ты не ответил на главный вопрос, таранили или не таранили ..?
В обозримом и подробно описываемом (сравнительно недавнем) прошлом кавалерия совершала (к успеху ли или к провалу) шоковые атаки пехоты, будь то плотные каре в эпоху наполеона, ощетинившиеся штыками, или толпы рабочих, ощетинившихся траспарантами. В чем принципиальное их отличие (в контексте "таранили али нет") от раннесредневековой стены щитов, позднесредневековой баталии или даже античной фаланги я не знаю.
Что касается рыцарства как сословия/класса и попытки все это напрямую связать с родом войск: Решающую роль кавалерии таки признают во многих сражениях в т.ч. дофеодального периода, причем периодов и мест, где стержнем войска была именно пехота. Так Александра Великого обычно ассоциируют всегда с его увековеченными на страницах учебников фалангами, но ведь точку в его знаменитых битвах ставила именно кавалерия. Которой, к слову, Александр сам с успехом и командовал, не смотря на то, что рыцарей как класса и руководящей роли рыцарской партии ашшо не было. Это к свежей мысли о том, что если кто-то выбился в феодалы, то у него немедленно из задницы начинала расти лошадь.
Даже такой сторонник классового подхода как я не додумался бы до такого
Ваши рассуждения о том как "ходют кони над рекою, ищут кони водопою" у меня вообще вызывают недоумение. Тем более, что даже в этой песне конь прыгнул "с этой кручи окаянной".
У меня вообще стойкое ощущение, что вы несчастного Грелленорта троллите, пытаясь истребовать у него письменную гарантию лошади идти на плотный строй пехоты
причем подробную - по пунктам: "
обязуюсь приблизиться на длину оружия кавалериста, но не отказываясь от права после этого круто развернуться и ускакать в чисто поле, кроме случаев, когда пехота обратилась в бегство до завершения пункта 1 соглашения..."
А уж сколько человек повалит конь, если наедет - это к Дайме, он у нас любит физику - масса, скорость, энергия... всмятку али вкрутую
Дрессура - штука такая. Медведей, эвон, на велосипедах учат ездить. А тигры через огненный обруч прыгают.
Все тот же Энгельс, которому видать было вкайф писать на военные темы (имея год службы в армии
) в эпоху, когда кавалерия еще не закатилась, пишет не забывая свой диалектический подход:
(в общем)
Все, что препятствует легкости атаки, является ошибочным. Сила атаки обусловливается сосредоточением максимального усилия солдат и лошадей в ее завершительный момент, в момент фактического соприкосновения с противником. Для достижения этого необходимо приближаться к противнику с постепенно возрастающей скоростью, так что лошади пускаются во весь опор только на близком расстоянии от противника. Между тем выполнение такой атаки является труднейшей из задач, какие только можно требовать от кавалерии. Чрезвычайно трудно сохранять полный порядок и сплоченность при движении вперед с возрастающей быстротой, в особенности если приходится скакать по неровной местности. Здесь обнаруживаются трудность и важность соблюдения прямого направления при галопе, ибо если каждый всадник не скачет вперед по прямой линии, то в рядах начинается давка, которая скоро передается из центра к флангам, а с флангов к центру; лошади возбуждаются и чувствуют себя неловко, проявляется разница в их быстроте и темпераменте, и вся линия скоро превращается во что угодно, только не в прямолинейную шеренгу, утрачивает ту сплоченность, которая только и может обеспечить успех. Затем очевидно, что, подскакав вплотную к противнику, лошади сделают попытку отказаться врезаться в стоящую неподвижно или движущуюся массу противника и что всадники не должны допускать их до этого; в противном случае атака, несомненно, окажется безуспешной. Всадник поэтому не только должен проникнуться твердой решимостью врезаться в ряды противника, но и быть полным господином своей лошади. Уставы различных армий дают различные правила относительно способа движения атакующей кавалерии, но все они сходятся на том, что линия по возможности начинает движение шагом, затем переходит в рысь, с расстояния 300—150 ярдов от противника — в легкий галоп, постепенно доводя скорость движения до полного галопа, а на расстоянии 20—30 ярдов от противника — во весь опор. Применение этих правил на практике встречается со многими исключениями; в каждом отдельном случае приходится принимать во внимание характер местности, погоду, состояние лошадей и т. п. Если во время атаки кавалерии против кавалерии происходит действительное столкновение сторон, что является весьма редким в кавалерийских боях, то в момент непосредственного столкновения сабли имеют очень мало значения. В этот момент одна масса опрокидывает и рассеивает другую. Моральный элемент, храбрость, здесь сразу преобразуется в материальную силу; наиболее храбрый эскадрон будет скакать с величайшим самообладанием, решимостью, быстротой, ensemble (сплоченностью) и дружностью. Ввиду этого кавалерия может совершать великие дела только в том случае, если она охвачена «порывом». Но как только сломлены ряды одной стороны, на сцену выступает сабля, а вместе с нею и индивидуальное искусство в верховой езде. По меньшей мере части победоносной конницы приходится отказаться от сохранения своего тактического построения, чтобы саблей снять жатву победы. Таким образом, удачная атака сразу решает судьбу столкновения; но если она не сопровождается преследованием и рукопашным боем, то победа остается сравнительно бесплодной. Только громадное преимущество стороны, сохранившей свою тактическую сплоченность и строй, сравнительно' со стороной, утратившей их, и объясняет невозможность для иррегулярной кавалерии, как бы хороша и многочисленна она ни была, разбить регулярную Конницу. Не подлежит сомнению, что в отношении индивидуального совершенства в верховой езде и в действии саблей никакая регулярная кавалерия никогда не могла сравняться с иррегулярной конницей народов Востока, привыкших к военным действиям на коне; и, однако, самая Плохая регулярная кавалерия Европы всегда разбивала такую иррегулярную конницу в открытом бою. Со времени поражения гуннов при Шалоне (451 г. данной эры) до восстания сипаев в 1857 г. нельзя найти ни одного примера (того, чтобы блестящие, но иррегулярные наездники Востока сломили атакой хотя бы один полк регулярной кавалерии. Их беспорядочные толпы, атакующие не согласованно и не сплоченно, не могут произвести ни малейшего впечатления ка солидную, стремительно движущуюся массу. Их превосходство может проявиться только в том случае, когда приведено в расстройство тактическое построение регулярной конницы и наступает черед рукопашного боя; но дикая скачка иррегулярной конницы прямо на врага не может дать такого результата. Только тогда, когда регулярная кавалерия, преследуя врага, оставляла свое линейное построение и завязывала рукопашный бой, иррегулярная конница, внезапно повернув кругом и использовав благоприятный момент, наносила ей поражение. Действительно, эта военная хитрость чуть ли не со времен войн парфян и римлян составляла почти всю сущность тактики иррегулярной конницы против регулярной. Нет лучшего примера этого, как то, что наполеоновские драгуны в Египте, являвшиеся, без сомнения, самой плохой регулярной конницей того времени, всегда наносили поражение самым блестящим иррегулярным наездникам — мамелюкам. Наполеон сказал о них, что 2 мамелюка решительно превосходят 3 французов, 100 французов равны 100 мамелюкам, 300 французов обыкновенно разбивают 300 мамелюков, 1 000 французов во всех случаях разбивают 1 500 мамелюков.
конкретно о действиях против пехотуры
До сих пор мы говорили о действиях кавалерии лишь постольку, поскольку это относилось к действиям кавалерии против кавалерии. Но одной из главных целей, с которой применяется в сражении этот род войска, а в настоящее время фактически главной целью, являются его действия против пехоты. Мы видели, что в XVIII столетия пехота в сражении почти никогда не строила даже каре против кавалерии.
...
Однако возникает вопрос, имеет ли кавалерия достаточные шансы, чтобы прорвать каре пехоты. Мнения на этот счет расходятся; но, по-видимому, общепризнанным является положение, что в обычных условиях хорошая свежая пехота, не расстроенная артиллерийским огнем, имеет все шансы устоять против атаки кавалерии, тогда как над молодыми пехотинцами, потерявшими свою энергию и устойчивость вследствие тяжелого боя в течение дня, больших потерь и продолжительного пребывания под обстрелом, решительная кавалерия одерживает верх. Бывают и исключения, как, например, атака германских драгунов при Гарсиа-Гернандез (1812 г.), где каждый из трех эскадронов разбил свежее французское каре; но, как общее правило, кавалерийский начальник не сочтет благоразумным бросать своих людей на такую пехоту. При Ватерлоо большие атаки Нея массами французской резервной кавалерии на центр Веллингтона не могли прорвать английские и германские каре, потому что атакуемые войска, укрытые в течение продолжительного времени за гребнем холма, весьма мало пострадали от предшествовавшей канонады и были почти совсем свежими. Такие атаки поэтому применимы только в последней стадии сражения, когда пехота в значительной мере потрепана и истощена активным участием в бою и пассивным пребыванием под концентрированным артиллерийским огнем. И в таких случаях они имеют решающее значение, как это было при Бородине и Линьи, в особенности если атака поддерживается пехотными резервами, как это было в обоих указанных сражениях.
что там правило, а что исключения - большой вопрос. ибо теоретизирующие генералы как правило писали наоборот: "пехота имеет шансы только построившись в каре", что совсем не те шансы, про которые пишет Энгельс, хотя все используют одни и те же примеры.
Вот этот монет не вполне понял, а так согласен с Энгельсом
Я читал такое мнение...
Ну это вам, шевальям, виднее! Не берусь судить.
Но если выбирать так, то разница определенно есть - врезаться в движущуюся навстречу лошадь, в стену или в построившихся гуськом пехотинцев.
Из этих трех вариантов я бы выбрал пехотинцев. Это все же не монолит и за счет промежутков между телами это будет более
мягкая преграда, и между, опять таки можно продавиться
А копье/пика... может соскользнет али переломится!
