dap,
спасиба, друк =)
да, согласен со всеми твоими замечаниями.
писал я это графоманство, как обычно, зараз (2 часа) и без всякой редактуры.
я так всегда пишу, потом оставляю на неск недель, потом редактирую,
и так ещё неск раз.
а тут, на форуме, этого делать не хочу, развлёк вас, сам отдохнул вечером от работы - да и ладно =)
если б была публикация - тогда другое дело =)
сначала написал эту главу в прошедшем времени.
потом решил изменить на настоящее, для пущего саспенса =)
видно, где-то не исправил, не заметил =)
конец штурма также бросил, не стал описывать,
решив оставить героя в момент его звёздного часа.
быть может, я не прав =)
эту главку трогать не буду, а в следующей обзательно учту пожелания моего главного читателя =)
И вот завершение повествования об осаде:
6.
Премного извиняюсь за прерванное внезапно повествование о нашем славном штурме. Ну да люди военные меня поймут, офицерский берет – это вам не сержантская шапчонка с гусиным пером – это уже головной убор человека чести. Это уже совсем иная жизнь – жизнь избранного, благородного человека. Она требует вкуса и высоких мотивов. Но закончу сначала рассказ о том достопамятном для меня сражении.
Гарнизон оборонялся блестяще, что нам совсем не нравилось. Площадь мы вскоре от врагов очистили и двинулись к ратуше – их последнему оплоту. Но время шло, людей мы теряли буквально на каждом шагу, продвигались к центру крайне медленно, а враг, казалось, не собирался сдаваться, словно ждал подкреплений или ещё какого чуда. Казалось, из каждого окна по нам метко били снайпера. Из каждого переулочка внезапно выскакивал отчаянный отрядец с алебардами. Все улицы были завалены баррикадами, на каждой из них стоял фальконет или крепостная аркебуза. И ни одно из этих полезнейших в уличных боях орудий нам захватить не удалось. Все они были подорваны организовано отступающим противником.
Обороняющие баррикады аркебузиры не вступали с нами в рукопашный бой. Они расстреливали медленно бредущих через завалы наших штурмовиков, делая ещё выстрел или даже два картечью из орудия, потом подрывали его и отступали на следующую позицию. Быстро двигаться наши штурмовики не могли также потому, что боялись быть отрезанными каким-нибудь отрядом из закоулка, эти отряды словно разозлённые шершни, почти непрерывно со всех сторон жалили наши наступающие колонны.
Лишь через два часа мы, потеряв чуть не сотню ранеными и павшими, вышли, наконец, на главную городскую площадь. К этому времени моя рота была отправлена к городским воротам – в резерв, а точнее, приводить в порядок остатки своих сил. Вскоре с той стороны стали раздаваться женские вопли и победный вой и ор наших самцов. Я же попросил моего неожиданного покровителя – нашего героя-полковника – взять меня на штурм ратуши. Он любезно оказал мне эту честь. Как и предполагал наш Полковник, остатки гарнизона укрылись в ратуше. По нашим оценкам, их могло быть там до полусотни, включая, конечно, раненых. Насколько мы заметили, городской сброд в бою участия не принимал, уже говорилось, почему.
- Какой смысл им прятаться в этом здании? Это же буквально мышеловка! Им же конец настанет через несколько минут! – попробовал проявить свои тактические умения я, обращаясь в никуда, но чтобы слышал Полковник.
- Зря Вы так думаете, Лейтенант, всё они делают правильно, - отвечал Полковник, - он уже почти весь день создаёт мне всякие трудности, прекрасно зная, что дело его безнадёжно. И вот по каким причинам. Во-первых, он отрабатывает свои немалые деньги, взятые за оборону этого городка. Во-вторых, пытается выторговать своим людям максимально выгодные условия капитуляции, ну или хотя бы просто жизнь. И, клянусь своим именем, я уже готов выслушать его требования, ибо он меня сегодня уже определённо развлёк.
- Кто «он»? – не понял я.
- Анхельм, капитан этих храбрецов. Пару лет назад он служил у меня в роте сначала на двойном жаловании, потом капралом, а после сержантом. Собственно, я его тогда и продвигал по службе, я тогда был капитаном той роты и сразу заметил в нём талант вождя. Уверен, далеко пойдёт наш храбрец. Вот увидите, не пройдёт и двух лет, как будет Полковником. Если, конечно, повезёт, и Господь не допустит его преждевременной гибели, что был бы жаль.
- Но сейчас-то он полностью в наших руках, давайте прикончим этих… ну, тех, кто сегодня убил и покалечил столько наших ребят, да и не нужно будет никакой капитуляции!
- Лейтенант, - серьёзно и даже несколько строго отрубил Полковник, - привыкайте думать, как офицер, вождь и политик. То, что они побили столько наших ребят – это их долг. И выполняют они его блестяще. Если Вы в каждом бою будете уничтожать остатки храбрецов, капитана Вы, вероятно, получите, но с репутацией безжалостного рубаки в полковники Вам не выйти. Ну, ничего, полагаю, в Вас говорит Ваше происхождение, это поправимо, я Вами займусь. Ну, а во-вторых, как вы собираетесь их взять? В этой ратуше несколько десятков прекрасных снайперов, которые будут биться со свирепостью загнанных в угол тигров. Ну, решение?!
- Ну, давайте подкатим несколько орудий и развалим эту чёртову мэрию, - начал рассуждать я, ещё несколько часов назад бывший простым солдафоном, хоть и с нашивками Сержанта.
- Пушки? Да Вы видели в каком состоянии улицы! Да чтобы прикатить сюда хотя бы малый фальконет, потребуется часа два-три, а уже вечер скоро. И сколько мы будем, как вы говорите, «разваливать» этим фальконетом данную ратушу, к слову, очень основательную? Что ещё предложите? Сжечь? Это можно попробовать хоть сейчас, да только потеряем мы запросто так ещё не один десяток самых храбрых ребят. Ну, Македонский, решение?
Я насупил лоб и уже тысячу раз пожалел, что вообще открыл рот.
- Не молчите, Лейтенант, когда Вас спрашивает Полковник! – прогремел наш Вождь, - решение, Лейтенант! Представьте, что Вы остались здесь старшим офицером!
- Дайте мне штурмовой отряд и я возьму эту чёртову ратушу, или мы все ляжем у её входа, - прохрипел я пересохшим горлом, сам уже прекрасно понимая, какую глупость затеваю. Вот тебе и перспективная карьера, которая, кажется, сейчас прервётся, едва забрезжив.
- Неправильно, Лейтенант, - уже более спокойно ответил Полковник. Положить отряд храбрецов – это преступление, а не подвиг. Тем более что он ни к чему не приведёт. Если бы штурмом города сегодня руководили Вы, Анхельм к концу дня перешёл бы в наступление, и очень может быть, выбил бы Вас за стены. А наутро Вы бы проснулись в одиночестве, так как все Ваши люди бросили бы Вас и этот городишко, похожий больше на осиный улей, чем на монастырь с милыми монашками.
- Разрешите мне быть парламентёром, господин Полковник, - просипел я.
- Ну, это уже лучше, - неожиданно улыбнулся Вождь. Учитесь, Лейтенант. Учитесь у Анхельма, у меня, учитесь у начальников и врагов, у всех учитесь. Ещё я приучу Вас много читать. Только тогда Вам обеспечено большое будущее в этом месиве, под названием современная Европа. Да, я согласен. Пойдите и поговорите с Анхельмом, только не забудьте нацепить на свой протазан что-нибудь светлое, а то получите пулю в лоб.
- Каковы НАШИ условия?
- На Ваше усмотрение, Лейтенант, - усмехнулся Полковник, - как решите, так и будет. Поглядим, какой из Вас выйдет дипломат.
Я почувствовал, как загорелось моё лицо и уши, но побрёл к ратуше. Полковник меня ещё раз окрикнул, вынул свой тончайшей работы белоснежный платок и бросил мне. Я его аккуратно привязал к своему сильно попачканному запёкшейся кровью протазану. Когда я стал выходить на площадь, несколько голосов из наших громко закричали: «Не стреляйте! Парламентёр!»
Я подошёл к самому входу в ратушу. По мне никто не стрелял, но я насчитал более тридцати стволов в окнах, щелях и амбразурах здания. Вскоре массивная дубовая дверь ратуши открылась, и на крылечко вышел Капитан. Его левая рука была примотана к груди, одна нога тоже перевязана. Но он держался бодряком. Меня поразил его самоуверенный и спокойный взгляд. Словно он вышел из трактира обсудить со мной условия дуэли, в которой мы с ним – лишь секунданты дерущихся.
- Моё почтение господину Полковнику, - спокойно начал Анхельм. Хороший мы с вами провели день! Полагаю, Вы пришли предлагать мне капитуляцию? Я её принимаю. Моя рота покинет город в течение трёх часов. Мы соберём наших раненых и возьмём их с собой. Разумеется, мы также возьмём с собой наши штандарты, всё личное оружие и ротную казну. Вам достаётся наши артиллерия и оставшиеся лошади. Правда, некоторые из них нам понадобятся для перевозки раненых. На меньшее я не соглашусь, так и передайте уважаемому господину Полковнику, он меня хорошо знает и знает цену моим словам.
- Я уполномочен самостоятельно вести переговоры, - гордо выпалил я.
- Вы?! – удивился Капитан. Он только сейчас начал с любопытством разглядывать меня, до этого говоря со мной, как с посыльным или денщиком, то есть, не глядя. Он некоторое время прожигал меня очень острым взглядом, пытаясь, наверное, понять, за что я удостоен такой чести, чего от меня можно ждать и не способен ли я наделать ему каких-нибудь глупых неприятностей.
- Ну? И что Вы мне отвечаете, Лейтенант? - после паузы с едва заметным напряжением спросил Капитан, - что-то я Вас тут раньше не видел? Вы прибыли с господином Маршалом? Вроде, не похожи Вы на штабного попугайчика из его свитки. Вы кто?
Я смотрел в глаза Капитана и, кажется, начинал его понимать. Он сейчас не меньше волнуется, чем я, а, скорее всего, даже больше, гораздо больше. Он прекрасно понимает, что деваться из этой, пусть укреплённой ратуши ему и его людям некуда. Если бы он говорил с Полковником, он мог бы надеяться на снисхождение, в память о былом соратничестве. А я… А я для него тёмная лошадка. То есть от меня можно ожидать самых неразумных и безжалостных действий. Почему Полковник делегировал дело это мне? Я могу быть штабным барчуком, чьим-либо сынком и просто из каприза сейчас взять и устроить на этой площади кровавую баню. Иль напротив, солдафоном, который назначит неприемлемо жёсткие условия капитуляции, помня о тяжёлых потерях своей роты. «Кто же этот лейтенантишко, как его уделать»? – наверняка думает сейчас герой-капитан.
И тут я вдруг вспомнил историю из своего давнего прошлого. Когда подобными переговорами занимался наш ротный сержант, ну, помните, как мы тогда бюргеров на деньги потрясли? И я начал лучше понимать своего противника-капитана. Да он же блефует! Он, видя патовую ситуацию, предлагает мне максимально жёсткие условия так, для задела, готовясь выслушать уже для себя не менее жёсткие условия сдачи. А потом поговорить уже конструктивно. Я собрал все свои силы, волю и начал очень уверенно:
- Капитан! Ваши условия не приемлемы! Через час здесь, напротив этой самой двери, будут стоять две тяжёлые пушки, заряжённые зажигательными бомбами. Мы спалим ваше последнее прибежище вместе с вами. Собственно, именно это я и уполномочен сказать вам в ответ, если вы запросите слишком много.
- Пушки?! Да бросьте Вы, какие пушки?! – развеселился Капитан. Впрочем, я отметил, что глаза его не смеялись, а просто протыкали меня насквозь. Вы про какие пушки говорите? Про этих ваших двух циклопов, которые вчера Маршал приволок? Да они даже в ворота не влезут, не говоря об улицах. Фальконеты? Этими пищалями меня не напугаете. Со стен снимете? Из лагеря привезёте? Да вы под ноги поглядите, тут же недели на две работы, чтобы валуны и баррикады разобрать. Лейтенант, да кто Вы в самом деле? Почему я Вас ни разу не видел под стенами?
- Жизнь и более ничего! – максимально решительно крикнул я (получилось вполне убедительно, как мне показалось).
- Что «жизнь»? – спросил Капитан, который явно понимал, о чём я.
- Вы разоружаете свою банду, передаёте мне казну, раненых оставляете в городе, обещаю, ими займутся, потом отправляетесь куда вам будет угодно, - всё более уверенно и строго выпалил я.
Капитан вздрогнул, хотел что-то сразу сказать, но с видимым усилием сдержался. Стал ещё более пристально меня сверлить своим сейчас страшным взглядом. Но да я был уже не тот, что полчаса назад. Я чувствовал, что начинаю что-то понимать и даже входить во вкус офицерской службы.
- Ну точно! Я Вас вспомнил! Это же Вы пару недель назад захватили одну из башенок на западной стене? Храброе дело. Но Вы тогда были, кажется, сержантом? Вас за это дело произвели в офицеры? Странно, раньше такого я за Полковником не замечал. Максимум, премия, ну как особое исключение – фельдфебель. Но лейтенанта…
- Нет, не за это. Даю Вам полчаса на размышление и начинаю штурм, - твёрдо сказал я.
- Лейтенант, не горячись, - вдруг несколько уставшим голосом отвечал Капитан, -предложи моим парням что-нибудь более достойное, и они согласятся сдать тебе город. Поверь, они заслужили не только жизнь, но и честь. Забирай себе мою личную казну и даже ротную, забирай лошадей, но оставь парням их знамёна и оружие. На это я соглашусь. К чему нам тут устраивать эту бойню, в ней нет никакого смысла. Просто полягут ещё две сотни лучших парней. Мы же все немцы. В этой ратуше ж не швейцарцы, а наши.
- Я согласен. Выводите своих людей из ратуши, деньги сдавайте нашему фельдфебелю, потом выходите через южные ворота. Прощайте, Капитан.
С этими словами я развернулся и пошёл к нашим. Подойдя к Полковнику, доложил о результатах переговоров. Он сказал, что не ожидал от меня таких успехов.
- Их деньги я, конечно, не возьму. Они их сегодня, да и за всё время осады отработали вполне. А Вас, Лейтенант, я отпускать теперь не желаю. Приглашаю Вас служить в мой полк. Ну как?
- Простите, Полковник, - отвечал я после довольно долгой паузы, - Вы для меня непревзойдённый герой и великий вождь ландскнехтов, я мечтаю служить под Вашими знамёнами, но, боюсь, это будет не хорошо по отношению к моей роте. Я вынужден отказаться.
- Роту свою любите? Это похвально. Но я с Вами не соглашусь. Ваша рота сегодня почти уничтожена. Через пару дней я её вынужден буду отправить домой, на пополнение. То есть Вам в ней предстоит, быть может, целый год пить да спать, то есть духовно и умственно разлагаться. А мой полк скоро выступает на юг, к Милану, а потом, скорее всего в Италию – к Вечному городу Риму. Нас ждёт настоящее дело, а Вам никак нельзя упустить такую прекрасную возможность для учёбы и великих подвигов. Лейтенант, не делайте глупостей, идёмте с нами!
Я напряг все свои душевные силы, весь свой, ещё утром сержантский мозг, пытаясь принять единственно верное решение. Но ничего из себя выдавить не смог и только молчал, опустив голову. В это время к Полковнику подбежал какой-то взволнованный фельдфебель.
- Разрешите?! – прочеканил фельдфебель.
- Говорите, - отвечал Полковник.
- Вот! - И фельдфебель раскрыл свою ладонь, на которой лежало несколько маленьких свинцовых кубиков.
- У всех? – нахмурился Полковник.
- Нет, не у всех, у двоих только.
- Этих как положено, остальные пусть уходят.
Я смекнул, в чём дело. Пара аркебузиров из гарнизона попалась с квадратной картечью. Эти дьявольские кубики, попадая в тела, производят очень страшные внутренние раны. Потому тем стрелкам, которые носят их в своих сумках, помилования никогда не дают. Более того, конец их так ужасен, что описывать его я здесь не стану. Хуже нет для ландскнехта, чем попасться в плен вот с такими кубиками. Даже шпионов, не смотря на звания и титулы, просто вешают, а за это…
- Полковник, вмешался я, - я давал честное слово офицера Его Императорского Величества. Нам придётся отпустить этих подлецов. Они своё ещё получат.
- Я сам знаю, что мне делать, Лейтенант! – прогремел наш Вождь. И далее фельдфебелю, - Идите, выполняйте свой долг. Далее мне, - Ну что, идёте со мной, или идёте послезавтра домой?
- Простите, господин Полковник, я останусь со своей ротой.
- Делаете ошибку, Лейтенант. Но, как и обещал, жду Вас сегодня на фуршет, - сказал Полковник уже холодно, очевидно, потеряв всякий интерес к моей персоне. Далее уже своему адъютанту, - Коня мне! Тут всё кончено. Три дня гуляйте, но без лишней крови, потом сбор в лагере. Кто не явится на построение, ответит как дезертир.
Через три дня наша рота отправилась на север, к Кёльну, а Полковник двинул свой полк на юг. Но как потом стало известно, его кампания не удалась. На пути к Риму полк был вынужден дать сражение на невыгодной для себя позиции втрое превосходящему отряду швейцарцев и французских жандармов. Почти весь полк тогда погиб, а с ним и его доблестный Вождь, не пожелавший бросать своих людей.
