Приложение к завещанию Дамиана фон Геллера (AAR по мотивам бета-теста Р13)

ПРИЛОЖЕНИЕ К ЗАВЕЩАНИЮ ДАМИАНА ФОН ГЕЛЛЕРА, ГОСПОДИНА ВОРУТЫ, ХОЗЯИНА МАРИЕНВЕРДЕРА, БЛАГОРОДНОГО РЫЦАРЯ ТЕВТОНСКОГО ОРДЕНА, ВЕРНОГО СЛУГИ ГОСПОДА, БЛАГОРОДНОГО КРЕСТОНОСЦА И ПРОЧАЯ...

амятку сию пишу сыну своему, наследнику имени, герба и титула, а также всех владений и имущества, как движимого, так и недвижимого, а равно обязательств перед Богом и людьми.
     Сын мой, все, что ты получишь от меня в наследство по праву рождения, я многие годы составлял и преумножал своим собственным трудом, с верой в Бога и любовью к отечеству. Знай, что ценой жизни многих людей, ценой пролития рек крови, слез и пота я смог добиться всего, начав путь, располагая лишь своим именем, старым мечом и верой в Господа.
     Мог ли тогда я, Дамиан фон Геллер, представитель древнего швабского рода, ныне разорившегося и позабытого всеми, помыслить, что когда-нибудь стану владельцем собственного поместья с конюшней на две дюжины скакунов, господином многих земель со всеми живущими душами, обладателем личной гвардии, и сам ландмейстер Тевтонского ордена будет просить меня об одолжениях? Разумеется, нет. Долгие годы нужды и скитаний отучили меня от привычки  тешиться пустыми мечтаниями и бессмысленными надеждами.
     Наш род фон Геллеров восходит к временам, когда на территории теперешней Швабии еще существовало герцогство Алемания. Наш славный предок Отто Геллер вместе со своими людьми принимал участие в войне с франками на стороне герцога Теобальда и после его разгрома был казнен, оставив после себя жену с двумя малолетними сыновьями и тремя дочерьми в родовом поместье близ Ульма. Впоследствии, на долю нашего рода выпадало немало невзгод, Геллеры участвовали во многих войнах и конфликтах, принимали участие в походах за Гробом Господним  в Святую Землю, и многие из них сложили голову в расцвете лет, не сумев снискать ни высоких должностей, ни богатого состояния. Постепенно наш род утерял свое твердое положение, погряз в долгах, наши земли были отторгнуты в пользу более удачливых и родовитых соседей и все, что мой отец смог оставить в наследство троим сыновьям, помимо долговых расписок, было: маленькая деревенька - старшему Ульриху, бывшему главной отцовской надеждой; фамильная библиотека - среднему сыну Альбрехту, который посвятил себя служению Церкви, приняв сан священника; и свое воинское снаряжение в составе старого кольчужного доспеха, меча, щита с гербом рода, копья и старой клячи, в прошлом грозного боевого коня, мне, как младшему сыну.
     К занятиям земледелием, подсчету приплода коров и свиней, отправке капустных кочанов и бочонков пива на рынок, выпавшим на долю Ульриха, у меня не было никакой охоты. Перспектива провести оставшуюся жизнь, отбивая поклоны в соборах и распевая молитвы, меня тоже не прельщала. Я всегда был почитателем воинского искусства, суровых военных будней, когда все просто и ясно: здесь – мы, там – враги, мы должны их уничтожить или покорить, с нами – Бог, значит, победа будет за нами. А даже если нам суждено погибнуть, нам уготовано место в раю, ибо так желает Господь.
     Лучшей возможностью проявить себя в то время было участие в Балтийских крестовых походах, сиречь военных кампаниях немецко-шведско-датских союзников в Восточной Пруссии и Балтике. Дела там шли неважно. Орден братьев меча был начисто разгромлен литовцами, земгалами и жемайтами в битве при Сауле и влился в состав Тевтонского ордена под именем Ливонского ландмейстерства. Обстановка в Пруссии также складывалась не лучшим образом. Хотя походы Тевтонского ордена в союзе с польскими феодалами против прусских племен проходили довольно успешно, среди польской знати все более преобладало недовольство территориальными притязаниями крестоносцев на отвоеванные земли. Ситуацию усугубляло соседство с западными герцогствами или, как говорят туземцы, «книашествами» руссов, которые очень агрессивно относились к пребыванию крестоносцев в их приграничных землях. И все это происходило на фоне слухов о некоем великом вожде степных язычников, собравшем огромную армию из многих покоренных племен, и задумавшем грандиозный поход на западные страны. И хотя до открытой войны еще не дошло, хрупкое равновесие могло нарушиться в любое мгновение.
     Одним словом, союзные силы крестоносцев остро нуждались в помощи наемников и добровольцев, перспективы светили очень многообещающие и я решил: вот он, мой шанс устроить свою жизнь, а, возможно, и восстановить богатство и силу своего рода. Я заключил выгодный контракт с вербовщиком Тевтонского ордена, получил кое-какое снаряжение, подъемные средства и припасы на дорогу, и вместе с небольшим отрядом таких же, как и я, наемников отправился через польские земли прямо в Восточную Пруссию, где и должна была проходить наша служба. Но злой рок, преследовавший наш род на протяжении многих лет, сыграл свою роль и на этот раз. Когда до места назначения оставалось меньше дня пути, мы остановились на ночлег возле небольшого леса, разбили лагерь, привязали и накормили коней, подкрепились и, всласть намечтавшись о том, сколько богатства, трофеев, красивых туземных женщин, вкусной еды и питья нас ждет в будущем, улеглись спать. В самый разгар сна, когда мне привиделся наш старый дом, во дворе которого мы с братом Ульрихом так любили устраивать потасовки на деревянных мечах, я был разбужен звоном настоящих мечей, свистом стрел и криками сражающихся. Быстро вскочив, я вытащил меч из ножен, подхватил лежащий рядом щит и бросился к тлеющему костру, вокруг которого большинство моих спутников пытались образовать защитный круг. Неровные сполохи света от костра выхватывали тела убитых и раненных на земле вокруг нас, но врага я не видел, сколько бы ни пытался вглядеться в темноту. С разных сторон некоторое время раздавались возгласы, шум борьбы, затем все стихло. На несколько долгих мгновений нам показалось, что все закончилось, но эта надежда была мгновенно рассеяна градом стрел сразу с нескольких направлений. Большая часть стоявших рядом со мной людей рухнули на землю, пронзенные стрелами во многих местах, меня же только чуть задело по макушке, да несколько стрел вонзилось в центр щита. Нам сразу стало ясно, что если мы останемся стоять плотной группой на освещенном месте, нас очень скоро перебьют с расстояния, как зайцев, поэтому, не сговариваясь, мы кинулись в разные стороны, туда, где, как нам казалось, затаился противник. Не пробежав и тридцати шагов, я увидел группу одетых в кожаные и стеганые доспехи людей. У каждого за спиной был колчан стрел и лук, а в руках они держали мечи, топоры и тяжелые дубинки. Я решил, что это были те самые проклятые прусские язычники, о которых нам рассказывал проводник нашего отряда, водивший людей через эти земли не в первый раз. «Они никогда не нападают днем или на открытом месте, особенно если противник ненамного или вовсе не уступает им числом», -  говорил он. «Их тактика – подкараулить небольшой отряд в лесу или во время привала, навалиться всем разом, перебить всех, пока никто толком не успел опомниться и оказать сопротивление, а потом раствориться подобно бесплотным духам». Похоже, все так и обстояло. Что ж, - подумал я тогда, - если на то воля Господа и мне суждено умереть сегодня, то я, по крайней мере, сделаю это с оружием в руках, как настоящий воин, да и прихвачу с собой как можно больше нечестивых псов, осмелившихся поднять руку на христианских воинов. С этой мыслью я крепче сжал рукоять отцовского меча, плотнее прижал щит и бросился на пруссов, призывая страшные проклятия на их головы. Мне удалось зарубить не меньше 8 или 9 разбойников, пока сильнейший удар по голове не погасил свет в моих глазах.
     Когда я снова открыл глаза, наступило промозглое и туманное утро. Я лежал на спине среди убитых мною пруссов, залитый их кровью и совершенно обессилевший. Голова раскалывалось, меня сильно мутило, затылок был липким от крови, но когда я осторожно провел по нему ладонью, все оказалось не так уж страшно, плотная копна давно немытых и нечесаных косм смягчила удар, который и так прошел вскользь, не причинив мне сильно вреда. Когда я огляделся, то руки мои опустились, а сердце преисполнилось горечью и отчаянием. Все мои спутники были убиты или бесследно пропали, лагерь был разрушен и опустошен, все товары и припасы, что мы везли с собой, были унесены, коней увели вместе с телегами, все мало-мальски годное оружие и снаряжение были сняты с трупов, на которые уже слетелись стаи воронья. Слава Всевышнему, мне хотя бы удалось сохранить мешочек с деньгами, который я спрятал в потайном кармане на боку. Положение было отчаянным, я был один, без оружия, без лошади и мне было некуда идти, потому что орденский контракт был украден вместе с остальными вещами. Однако я сумел взять себя в руки, и, вознеся молитву Господу за чудесное избавление, решил поискать среди убитых хоть что-то, что могло мне помочь. Довольно скоро я обнаружил, хотя и довольно затупленный, но все еще приличный меч, рассохшийся деревянный щит и кое-какие припасы, пропущенные разбойниками. Радости моей не было границ, когда я увидел пасшегося невдалеке коня с двумя стрелами, торчащими в боку и задней ноге. Осторожно подойдя к нему, я схватил повод, привязал его к колышку, оставшемуся от палатки, осторожно выдернул стрелы и, как мог, залепил раны раствором из собственной слюны, травы и найденных листьев. Седла найти не удалось, но я приспособил обрывки веревок и рогожи в качестве попоны и узды. Мысленно попрощавшись с убитыми, помолившись за спасение их душ и попросив прощения за то, что не смог предать их бренные останки земле, я двинулся в Торн – тот самый город, в который мы и должны были явиться для несения службы. Не успел я проехать и половину пути, как меня окружила банда выскочивших с обеих сторон тракта грабителей, потребовавших отдать им мои деньги или умереть. Они оказались не такими матерыми, как те, что уничтожили наш отряд предшествующей ночью, были одеты в тряпье и рваные шкуры, вооружены чем попало – деревянными колами, кухонными ножами, самодельными дубинками, камнями. Их было немного, они были пешие и я решил – это неплохой случай поквитаться за все неприятности, произошедшими со мной в этой проклятой стране. Выхватив меч, я крикнул: «Сначала отведайте моего клинка, отребье, а там видно будет, при ком останется золото!» По всей видимости, наглецы не ожидали такого поворота событий, они не думали, что одинокий утомленный всадник осмелится оказать им сопротивление и оторопело уставились на меня. Я воспользовался заминкой и, ударив коня каблуками в бока, ринулся на ближайшего грабителя. Не буду расписывать обстоятельства боя, скажу только, что живым не ушел ни один оборванец, а мне удалось стать богаче на несколько десятков монет.
     Больше приключений по дороге со мной не произошло, и я въехал в ворота Торна, когда солнце уже клонилось к закату. Оставив свое небогатое имущество в таверне, а коня поручив мальчишке-конюху, я отправился в замок на аудиенцию к местному хозяину. Как ни странно, охрана без лишних расспросов пропустила меня в покои владельца, проверив только, не имею ли я при себе оружия. Молча и со вниманием выслушав сбивчивый рассказ о моих злоключениях, маршал Дитрих фон Бернхайм не проявил особого удивления или недоверия и, помедлив некоторое время, задал вопрос о моих дальнейших планах. Я дал ему единственно возможный ответ – я собираюсь служить Господу, своей стране и ее народу насколько достанет сил и умения. Мой ответ понравился маршалу и он тут же предложил на деле доказать свои слова, отправив меня с заданием доставить послание представителю высшей власти в землях крестоносцев – ландмейстеру Германну фон Балку. Кровь швабского аристократа в двенадцатом поколении, текущая по моим венам, возмутилась против подобного предложения, но разум, наученный горьким опытом и памятью о том, к чему наш род привела подобная гордыня, вынудил усмирить мой дух и принять это предложение. Как оказалось, это был далеко не самый страшный удар по моему самолюбию. Чем только не пришлось мне заниматься впоследствии, дабы войти в дружбу с сильными мира сего, приобрести союзников среди местной знати и достичь авторитета среди простого люда. Видишь ли, сын, местные взаимоотношения господ и их подданных отличаются от того, что было в милом сердцу Фатерлянд. Чтобы набрать в свиту хотя бы простых деревенщин, сначала приходится установить с ними добрые отношения, то же справедливо и для крупных городов, но там еще нужно иметь хорошие связи не только среди горожан, но и с местной аристократией. Стыдно вспомнить, на что мне приходилось соглашаться, пока я не набрал вес и не получил кое-какую известность в этих местах. Я обучал грубых крестьян основам военного искусства, перегонял для них скот, перевозил обозы с зерном, охранял купеческие караваны от разбойников, лично доставлял товары купцам и торговцам, выкупал из плена дочерей местных богатеев, зачищал местность от шальных людей, собирал налоги для лендлордов и ловил сбежавших крестьян, мне даже приходилось брать на себя роль наемного убийцы в руках правосудия и выслеживать вражеских лазутчиков. Однако, как только я приобрел политический вес в глазах первых лиц, стоящих у власти, как все изменилось. Ландмейстер Герман фон Балк предложил мне новый контракт, гораздо выгоднее того, что я заключил с вербовщиком Тевтонского ордена  в Штутгарте, а по прошествии некоторого времени я принес клятву служить ордену и был официально принят в качестве полноправного представителя высшей власти на всех территориях, подвластных союзным крестоносцам. Мне была дарована собственная земля в окрестностях замка Мариенвердер с исключительным правом на осуществление гражданской, судебной и политической власти. Стоит упомянуть, что ранее эти земли были во владении одного из вице-ландмейстеров Тевтонского ордена, поэтому их передача в мои руки сделала нас непримиримыми врагами.
     Много событий минуло с тех пор, мне приходилось принимать участие во многих военных походах и кампаниях, осаждать и отбивать осады, гнаться за ускользающим противникам и самому спасаться бегством, очищать деревни от нападавших разбойников и самому играть роль грабителя, нападая на вражеские караваны. Не раз я стоял на краю пропасти, но с Божией помощью мне всегда удавалось избежать больших бед. Помню случай, когда я согласился забрать долг у одного из крупных орденских военачальников и отдать его другому, но нехватка припасов вынудила меня потратить часть этих денег и довести задание до конца я уже не мог. И тут мне улыбнулась удача, близ крупного русского города Великого Новограда мне встретился огромный византийский караван, везущий бесчисленное множество ценнейших товаров в город Херсон. Правда, многочисленная охрана оказала серьезное сопротивление моим разномастным воинам, но в конце концов победа осталась за нами, а мне удалось разбогатеть на 130 тысяч денаров, не считая выручки, полученной от продажи захваченных товаров. Разумеется, нападение на караван нейтральной страны вызвало некоторые осложнения, вылившиеся в ухудшение отношений со всеми близлежащими государствами, но денежная выгода покрыла все политические потери.
     Основные военные действия развивались в Литве, поскольку она находилась на стыке интересов тевтонского и Ливонского орденов и русских кнесов. Все хотели урвать себе часть ее владений, но слишком многим этот кусок оказался не по зубам. Постепенно совместные действия польских и немецких сил привели к тому, что у литовцев осталась только столица Кернаве с прилегающими землями, а все остальные владения были поделены между другими государствами, которые то и дело устраивали передел этих территорий, что спровоцировало разрыв с Польшей и начало нового этапа войны в Балтике и Пруссии. Результатом этих противостояний явилось дарование мне ландмейстером Германом фон Балком отбитого у поляков без моего участия богатого замка Ворута, который стал новым гнездом нашего рода и в покоях владельца которого я и пишу сии строки. Некоторое время после этого мне пришлось несладко, поскольку поляки то и дело наведывались ко мне в гости, иногда пытаясь отбить замок, иногда довольствуясь разорением окружающих поселений, угоном скота и уводом в плен моих подданных. Однако дипломатические усилия некоторых крупных фигур с обеих конфликтующих сторон, придерживающихся политики «худой мир лучше доброй войны» не без моего участия в качестве посла доброй воли и представителя грубой силы положили конец этим кровавым событиям. Некоторых удалось убедить при помощи звонкой монеты и сладких речей, упрямые попали в сырые подвалы на хлеб и воду, а вокруг в кои-то веки воцарился, пусть и неспокойный, но все-таки мир.

скором времени подлый король Малой Польши Генрик I Бородатый сумел объединить вокруг себя враждующих польских князей и разорвал мирное соглашение с крестоносцами. Страшной и неумолимой лавиной двинулись они в поход через Пруссию и Ливонию, разоряя мелкие селения на своем пути, захватывая крупные, убивая всех, кто осмелится пойти наперекор. Генрик разбил свою армию на 3 отряда: сам он возглавил основной отряд и пошел через владения Тевтонского ордена, нигде надолго не задерживаясь, прямо в литовские земли, на Саул и наш теперешний дом - Воруту. Старшим над вторым отрядом он назначил своего сына, Генрика II Благочестивого, и велел ему, не мешкая и не ввязываясь в крупные столкновения, продвигаться дальше на север, в земли Ливонского ордена, чтобы перерезать пути снабжения крестоносцев из Ливонии. Третий отряд  во главе с одним из мелких лордов, чье имя стерлось из моей памяти, шел по следам первого с большим обозом, чтобы подбирать добычу и пленных. В тот момент, когда проклятые поляки начали свой поход, я как раз возвращался из польских земель со спасенной из разбойничьего плена дочкой крупного купца из Риги. Не успел я распрощаться с плачущим от счастья купцом, как ко мне подбежал выбившийся из сил гонец, прибывший из Воруты, и доложил, что огромные силы поляков осадили Саул и постепенно продвигаются в сторону моих земель. Не медля ни минуты, я тут же собрал своих людей, дополнив отряд всеми доступными добровольцами и наемниками, которых смог найти в Риге, и помчался домой. Я успел достичь Воруты до того, как гарнизон, размещенный в Сауле, сдался на милость победителей. Отобрав из своего гарнизона самых сильных и опытных воинов, я двинулся на помощь осажденным. Мой расчет был прост: я собирался прорвать порядки поляков и соединиться с гарнизоном Саула, поскольку защищать этот город было намного легче, чем Воруту, на которую Генрик Бородатый непременно двинулся бы после. Мой расчет оказался верен, но вряд ли я смогу описать, каких невероятных усилий стоило отстоять город силами гарнизона в 175 человек и моего отряда в 90 воинов против 12 полководцев с более чем девятью сотнями осаждающих. Я расставил стрелков на башни и возвышенности, а сам во главе основных сил встречал врага на стенах города, отбивая снова и снова бросавшихся на нас с озверелой яростью поляков. Я лично оборонял участок стены рядом с одной из штурмовых лестниц, убив и ранив более 30 человек. Упорство осаждающих не уступало их мужеству и военному умению, вскоре места особо жарких схваток покрылись сотнями тел убитых и раненых, все пространство было залито кровью, которая местами доставала до щиколоток и на которой то и дело поскальзывались утомленные воины. В некоторых местах шевелящиеся горы тел достигали середины стены! Я был ранен во многих местах, но не отступал до тех пор, пока сильный удар по шлему не лишил меня чувств. Когда я очнулся в покоях владельца замка, находящийся при мне лекарь с радостью доложил, что битва закончилась нашей полной победой. Опираясь на его плечо, я вышел во двор. Солнце уже почти опустилось за горизонт, значит, битва продлилась целый день. Подошедший кнехт, покрытый кровью с ног до головы и все еще тяжело дышавший после недавнего боя, доложил об итогах. Мы потеряли более четверти людей убитыми и в два раза больше раненными, но противник был разгромлен наголову. Спастись удалось лишь нескольким князьям с жалкими остатками войска, остальные же во главе с самим королем Генриком попали в мои руки. Я не стал проявлять излишнее милосердие и вызывать гнев своих людей освобождением пленных и велел надеть на них цепи и бросить в темницу. Мы получили множество трофеев, награбленных врагом ценностей и товаров, солидную сумму в золоте, не говоря о знатных пленниках, за которых светил приличный выкуп и изрядное число не столь знатных и низших сословий. Кроме того, нам удалось освободить многих союзных воинов, которые и не надеялись на такую немыслимую удачу. Они позволили с лихвой восполнить потери гарнизона и, отчасти, мои собственные потери. Но что было самым важным, так это то, что нам удалось сорвать захватнические планы бесчестных соседей и не допустить их проникновения вглубь наших земель. Политические выгоды оказались даже больше, чем можно было ожидать – через несколько дней, когда весть о разгроме польских войск под Саулом облетела ближние и дальние территории, временный правитель Польши предложил заключить перемирие и отпустил всех удерживаемых в плену подданных Ордена. Более того, эта победа настолько впечатлила предводителя монгольской Орды, чья война с руссами проходила не так гладко, как ему того хотелось, что он выступил с таким же предложением в адрес Ордена. Но заплатить за все это пришлось высокую цену. Большинство моих старых верных слуг и боевых друзей, с которыми мне пришлось пройти через многое, погибли или были искалечены. И даже приобретенный боевой опыт, сделавший из самых малоопытных солдат умелых бойцов, не смог затмить моих утрат. Кроме того, сам я был сильно изранен, правая рука была вывихнута, сломано четыре ребра и два пальца на левой руке, перебит нос, до кости рассечена скула, не говоря о мелких повреждениях, а голова гудела, как церковный колокол на Домском соборе перед мессой. Именно тогда я со всей очевидностью осознал, что я не просто смертен, но могу предстать перед Создателем в любой момент, в любую минуту. Возблагодарив Господа и сделав щедрое пожертвование церкви, я твердо решил как можно скорее завести семью и родить наследника, которому я смог бы передать все созданное мной, дабы род фон Геллеров не прервался с моей смертью и все мои усилия по возвращении былой славы и богатства не канули в Лету. Посему, мой будущий наследник, я и пишу тебе сии наказы. Соблюдай их ревностно и неукоснительно.
тарайся сделать людей сильных своими друзьями, однако, никогда не заискивай перед ними, не роняй своего достоинства. Не упускай возможности переманить своего врага в стан друзей добрым поступком или помощью ему в трудную минуту, ибо легко найти новых врагов, но найти нового друга во сто крат труднее.
     Защищай слабых и неспособных, преследуй несправедливость, но знай меру и своим поступкам. Не отказывай в дружбе и помощи тем, кто пришел к тебе и не бойся сам просить других об одолжениях буде такая нужда возникнет, но старайся во всех делах рассчитывать только на свои силы.
     Не терпи злых деяний, направленных во вред тебе и ближним, но хорошенько подумай прежде, чем ответить на них.
     Старшим оказывай почтение, но не преклоняйся, пред меньшими не гордись родством иль богатством, но соблюдай свое достоинство, как подобает аристократу. Простой люд не обижай, со вниманием относись к их нуждам и просьбам, а они ответят тебе преданностью и добрым делом, чего не добиться никаким другим способом.
     В бою будь храбр, но не безрассуден, в гущу битвы не бросайся, за пустой славой не гонись.
     Если увидишь, что удача потворствует твоему врагу, не стыдись отступить, даже сдаться в плен, но никогда не покоряйся противнику низшего происхождения ибо это позор для благородного воина.
     Береги воинов своих, не ущемляй в нуждах, не будь груб или высокомерен, разделяй с ними тяготы, пекись об их благополучии, но держи дисциплину, не распускай их и не позволяй обижать беззащитных своих равно и чужих подданных.
     С великой осторожностью выбирай тех, кого желаешь приблизить к себе или возвысить, ибо нет врага страшнее, чем тот, что притворяется твоим другом.
     Во всех делах своих проси помощи у Господа Бога нашего, но всецело на него не уповай, будь деятелен и самостоятелен.
     Не трать состояние на пустые удовольствия и развлечения, не транжирь, дорогих подарков не делай. Не одалживай, а если уж взял, постарайся отдать как можно скорее. Не давай денег в долг, а если даешь, то людям дальним, ибо нет способа быстрее превратить друга во врага, чем ссудив ему золота.
     Не гонись за звонкой монетой, лучше сохранить то малое, что имеешь, чем потерять все в погоне за большим богатством.
     Будь на страже, не жди удачи от неба, хватай ее сам. С врагами своими крепко держи руку на мече, но не забывай проявить милосердие, если оно будет тебе на пользу. Не проявляй ненужной жестокости, не проливай чужой крови без смысла, а если пролил, будь готов ответить за свои деяния.

     Примечание. А если Господу будет угодно призвать меня к себе до появления у меня наследника мужского пола, то сии наказы надлежит отправить Андреасу фон Геллеру, младшему сыну моего брата Ульриха фон Геллера, в чью пользу будет отписана большая часть состояния, о чем подробно указано в завещании.

К гербовой печати лично подпись оставить изволил Дамиан фон Геллер, числа 2-го месяца февраля года 1237 от Р.Х.

Хорошо, очень хорошо.. что стало источником вдохновения?
Добавлено: 02 Августа, 2009, 13:49Кстати, к слову друг мой. Только светские рыцари носили украшения. Но даже они в тевтонском ордене личных гербов не носили.

reketir
Источник вдохновения указан в скобках после названия. И, мой друг, этим же объясняется масса нестыковок в историческом и логическом плане (типа количества воинов в отрядах, слишком высокой плотности событий, быстротечности времени и т.д.). Игра есть игра (с поправкой на бета-статус проекта).