделала его немного настороженным, но не параноиком, он был в своём уме.

      Пока я вспоминал Гасто, всё пиво было допито. Встав с дивана, чтобы достать из холодильника "Эйт-Болл", я увидел, как вернулась Таниша с огромной сумкой в руке.

      — Что в сумке? — глядя на чёрную с синими вставками спортивную сумку, которой у нее не было, когда она уходила, поинтересовался я.

      — Жилет, что же ещё? — сказала она, поставив сумку на ковер, который неделю никто не пылесосил, и извлекая из неё броню. — Оружейник сказал, что этот жилет держит цельнометаллические пистолетные. Надень.

      Сняв старую куртку, испорченную пулей Краба, я надел поверх белой майки кевларовое средство защиты. Закрепив его с помощью застёжек, я почувствовал себя рыцарем. Рыцарем улиц, у которого была своя женщина и наследник. Помимо жилета он принесла то, чем можно буквально «снести башню».

      — "Смит и Вессон" двадцать девятый? — удивился я, принимая револьвер вместе с наплечной кобурой, — Грязный Гарри одобрил бы. Патроны?

      Таниша ничего не ответила и протянула коробок на пятьдесят патронов. Нацепив сбрую с кобурой и надев куртку, я распределил по двум глубоким карманам патроны.

      Обнял Танишу перед уходом и пошел вместе с Блантом к машине. О БиДжее, который всю нашу посиделку прохаживался возле дома и покуривал травку, мы почти забыли, за что тот удостоил нас непонимающим взглядом, мол «мужики, какого хрена?». Но он, тем не менее, не уехал, и терпеливо ждал. Даже не всколыхнулся, когда на район зашел Краб и док Лэсли его вспугнул.

      Док Лэсли… Наш главный врач, который зашил десятки, если не сотни огнестрельных ранений. Один из немногих ниггеров, закончивших колледж в эпоху расизма, притом не просто колледж, а медицинский. Куда, как многие homies поначалу считали, пускали только евреев и индусов. Отучился он там с отличием, что удивительно для негра, на красный диплом, но получив судимость буквально через год, он стал изгоем для медицинских учреждений: никто не хотел брать негра на работу. А судимого негра — подавно.

      Бросив недокуренный косяк, и сев на водительское сидение, БиДжей ехидно поинтересовался:

      — Ну, большие боссы, куда едем?

      Заведя двигатель "Импалы", мы поколесили по злым улицам Локэша.

***

      Мы проезжали коммерческий район, который был полон разнообразных магазинов, мелких забегаловок и ломбардов. И что было особо странно, так это то, что на одном из магазинов был граффити-тэг** Крабов с надписью «Crabelwood 88 Homeboyz». Что эти ебланы забыли в этом районе?

      — БиДжей, стой, — кричу в ухо нашему водителю, — У тебя есть краска, nigga?

      — О! Я понял, что ты задумал, Догг, — ободрился молодой и худой, как Блант в юные годы, стриженый коротко, в отличие от меня, негр. — В багажнике была пара баллончиков, как раз красной.

      Район был пограничным, раньше тут не появлялось тэгов Крабов. Закрашивать вражеское граффити я решил сам.

      — Прикройте, homeboys, — сказал я, и потрясая баллончик, который в такт моим движениям кисти руки издавал стук шарика о стенки, я начал творить шедевр.

      Помимо баллончиков красной краски была серая. Закрасив граффити серой краской и дав ей высохнуть, я начал наносить наш тэг с надписью «Locash Grapes Niggaz4life», сопровождая надпись нашим фирменным стилем и, конечно же, своим особым алфавитом, тем самым, что придумал Гасто, когда тема тегов начала развиваться в середине семидесятых.

      Расправившись с граффити, мы продолжили путь до гаража, который находился, как и коммерческий район, в пограничной территории между Локэшем и Крэблвудом. На гаражах граффити, на удивление, не было и машина с доброй тонной вооружения была на месте. Выгнав фургон, чья задняя дверь была обработана Крабами, и поставив на его место Импалу БиДжея, мы отправились на сделку. Путь на север пролегал не через территории Крабов, но это не значило, что там было безопасно. Это был Болдхейм, территория отморозков, которые звали себя «Капюшонами». Этот район был ещё опаснее чем Локэш. В том смысле, что опаснее для обывателей и случайно зашедших «на огонёк» к маньякам в капюшонах. Ходил слух, что эти шизанутые отморозки были вообще отбитые. Похищали людей всех возрастов, включая детей, для продажи на органы, могли поймать молодую девушку, изнасиловать сразу вдесятером, а потом расчленить и сделать так, что её останки никто не найдёт… Больные на всю голову психопаты и маньяки, хуже Крабов. К счастью, они были опасны только толпой, и не носили огнестрела. Потому трём ниггерам с целым арсеналом не стоило опасаться за свои жизни.

      Бладхейм выглядел ужасающе: тёмные заброшенные здания, смотревшие на нас прогалами своих окон. Они были подобны призракам… Точнее призраку, призраку целого района. Если верить слухам, то Капюшоны — это слетевшие с катушек от очень сильного наркотика беломазые. Если верить другим слухам, то они были сектантами или сатанистами. Вдаваться в подробности, что это за существа такие, не хотелось. Хотелось быстрее покинуть этот чёртов район.

      Наконец мрачный район с кучей заброшенных зданий и притонов, где обитали ненормальные наркоманы-сектанты, закончился и мы поехали по северному району, населённому мексиканцами. Либо напрямую связанными с "Лос Хомбре Дурэс", являвшимся членами банды, либо косвенно относящимся к банде, симпатизирующими им. Здания тут выглядели поприличнее, да и такого жесткача в плане убийств как в Локэш не было, но гетто есть гетто. Было много наркоманов, зависящих от крэка, покуривающих травку и нюхавших кокс. Наркоторговля тут процветала, мексиканцы не гнушались наживаться на своих окрестностях и это делало их сильными и богатыми союзниками.

      — На сделке будет присутствовать сам ОуДжи Гасто, — вдруг удивил меня Блант. — Он прознал про сделку, но слишком большой доли не потребует, тысяч десять, не более.

      — С Гасто шутить не стоит, — серьёзным голосом говорю в ответ, — Он заслуживает долю с дела, однозначно, homie. Если бы не он, мы бы не могли дать отпор Крабам. Крутой гангстерюга…

      Когда мы притормозили на пустыре, находившимся за Северным Централом, там уже был Гасто, старый, но при этом довольно крепкий по виду. У него были короткие пепельно-серые волосы, морщинистое лицо выражало суровость. Квадратный выдающийся подбородок, высокие скулы и кожа, которая была не так темна, как у остальных niggaz. Сказывалась горячая латинская кровь.

      На тот момент, когда мы вышли из фургона, наш главный ОуДжи переговаривался с мексиканцами в зелёных «цветах». Заметив нас, Гасто вскинул свои руки в приветственном жесте и пожал наши.

      — Привезли товар, ребята? — меня всегда удивлял голос нашего ОуДжи, прям как у доброго старичка Санта Клауса, который раздавал детям подарки. Отличием Гасто от Санты было то, что он, сказав что-либо таким добрым голосом, мог тут же всадить полмагазина собеседнику в пузо из своего Томми-гана. Автомат, оставшийся у него ещё с сороковых, прямо сей