Новгородом? Прослеживается ли их присутствие на Руси в
ранний период древнерусской истории? Благодаря археологическим
и лингвистическим исследованиям можно считать установленным,
что восточнославянское население севера Руси,
а именно кривичи и, возможно, ильменские словене, появилось
в результате миграции из Висло-Одерского региона Средней
Европы. Причины этой миграции, вероятно, связаны с
ростом численности населения и изменением климата, произошедшего
в середине 1 тысячелетия н. э. Как полагал один из
ведущих российских археологов В. В. Седов, «основным исходным
регионом миграции в севернорусские земли было
Среднее Повисленье». Славянский мир Висленского бассейна,
по всей видимости, бьUI источником формирования кривичей,
причем уже в середине 1 тысячелетия н. э. эта часть славянского
населения «оторвалась от основного славянского
массива» и «какое-то время проживала изолированно»33. Свидетельством
этому является специфический древненовгородский
диалект, который, согласно исследованиям выдающегося
отечественного лингвиста А. А. 3ализняка, настолько отличается
от основного древнерусского, что отделился от него еще
на раннем, праславянском уровне34 . Источник миграции ильменских
словен не вполне ясен, но также относится к СреднеЕвропейскому
региону35.
Однако в археологических материалах более позднего времени
- периода складывания очага государственности YIIIIX
веков, о котором мы говорим, - специфически западнославянских
черт сравнительно немного. Так, аналогии с
керамикой славянской культуры междуречья нижней Вислы и
Эльбы исследователи усматривают в части керамических сосу-
130
дов из погребального инвентаря новгородских словен. Возможно,
впрочем, что эти черты являются следствием не миграций
и заимствования, а общности происхождения. В более поздний
период в Новгороде, Рюриковом Городище, Пскове и
других центрах известны группы .глиняных сосудов, возникших
под влиянием западнославянских форм. Причем эти формы
повлияли и на скандинавскую керамику Дании и Швеции
Х-ХI веков. Вероятно, в этих случаях мы имеем дело с определенным
оттоком западнославянского населения с балтийского
побережья в Скандинавию и на Русь. Но, как справедливо
подчеркивает археолог В. В. Мурашова, «западнославянский
элемент в материальной культуре Восточной Европы, безусловно,
присутствует, но на ограниченной территории (на северо-
западе Руси). Влияние это читается в основном в традициях
изготовления керамических сосудов, что, вероятно, в
первую очередь связано с общими процессами освоения гончарных
традиций во всем Балтийском регионе. Конечно, отнюдь
не исключены и переселения отдельных групп населения
с западнославянских территориЙ»36. Таким образом, связи восточнославянских
племен севера Руси с балтийскими славянами,
безусловно, существовали, однако вряд ли они могут быть
решающим аргументом в пользу «ободритской» версии происхождении Рюрика
Добавлено: 28 Января, 2013, 10:13
Уже говорил ось о том, как на основе фонетических совпадений,
типа «вагры - варягю>, «венды-вандалы», «русы-руГИ
», ученые-любители ХУН века Б. Латом и Ф. Хемниц начали
разрабатывать генеалогию Рюрика, возводя его к ободритскому
князю Годелайбу (Годлаву), погибшему в 808 году, и сделав
местные славянские династии потомками вандальских «королей
». Мнения о тождестве «вагров» И «варягов» придерживался
и такой выдающийся ученый-энциклопедист, как Готфрид
Вильгельм фон Лейбниц (1646-1716), сыгравший большую
роль в создании Петербургской академии наук. Однако особенную
актуальность «славянская» генеалогия Рюрика приобрела
под пером мекленбургских историков в связи с упоминавшимся
браком местного герцога Карла Леопольда
Мекленбург- Шверинского и племянницы Петра 1 царевны
Екатерины Ивановны, который был заключен в 1716 году (брак
этот оказался неудачным, царевна покинула мужа и вернулась
в Россию с дочерью, Анной Леопольдовной, будущей регентшей
при своем малолетнем сыне, императоре Иоанне Антоновиче).
В связи с этим матримониальным союзом родословные
мекленбургского герцога и русской царевны «обрели» большую
древность. Мекленбургская династия через вендов восходила
к правителям вандалов, а династия русских государей через
Рюрика и тех же вагров-варягов-ободритов-вендов была
возведена, по сути, к тем же корням. Иными словами, в древнейшей
исторической ретроспективе оказывалось, что и мекленбургские
«Никлотиды» и русские Рюриковичи суть ветви
одного родословного древа, потомки которых соединили это
древо вновь уже в начале XYHI века.
Происхождение Рюрика и варягов от ободритов указывало
на древность связей России и Мекленбурга - эти связи якобы
существовали еще в самые древние времена, и брак представителей
двух правящих династий является как бы их закономерным
продолжением. Эти идеи бьuIИ выражены и в хвалебной
поэзии - а именно в оде, написанной к свадьбе герцога и царевны
представителем местной «творческой интеллигенцию>
Фридрихом Томасом (он был проректором гимназии в мекленбургском
городе Гюстров)Зl. В первой половине XYHI века це-лый ряд мекленбургских историков (Маттиас Иоганн Бэр, Самуэль
Бухгольц и др.) приняли версию о происхождении Рюрика
от рода ободритских князей уже как вполне официальнуюJ2
• Большую известность в отечественных обшественных
кругах еше в советское время «мекленбургская» версия получила
благодаря писателю В. А. Чивилихину (1928-1984), который
в своем романе-эссе «Память» воспроизвел историю,
услышанную в Мекленбурге в первой половине XIX века
французским писателем и путешественником Ксавье Мармье
(1809-1892) и опубликованную в 1840 году в его книге «Письма
с севера» (<<Lettres sur le nord»). Согласно ей, князь ободритов
Годлав (Готлиб) имел трех сыновей Рюрика (<<миролюбивого
»), Сивара «<победоносного») и Трувара «<верного»), которые
пришли на Русь и стали князьями в Новгороде, Пскове и Белоозере.
Так под пером французского писателя генеалогическая
версия мекленбургских краеведов обрела новую жизнь.
Разумеется, ободритский «король» Гостомысл также вписался
в обшую «вандальско-вендскую» генеалогию. Правда, на
первых порах в немецких генеалогиях он был родственником
Рюрика по боковой линии. Однако, как мы помним, В. Н. Татишев
«установил» родственную связь Гостомысла с Рюриком
через Умилу. Его последователям оставалось сделать всего
один шаг, признав ободритского Гостомысла идентичным
новгородскому, чтобы соединить воедино обе генеалогии Рюрика
- по отцу (Готлибу) и по матери (Умиле). Рюрик оказывался
потомком ободритов и по отцу, и по матери - чистокровным
славянином. То, что сведения и мекленбургских
генеалогов, и Иоакимовской летописи, и Татишева относятся
к ХУII-ХУIII векам, сторонников «ободритской» версии нисколько
не смушает. Априори подразумевается, что эти поздние
конструкции могли донести до нас какие-то отголоски,
«припоминания» И т. п. из глубокой древности, седой старины
первых веков истории Руси. Понятно, что некая устная, легендарная
традиция в этом случае - материя настолько неуловимая,
что обоснованность подобных гипотез становится вопросом
веры, а не науки. Такие тенденции вообще очень
характерны для части исследователей устного народного творчества,
пытавшихся и пытающихся разглядеть в произведениях
фольклора некую реально-историческую основу, но могут
ли быть фольклорные сведения источником для реальной истории
древних веков - крайне сомнительно.