Тропа войны (история про Рим и варваров).

                                                                                                             Тропа войны

                                                                                                                             I

            Обычный суровый день тех мест и времен. Тогда, в раннее средневековье, когда, видимо понятия мира животного и мира человеческого столь тесно переплетались, что люди свою жизнь представляли не как иначе испытанием по выживанию. Сильные поглощали слабых, без каких-либо угрызений человеческой совести. Однако, в те, чуть ли не зверские времена человек, всё снова и снова просматривая летопись своего существования, начал находить себя, как нечто больше, чем биологический вид. Так наряду с войнами родились религия и многие учения мудрецов.  Однако невозможно, чтобы всё человеческое общество единогласно сделало выбор  – решать вопросы мирным путем, или, же по – старинке – кровью своих собратьев. И вот сторонники разных идей стабильности разошлись по сторонам. Когда начиналась война, то почему-то всегда проигрывали миротворцы и пацифисты – их снова же без каких-либо угрызений совести просто стирали с лица земли.  Но, слава Богу, они не сдавались и продолжали нести мир в человеческое общество, чтобы сделать его таковым. Да и упёртые вояки со временем, когда оставались ни с чем также призадумывались о бессмыслице кровавой вражды. Время шло, но число войн росло, однако и число миротворцев не отставало. И так вот всегда – вроде бы все за мир, а чуть что -  все берутся за оружие, даже не понимая, зачем это делают. 
Так было раньше и поныне. Неужели и в настоящий день ничего не изменилось? …
Вернемся к нашему раннему средневековью. День только начался. Это был настоящий осенний день последнего месяца осени, который видимо, уносил абсолютно всё, что некогда здесь было хорошее, по крайней мере, миролюбивое. Всё рушилось и ничего славного не оставалось. Прекрасные деревья сбрасывали свои наряды, хотя и были вынуждены сделать это. Все птички покидали эту суровую местность и искали более благоприятную. Словом все животные, насекомые, да и всевозможные твари прекращали свою жизнедеятельность до лучших времен. Это естественно для животного мира, но не для человеческого. …
По весьма узкой уже заснеженной тропе шло человек 150 – 200. Эта небольшая группа представляла собой образ великого переселения народов. Здесь были все, начиная воинами-ветеранами, и кончая собранными вчера зимними яблочками. Почти половина всех переселенцев – их оплот и защита, солдаты. Они шли впереди, сзади  и по несколько человек по бокам. Таким образом, желая обеспечить своим родственникам максимальную защиту и в случае нападения сразу же атаковать противника, понеся при этом как можно меньше потерь. Лица суровых воинов были лишь отчасти суровыми, поскольку масса пережитых племенем испытаний не могла не сыграть на боевом духе защитников.
Тяжелее всего пришлось преодолевать Великую Реку – Дунай. В Ноябре она только начинает покрываться льдом, а потому была слишком большая опасность быть затонувшим в ледяной воде. Однако этой группе переселенцев, которые являлись, частью объединения вестготов, рисковать пришлось бы во всяком случай, поскольку, во-первых, Дунай слишком длинный и добраться до его самой узкой части стоило бы всему отряду жизни и, во-вторых, вестготам «принадлежит» только восточная часть реки – всё остальной всецело и беспрекословно контролируется Великой Римской империей. Собственно говоря, можно назвать и третью причину, основную во всем этом движении вестготов на юг. Всё началось из-за пришествия в Европу самого крупного и могущественного племени кочевников -  гуннов. Пред ними трепетали все! Римляне чуть, что бежали в свою заболоченную Италию, а германцы, вчера воевавшие с Римом, сегодня просятся к нему под крыло.  Надо выживать! ….
Наши бойцы не понаслышке знают о гуннах (эти дикари активно преследовали их), а потому желают скорее достичь цели  - поселения Тертех во Фракии. …Они уже изнемогают. Выражения их лиц теряют воинственность и приобретают уныние и слабость побежденных. Отсутствие пищи, воды и дома, как такового всячески потрепало отряд, но все, же не сделало его заложником этих желаний. Хоть бойцы уже и плетутся, поскольку при увеличении шага сводит мышцы, тяжело дыша и придавливая животы, чтоб не болели от голода, мысль о новом доме не покидает их, и они продолжают двигаться, уже стиснув зубы от извечного, а ныне невыносимого спутника - боли …. Женщины и дети угнетены, они боятся. Боятся всего этого окружения воинственной природы. Они всё время начеку, постоянно всматриваются в каждый уголок окружающего их необжитого леса, пытаясь найти там или дикого зверя или же более дикого гунна. Отвечающие за провиант, всматриваются в опустевшие телеги и не могут себе представить, что же будет завтра – кто уйдет завтра. Первые священники племени, держа в дрожащих от холода и страха руках переводы Библии, прижимают её к груди и молятся о пощаде, просят о помиловании, нередко вскрикивая при взывании господа Бога. Ремесленники, охотники, и небольшое число примитивных зодчих, картографов и ученых даже не могут понять, что вообще делают в этой перемешанной полудикой среде, окруженной вдобавок всеми ужасами и страхами  жизни. Извечный страх, заложенный в сознании германцев перед природой, в таких случаях, когда речь идёт о выживании, сейчас проявляет себя во всю силу. Да, все боятся, все на волоску от смерти, всех мучат и боль и страх. Но никого не охватит паника! Это не свойственно для воинственного и мужественного германского племени, жизнь которого и есть постоянное испытания, хотя и не в таких суровых как сейчас формах. 
Предводитель этой группы переселенцев, да и вообще второй по плавности человек у вестготов, Харальд, никогда не оставлял своих подчиненных. Он, будучи старым и слабым всё же успевал подойти чуть ли не к каждому. Всех он обойдет, успокоит, всем скажет, что мы дойдем, что мы сможем! И речи эти пламенные, которые исходили из уст голодного и насмерть промерзшего старика заставляли поверить и пойти дальше, продолжать бороться, как с природой, так и с самим собой. Однако Харальд понимал, что вскоре настанет и его конец. Он  меньше стал  ходить по отряду: больше читает переводы священного учения и уже даёт последние наставления. Сегодня в очередной раз Харальд позвал к  себе своего юного приемника, Айзерда. И сегодняшний разговор был как никогда серьезным, тревожным.
К седому старцу, который от холода и года скрестил на груди руки подошел молодой человек, лет 25. Его приятную внешность признавали даже римляне! Но сейчас лицо его ничего не выражало, кроме маленькой искры надежды. Его светлые глаза хотели верить, светлые брови желали мира и пощады, промерзающие скулы  не сдавались. Это был добрый, стойкий и сильно верующий, как в Бога, так и в свои силы человек. Видимо ещё и поэтому Харальд решил сделать его своим приемником. Тот  тихо подошел к Айзерду, будто в последний раз. … В носу у него засвербило, губы задрожали ещё сильнее, а на глазах навернулись слезы.
- Айзерд – вполголоса произнес Харальд, обнимая того своими иссохшими руками  - мы выживем. Выживем! – положив руки на плечи своему приемнику, бодро начал он.
- Я чую, уже к концу дня мы достигнем Тертеха, да!
И снова Айзерд  увидел в этом человеке поток не иссякающей силы и надежды.
- Нельзя сдаваться, верно – осторожно начал приемник, боясь сейчас вообще что-то говорить.
Тут Харальд, оставив тот факт, что от недоедания сводит мышцы рук и ног, во весь рост выпрямился, расправился и начал.
- Конечно, тот, кто сдается, - обречен на слабость и ничтожное существование, если даже речь идет о таких мелочах жизни, как комфорт и уют. Сдаться – значит осквернить себя, унизить себя, сдаться врагу на поругание. … Это позор! … Знаешь что, да лучше зарубить себя, хотя самоубийство и вызов Богу, но по законам германского племени лучше поступить так.
Нет слов. … Пораженный яркими речами своего наставника, Айзерд вдруг на миг ощутил в самом себе всю эту гадость и мерзость сдавшегося, и он неволей вскрикнул, дав свободу рукам и мыслям.
- Клянусь Богом, я лучше умру с голоду, чем поступлю, как последний слабак и тряпка, который не уважает не себя, не других! Это неуважение к самому себе и к своему врагу, черта с два! Вы слышите?! ….. слышите?!
- Молодец! – перебив буйный поток мыслей приёмника, прогремел Харальд.  -   Запомни,  - тут же продолжил он, - всё необходимо доводить до конца, до победного конца. Какое дело бы ты не начал, вскоре ты поймешь – благо это или зло. Если зло, то скорей завязывай с этим, ибо зло развивается в человеке столь быстро, что  не пресекнув его в самом начале, оно будет накапливаться и после начнет  управлять тобой. Нет ничего хуже, когда ты не контролируешь свои чувства и стихийные эмоции … - на этом Харальд приостановился (холод сводил скулы лица) немного отдышался, но после продолжил уже тихим и примиренным голосом,
- Если благо, то знай, на него всегда будет претендовать зло, и твоя задача не сломаться под всевозможными соблазнами и искушениями, а довести начатое до конца. Когда же ты доведешь своё дело до этого конца, ты ощутишь, что сотворил для мира нечто полезно, и тогда ты сможешь приблизиться к Богу, но лишь  чуть-чуть. А чтобы постичь все его познания, надо жить испытаниями, проходить их, доводить добро до конца и пресекать зло! – подобно богослову диктовал Харальд, вкладывая в каждое слово частичку себя, переживая каждое слово, давая ему особое значения.
Айзерд пристально слушал речи своего учителя, заглядывая в его бездонные добрые глаза, которые щурились от ветра со снегом,  и просто поражался, как вот этот вот человек умело сочетает свой жизненный опыт вестгота с христианским учением. На тот миг, когда дул страшный ветер, деревья гнулись, подобно изнемогающим людям, а сами люди падали в снегу, рыдав, сжимали руки в кулаки и били по земле, прося у Бога о пощаде, Харальд казался апостолом, посланником Бога, который посреди всего этого хаоса искал божьи начала.
Всё шло к концу, но Харальд, уже ощущая, что сейчас со страшной болью ему сдавит ноги, продолжал.
- Мы многое прошли, вполне достаточно, чтобы понять, что такое жизнь. Мы бились с гуннами, язычниками, переходили Дунай, переживали холода, голодные годы, притеснения со стороны римлян. …. Мы проходили эту череду испытаний не одни, … с нами был господь. Он не оставит нас – некогда языческое племя. Я клянусь тебе, что сегодня вечером мы дойдем до дома, …. клянусь своей жизнью и верой во Христа. Поверь и ты мне. …
Айзерд чувствовал, насколько всё же силен этот человек, дух которого ничто не может поколебать. И наряду с этим доблестным бесстрашие и мужеством в душе у Айзерда вдруг всё изменилось. На мгновение он вновь почувствовал себя никчемным и низким слабаком, нищим, просящим на подаяние, поверженным, который падает в ноги победителю и просит о пощаде. Ощущая себя таковым, он так и хотел, сквозь слезы вскрикнуть: « Зачем, зачем всё это …. Хватит смертей, разве Бог желает этого …. Я не хочу умирать, не надо!» Но здесь стоит Харальд и Айзерд понял, что просто не имеет права так поступить, а потому тяжело вздыхая и временами всхлипывая, прошептал.
- Я верю  - а дальше, пропуская сквозь себя холод и позабыв вообще о том, что такое голод, Айзерд самым уверенным тоном заявил:
- Я верю тебе, Харальд. Я запомню эти слова на всю свою жизнь. Я не забуду эти слова, как и тебя.
На этом Харальд, видимо ощущая, что вот-вот все его мышцы охватит паралич и тело его превратится в нечто твердое и замерзлое взглянул на Айзерда, как родители смотрят на уходящего, на фронт сына и вполголоса проговорил.
- Твори мир …. В войне правды нет….
На этом он, согнувшись и дрожа всем телом, лег в телегу, поскольку сил идти  уже не было. Харальд укрылся всевозможными тряпками и скакун принялся тащить за собой слегка отяжелевшую телегу.
Уже никто не воодушевлял отряд, он по прежнему всё шёл и шел, пытаясь достичь дома. Вскоре погода наладилась, вышло солнце, стало тепло, казалось, зима не будет столь суровой, но надежды были тщетны. К вечеру мороз только усилился.
… Но, вот оно, счастье! Изнеможенные долгим и суровым переходом вестготы видят….  Тертех! Великая радость охватывает их сердца, хочется праздновать и веселить, однако, как же тут веселиться, когда лидер группы умер от холода, не дожив до победы.


II
Неужели, наш мир настолько жесток, что прошедшему массу испытаний ничего не дается и не открывается – всё становиться только хуже? Но ведь это естественно, каждый следующий уровень усложняется, и чтобы чего-то достичь или осознать надо проходить и проходить эти уровни, без сомнения стиснув зубы и борясь с самим собой. Несмотря на это, Господь всё же даёт нам передышки в  испытаниях, как бы воодушевляя нас на следующий подвиг. Однако, такое поощрение человеку для себя трудно дозировать, а потому сделав одно он не сделает более ничего, пока не получит что надо! В итоге он вот так по жизни ничего не делает, да ещё и ругается, что ему, видите ли, Господь не помогает.
В нашем же случае, когда воинственные вестготы прошли испытание воистину достойное и серьезное им, наряду с новым, была дана некая передышка.
 Часам к шести вечера, когда солнце уже началось садиться, ровно125 человек из группы переселенцев достигли каменных стен Тертеха. Это был весьма крупный город, прямо-таки диковинка для ещё полудикого - полу цивилизованного племени вестготов. Отступив от темы, можно указать, что этот этап существования вестготов как таковой должен отличиться приобретением нового места жительства, нового дома, новой Отчизны – Фракии, а ещё лучше и всех Балкан. Однако чтобы ожить новые места, надо иметь большинство таких поселений как Тертех – крупного, защищенного, с множеством построек для сообщения, производства, охраны, разведки, армии. Но, таковых  очень и очень мало, просто дефицит – нигде не достать опытных, квалифицированных рабочих и архитекторов для постройки таких зданий. А пока ландшафт Фракии украшают примитивные деревни и поселки, где всё вместе, и свиньи с фермы и военный пост. Ещё сам Харальд говорил, что необходимо провести изменения, то бишь реформы, перейти от племени к государству! Однако сей процесс очень болезненный, ибо чтобы построить новое, необходимо разрушить старое, но ведь очень немногие на это согласятся. И вот теперь в Тертехе, как в одном из центров Фракии проходят настоящие политические дискуссии. На примитивном уровне, но все, же сталкиваются интересы консерваторов и либералов. Стражей стабильности и новаторов.
Однако сегодня даже самые ярые «политики» приутихли  - в городе дело идет к голоду. Пришедшие переселенцы, которых переполняло чувство гордости и восторга, ещё не поняли, что произошло. Тертех для них должен быть городом спасения, городом славы, но никак не городом страдающих. Однако они не знали, что уже как третий день задерживается, в очередной раз, обоз с продовольствием, и этот факт просто угнетал жителей, приводил врасплох, в тупик. К приезжим относились, как к врагам – кому были нужны лишние рты. Горожане на восторг переселенцам ответили холодным приемом. Всё проходило в мертвой тишине, которая нарушалась всеобщим урчанием желудков. Всё без каких-либо эмоций и чувств, однако, как на похоронах.  Все, как один,  представляли следующую картину – вот ещё день и завтра заразиться бешеная чума и все разом вымрут.
Приезжих отводили в грубые низкие серые дома, сажали за пустой шатающийся стол, ставили на него  вымазанную лучину, а свет её напоминал глубокий траур вестготов. Горожане, пытаясь преодолеть своё чувство бессилия и немощи, потихоньку, по чувству уважения к другим,  приступили спрашивать у переселенцев, как добрались, какие новости, как поживает славный старик Харальд.… А  погруженные в бесконечный мрак и неизвестность, приезжие долго тянули с ответами (было страшно вспоминать), у них язык не поворачивался описать то, что некогда пережили, ещё потому, что всё это пережитое надо вновь переживать. … На последний вопрос ответа не давали, просто не могли.
Вот такая печальная история с переселением вестготов. Однако, как бы сильно она не была пропитана тяжестью и террором природы над человеком, всегда есть люди, которые собственными руками принимаются выжимать панику из сознания обессиленного народа. Таковым смельчаком и стратегом был не человек – гроза германского племени, символ его  рьяной мощи и  непоколебимой мужественности. Это чуть ли не легендарный воин и полководец своего времени. Его имя Рэккан. Настоящая иллюстрация к германской воинственности – среднего роста, плотного телосложения, с кучей оружия на себе – громоздкий меч, громила-алебарда, отточенные ножи, и серп за пазухою, который являлся универсальным средством. Воин лесов и огородов определял свои действия по следующему принципу: «Живешь плохо – сделать всё, чтоб жилось хорошо, живется хорошо – сделать всё, чтоб жилось ещё лучше!». И сегодня этот смельчак и пионер с варварской внешностью, но римским складом ума снова идет в народ.
Рэккан, будучи военачальником Тертеха, во благо пользовался своим положением и любил собирать солдат на различные «лекции» и поучения, однако сегодня он окончательно уяснил для себя, что Facta sunt potentiora verbis – дела весомее слов. Причиной тому было следующее.
Уже к вечеру, когда все ложились спать, чтобы встретить новый день смертей произошло самое настоящее чудо – приехал обоз с провиантом. Это было несколько телег, некогда наполненные до нельзя всяческими снадобьями. Обоз сопровождал хозяин и трое диковатых, но полезных  лекарей. Один из таких знахарей,  парнишка лет двадцать с глазами сороки и лицом торгаша-философа слез с коня самым последним, а до этого рыскал глазами, разыскивая кого-то в толпе. Когда же он обнаружил Рэккана, то его лицо приняло вид отечественного спекулянта, разбогатевшего на рублях. Затем юноша по имени Вейн поприветствовал родимый Тертех, а после того, как Рэккан усмирил голодающих, некоторые из которых завидя пищу и непременно желая первыми удовлетвореть свои биологические потребности, вылезали из «дымоходов» и «взлетали» к телеге, он вызвал его на разговор.
- Слава Богу вы прибыли – начал Рэккан – а то эти – указал на очередь – уже помирать собрались ха-ха!
- М-да, вот тебе и преселение на блягодатные земли, свободные от кочевников и республиканцев. – обескуражено начал юноша, однако глубоко вздохнув и подняв свою лохматую голову, перешел к ладу Рэккана.
- От сюда, до Маркионополя два дня пути, а вы проходили неделю, черта с два! Что это такое, - прогремел Рэккан.
- Ну-ну, постой горячиться – Вейн оглянулся – с римлянами далеко не уедешь, ты же знаешь, что это за скверные людишки.
- Как никак, но эти людишки вытирают о нас ноги. Пользуются нашим положением – ни туда, ни сюда!
-  Да, ещё тот народец, раскололи мир на две части, так, что одной – всё, а всем другим под названием варвары – ничего!
- Разрази меня гром, с этим надо кончать! – рванул воин, обращаясь к небесам, подобно всем древним германцам. Далее, завидел нарушение он ещё грознее заорал
- А-ну, быстро брось, моррда! –  быстрым, продавливающим землю шагом подошёл к нищему, который своими грязными трясущимися руками захватил тройную порцию -  Что, совсем страх потеряли, - взор устремился в толпу - месяц не ели, а?! Далее, спустя минуты три уже никто и на телегу не смотрел, пока не дойдет его очередь – хозяин обоза строго нормировал провизию.
- Всё должно быть под контролем! – отдышавшись и сев на камень продолжил Рэккан. Он понимал, что делал, ибо дорожил той властью, которой был наделен. Однако порой видя, что творится у других он так и хотел всех чиновников разогнать и открыть народу правду – посмотрите, в кого вас превращают, кому вы верите, кого вы выбираете?! …
- Продолжим – отрезал Вейн. – Итак, ты слегка ошибся, сейчас этот путь составляет три с половиной дня – на дворе зима – Рэккан покачал головой – во-вторых, в один прекрасный день, а точнее утро мы увидели, что вместо трех лошадей, телегу будут тащить всего двое, да и те без подков.  –тут Рэккан то ли со смехом, то ли с необычайным удивлением произнес.
- Ну вы даете! Да как же можно не услышать, что твою лошадь утащили, а у других сняли подковы. Это как же надо нажраться, чтобы не услышать того дикого ржания, которое издает животное, а в частности твое!
- Да что вы говорите  - приподнялся юноша – вопросы не ко мне, а к римской таможне! Эти жулики и аферисты всё просчитали – к вечеру они постриили на нашем пути свой арьегард, из Маркионополя. И уже ночью, когда мы должны были пересечь то самое место они уже стояли там. Ночью! Глубокой ночью  - тут Вейн встал и нервно заходил по узкой вымощенной тропинке рядом с камнем. -  Стоят значит перед нами эти негодяи. -  нарушаете, варвары – прокортавил там один уродец, а потом, зараза, начал шарится в наших обозах.  – оружие перевозите, рабов, нелегально! Конфисковать – говорит. А я ему в ответ и объясняю, что так мол едем из этого же Маркионополя, провиант своим везем, лицензию нам дал сам губернатор. Так эта чиновническая крыса давай мне римской право читай! Что-то на латыни закалякал, заносился, как ненормальный  – тут юноша обратно уселся и констатировал – в общем, очнулись мы в таком вот состоянии…
На этом, уже целая толпа, которая, как обычно на самое инересное появилась просто из неоткуда залилась смехом, славным смехом. И это было лучшее лекарство от горести и печали. Но Вейн ещё продолжал.
- Через день эти паразиты остановили нас под одним городком. Там жили варвары, но название города и управление было римским, из Италии! Тормозит нас какой-то чиновник, весь такой упитанный, округлый … - люди с умилением слушали эту трагикомедию – И говорит, значит, - Стоять, варвары – я думал, что картинка примата рядом с ним говорит, а не сам он! Потом тихонько развертывает свою массу и ковыляет к нам. Быстренько подбежал и уставился на телегу. Пока он думал своим третьим подпородком, я ему и говорю  -папаша, чего надобно – а он стоит, уставился в телегу, а потом как заорёт по слогам  - Конфисковать!  - тут Вейн сам заорал – Пищу мне …. Бррр, на склад – говорит этот геоид, а сам слюну на себя испускает. Затем увели меня на какой-то пост, Но!  - тут он встал на камень и оперся руками о бедра – я, будучи славным лекарем сумел обмазать ядом экзотические фрукты – на этих словах люди даже обиделись, но тут вступил Рэккан
- А чего вы хотели, на войне все средства хороши!
- Да-да – поддакивал Вейн, а после с ещё большим усилием продолжил – Меня отвели на пост, а этот чиновничий примат пошел втихоря фрукты жрать, ха-ха, - тут он обратился в сторону римских земель и прокричал - хапни горя, Рим! Ты проклят, ты корень язычество и убийст! Словом, - вставил он - вернемся к делу. Через полчаса…  жадный примат скончался! – на этих словах доведенный жизнью народ не мог не злостно засмеяться …
- А в знак победы – добавлял Вейн – я прихватил ….. целую папку карт с местностью римских земель во Фракии и на всех Балканах!
На этом уже ничего серьозного не было. Все просто радовались и веселились, однако все славное рано или поздно кончается. Так и здесь совсем скоро желание смеяться и просто радоваться жизнью исчезли, надо было решать решать серьозные проблемы и встречать новые удары сульбы ….
Добавлено: Я это хозяйство давненько написал. Хотелось бы услышать мнения об этом "произведении", поскольку без них ни один писатель дальше не сможет развиваться. Я также, писал много, но вот все труды оставались непрочитанными кем-либо.
Товарищи форумчане, оставляйте об этом свои мнения, будьте честны и справедливы! 

Прочитал абзац-два и понял все сразу...Если сровнить это с твоим прередущим разссказом,то я бы сказал...Как бы это сказать...Что путь к написанию,или лучше усилия к написанию,особие усилия  ,не изменились.Плоховато вот так делать,если это да...
А если нет,то тогда это очень хорошо.Пиши далее...В том же стиле  .Критики особой писать не буду,ибо Римом не интересуюсь.
Но если я неправ,то принимай мои извинения.

Да, эти мои размышления о мире, о человеке и т.д. и т.п - просто ерунда. Я избавился от них совсем недавно, а это я писал ровно год назад. Все нормально, пишите то, что думаете, так будет мне лучше.

Оцените те места, где идет развертка сюжета, просот пропустите эти пустые размышления.
Добавлено: Товарищи форумчане, прочтите хоть две-три строчки, но оставить свой коментарий! 
Основываясь на них я в дальнейшем напишу нормальный рассказ.
Знаю, что я поступил нехорошо, обещав выложить его ещё 12-13 июня, но, обещаю, я сделаю это 18 июня после того, как посмотрю ваши коменты об этом рассказе!