Города Германии в Средние Века

Это конспект главы из книги немецкого историка Карла Босля (Karl Bosl) Europa im Aufbruch. В тексте часто встречается понятие familia, рассмотренное в предыдущих главах. Familia – это характерное для средневековой Германии социальное образование, весьма жесткая система личных связей во главе с господином, сформировавшаяся в раннее средневековье. В качестве господина мог выступать крупный феодал, как светский (король, герцог, граф), так и духовный (архиепископ, епископ), а также монастырь, собор, крупные церкви. Практически все остальные люди были зависимыми и являлись членами той или иной familiae. Браки вне своей familia без разрешения господина были практически невозможны, члены familia подпадали под юрисдикцию ее господина, который издавал для нее законы и правила, члены familia были обязаны тем или иным образом служить господину. Эти familiae имели в своем составе практически все сословия. В них входили как простые крестьяне, так и рыцари, низшие категории которых – министериалы - оставались формально зависимыми до позднего средневековья, даже если фактически имели значительные владения, как например Боландены, контролировавшие большие территории и многие замки на Среднем Рейне. На протяжении всего средневековья эти архаичные отношения слабели, становились все более формальными. Босль в книге рассматривает три разновидности этой зависимости: «благородная несвобода» - министериалы, «свободная несвобода» - горожане, «несвободная несвобода» - крестьяне. Первыми сумели вырваться из архаичной зависимости министериалы, ставшие к концу высокого средневековья полноправными членами благородного сословия. В этой главе рассматривается путь городов от крепостной зависимости к самоуправлению и автономии.

Подъем от libertas ac servitus в familia хозяина города (Stadtherren) = от "свободной несвободы" к "свободе" труда, предпринимательства, личности, к городскому гражданству внес абсолютно новый элемент в структуру феодального общества, создал среднее сословие. Важнейшим было то, что это новое сословие создало новый, нефеодальный, образ труда, жизни, мыслей. Новая, лично свободная буржуазия подорвала статичный дуализм архаичного феодального общества и утвердилась как динамическая сила, действовавшая между верхним слоем феодальной знати и нижним слоем крестьянства, между господским домом = замок, дворец и деревней = сельская familia. Формирование буржуазного "среднего класса" в первые столетия протекало в целом эволюционно, хотя в Северо-Западной Европе и развилось мощное освободительное движение, тем не менее горожане предпочитали добиваться своего мирными переговорами с хозяином города.

Буржуазия зародилась во вновь развившемся виде поселений – городе, внешний вид и внутренняя структура которого менялась в ходе веков. В верхней точке существования Римской Империи урбанизация означала романизацию. В раннеимперскую эпоху в городских центрах провинций нивелировались весьма разнообразные этническо-культурные группы населения гигантской империи по образу Рима, приводились к единому образцу формы общественной жизни. От римского civitas = город образовались не только европейские понятия citta, cite, ciudade, city. Многочисленные римские реликты давали средневековой Европе модель городской жизни. Завершение римского развития принесло в 212 придание статуса граждан города Рима всем свободным жителям Imperium Romanum императором Каракаллой. По нашим современным представлениям город - это поселение определенной величины с несомненными функциями центра. В римскую эпоху это была система личных отношений, включавшая прилегающий экономический район. Лишь в конце античной эпохи civitas принимают форму, соответствующую нашим современным понятиям. В имперскую эпоху civitas были общинами, обладавшими, например в Галлии, статусом равным статусу племени, имевшего управленческо-культурный центр. Lutetia Parisiorum была пригородом племени паризиев и предшественником Парижа. В первые века н.э. civitates были городскими центрами общины и носили связующий характер для прилегающей сельской местности. Но cives были членами этой общины, а не "горожанами" в том смысле, который мы подразумеваем, говоря о средневековых торговых и ремесленных городах. Античные cives были possessores (собственники) в первую очередь сельскими землевладельцами, часто имевшими обширные латифундии, но жившими в городах. Они отчетливо отличались от купцов, торговцев, ремесленников, деятельность которых не касалась civitas. Сельские землевладельцы были связаны с городом как местом расположения магистрата и совета (curiales), которые включали судебно-административный и религиозно-церковный центр городского поселения и его территории. Город и территория составляли civitas и municipium. Центральными пунктами римского города были curia = административные здания, templum = культовый центр, forum = рынок и экономический центр.

С V в. города были вынуждены взять на себя оборонительные функции, окружены стенами, сузились до укрепленного поселения и приобрели черты крепости. Стена разделила город и сельскую местность, городскую и деревенскую форму жизни и поселения. Но и vici, fora (деревни, рынки), дорожные станции в подвергавшихся опасности регионах теперь окружали стенами, мелкие поселения переносили в более защищенные места. Эти укрепленные мелкие поселения (vici, fora) стали предместьями civitates. Крупные землевладельцы однако в ходе IV и V вв. покидают город и живут теперь в своих сельских резиденциях, которые стали укрепленными усадьбами. Как curiales они уже обеспечили себе получение налоговых поступлений своего муниципального округа, как сенаторы, которыми они теперь являлись, они получили и иммунитет от обязательных повинностей перед государством. Иммунные владения сенатской аристократии закрепились на территории (pagus) civitas и поглотили ее. Их частные армии = клиенты превратили эту аристократию в настоящих хозяев страны. Вместе с их резиденциями обедневший город покинула и культурная жизнь, переместившись в сельские резиденции = villae urbanae. Городские центры оказались изолированы от территории, здесь продолжали жить мелкие и средние землевладельцы, на которых легли теперь общественные повинности, в первую очередь строительство стен. Но войны и принудительный труд ослабляли этот средний слой и свободную экономику в целом. Никто не хотел больше занимать места в курии, к этому приходилось принуждать. Так как чиновники государства, такие как curator и defensor civitatis теперь собирали налоги, самоуправление и компетенция магистрата сократились до минимума. Позднеантичная городская автономия пала жертвой налоговой системы, а не захватчиков германцев. В городе, приобретшем черты господского владения, все большую власть и влияние приобретал христианский епископ, благодаря тому, что его диоцез по прежнему включал в себя как город, так и территорию. Он получил судебные права и на переломе V в. даже стал хозяином города. Так возникли церковные города-государства. На этом была достигнута последняя ступень структурных перемен поздней античности.

В пограничных провинциях функции городов сократились в еще большей степени, даже если они и не умерли, как считалось ранее. Новейшие археологические изыскания позволяют допустить, что жизнь в римском городе Carnuntum, восточнее Вены, продолжалась, вопреки существовавшему до недавнего времени мнению о его гибели. Центр тяжести тем не менее сместился. В Галлии, Испании, Италии и римской Германии римские города сохранились на прежних местах, лишь мелкие поселения переместились на защищенные возвышенности. В районе лимеса население спасалось в пограничных крепостях (Регенсбург). Источники называют эти укрепленные поселения castra, они взяли на себя функции старых городов с крепостными стенами. Сюда же перебрались и епископы (епископы-беженцы: Lavant в Тироле, Chur в Швейцарии, Venasque в Провансе). В Бургундии vicus Дижон был преобразован в castrum, и сюда перебрался епископ Лангра. Поскольку в королевстве Меровингов civitas и castrum были уравнены, можно даже говорить о возрождении городов и городских функций, разрыва в ранее предполагавшемся масштабе никогда не было, ведь и в так называемые темные века возникали новые города, а во Франции, стране римских civitates, castra становятся центрами pagi = округов, и в них располагаются резиденции графов. Благодаря этому эти окружные центры становятся центрами суда, управления, военной организации. Графы и их представители: vicarii, tribuni взяли на себя задачи занятых до этого церковной курией магистратов и контрольных органов. Территории старых civitates при этом часто разделялись на несколько округов = pagi, а их права децентрализировались. Самоопределение и самоуправление прекратили свое существование. Округа и графства стали формами организации господских владений. Пфальц, королевский двор занимают место старой curia, а со второй половины VI в. выходят на передний план резиденции епископов, поскольку королевские права в значительной степени сконцентрировались в руках епископов. Так как и торговля основными товарами (соль, железо, скот, зерно) в королевстве Меровингов никогда не прекращалась, то римские civitates и новые castra сохраняли рыночные и распределительные функции, особенно по отношению к продукции горнодобывающей промышленности. Здесь же организовывалась чеканка монеты. Рынок, монета, таможня со времен Каролингов становятся главной законной и экономической составляющей городского поселения. Ранние торговые места и укрепленные рынки (нем. Burgmarkt) отличались от старых римских городов в меньшей степени межрегиональной торговлей, чем производством. У civitates и castra меровингской Галлии не было римских экспортных ремесел.

Относительно высокоразвитая экономическая жизнь Южной Франции резко сократилась в VII в., в Северной Франции лидерство взяли на себя города Нейстрии, а города Австазии нагнали их экономически несколько позже. Торговые пункты региона Мааса и Шельды по каролингским источникам имели выдающееся экономическое и второразрядное военное и управленческое значение. К ним возможно восходит голландское и английское название горожан, poorter и portsman. В Восточной Империи Франков (Francia orientalis) по правому берегу Рейна важную роль играли как новые крепости (нем. Burg), такие как Вюрцбург, Эрфурт, Бюрабург/Фритцлар, Мерзебург, Магдебург, так и преобразованные в castrum бывшие лагеря римских легионов Регенсбург, Аугсбург и Страсбург. Слово Burg обозначало теперь городское поселение, лишь позднее его вытеснило слово Stat = Stadt (нем.город). В их топографии господствовали три элемента: стена = укрепления, торговое место, королевский двор = господская резиденция, также резиденция епископа. Рыночные и ремесленные поселения возникали чаще всего вне стен города вокруг церквей, монастырей с могилами святых и при кладбищах, например Св.Эммерам у Регенсбурга, Св.Афра (и Ульрих) в Аугсбурге, Алискамп перед Арлем в Провансе. С IX в. торговые привилегии становятся обычными для носителей церковного иммунитета, но не они были важны для того, чтобы поселение стало городом. В пограничном восточнобаварском регионе со значительной торговлей скотом, солью, оружием и медом каролингская торговая и экономическая системы существовали вокруг трех таможенных пунктов на Дунае: Линц, Эпаресбург (возможно Иббс) и Маутерн = два римских поселения и одно поселение-бург с торговой функцией.

Хоть период нашествий IX-X вв. и нанес тяжелый удар по ранним городам архаичной Европы, но их защитная функция вновь выступила на первый план, городские стены восстанавливались и укреплялись (Регенсбург ок.920). Место слабых графов вновь заняли епископы как хозяева-защитники городского населения, прежде всего в Верхней Италии и Франции. В обмен на то, что они взяли на себя строительство стен, к ним перешли и права господина (графство), а графы были вытеснены из города. Город и сельская местность вновь оказались разделены, при этом резко. В Италии граф господствовал теперь в contado = сельской местности, старом pagus. Незащищенные, густонаселенные торговые и ремесленные поселения пригородов теперь окружаются стенами или перемещаются внутрь старых. Так возникли новые укрепленные поселения (нем.Burgorte), такие как т.н. Heinrichsburgen первого короля саксонской династии Генриха I. Идеальным примером являются новые графские castra Фландрии, прежде всего Гент и Брюгге, в которых сконцентрированы резиденция графа и его представителя (кастеляна), административные здания, склады, судебный зал, жилища членов гарнизона (нем.Burgmannen), но рынок и поселение горожан находились вне города. В Германии X-XI вв. господствовал тип города-крепости (нем.Burgstadt). Туже систему мы наблюдаем в Венгрии, каждый комитат имел свою центральную крепость с рынком, которые разрослись до города. Славянские укрепленные рынки (gord = крепость, позднее mesto, gorzane = горожане, также рус. город) имеют тоже происхождение. Приметами каролингско-оттоновского города-бурга были рынок, королевский замок, церковь и остальные дома. Эти приметы мы встречаем и в Скандинавии (Бирка, Хаитхабу). Англосаксонские укрепленные поселения служили судебными, церковными, экономическими центрами окружающей сельской местности, соизмеримой по величине и числу жителей с таковой на континенте. Остатки римских городов назывались здесь в VI в. cair < castrum, а burh, borrough служили обозначению новых укрепленных поселений (Lundenbyrig = Лондон, Cantwarabyrig = Кантербери = укрепленное поселение торговцев).

В политическом развитии Центральной Европы наблюдалось три основных тренда: разделение города и деревни, противоречия между городом и знатью и возникновение буржуазного духа параллельно с благородно-рыцарско-феодальным обществом и образом жизни. Оттоновско-салический режим усиливал епископства и монастыри передачей им королевских прав, иммунитета и земельных владений, выделяя этим крупные старые епископства и вытесняя графов в сельскую местность, где они возводили свои замки, а знатные фогты церквей (нем. Edelvogt, Vogt – защитник, лат. advocati, т.к. церковь не имела права прибегать к насилию, то функции по защите и поддержанию порядка во владениях монастырей и епископств передавались представителям знати) устраивали свои резиденции. Их примеру в XI-XII вв. следовало поднимающееся сословие министериалов, представители которого также возводили свои замки (башни) в деревне. Города были со всех сторон окружены владениями и судебными правами знати, ее укреплениями (нем. Burgorte), стоявшими на возвышенностях или на краю деревень. Расположенные рядом с этими укреплениями поселения (в нем. слово Burg означает как раннесредневековый город, так и феодальный замок) были не настоящими торговыми центрами, но судебными и управленческими центрами, здесь же находились представители таких профессий, как мельник, пекарь, мясник, трактирщик, банщик. Наряду с ними процветали крепости городского типа (нем. также Burg), такие как основанный между 1040 и 1050 салический Нюрнберг. С XII в. слово Stat начинает вытеснять слово Burg. Крупные имперские и епископские города отражали антагонизм знати и городов, но и в имперских владениях Штауфенов в их новых городах формировался управленческий патрициат министериалов и воинов-рыцарей (нем. Burgmann). Но за исключением Италии города средневековой Европы не выпадали из феодальных отношений. В Италии знать c древнеримских времен была городской и итальянские коммуны стремились подчинить себе прилегающую сельскую местность, вынуждая этим сельскую знать переселяться в города. Разделение города и деревни затрагивало в наибольшей степени политическую, судебную, управленческую сферы, тем интенсивнее становились экономические отношения между центрами потребления, ремесленного производства, ближней и дальней торговли и транспорта с одной стороны и аграрными производителями с другой. Городской рынок стал центром региональной и местной экономики, влияние которого простиралось далеко за границы владений. Постепенно отступала на задний план центральная функция города в церковной организации, зато развиваются функции центра и передачи выросших при церкви науки и литературы. С образованием школ и университетов, таких как Париж, Болонья, Монпелье, Неаполь, буржуазные города становятся центрами стран и владений.

Судебно-административное отделение города от окрестностей сделало его своего рода автономией, которая являлась по сути судебной общиной. Возможно в городе получила шанс продолжить свое существование франкская судебная община, в которой были разделены властная и судебная функции. Избранные из числа горожан судебные заседатели развились в органы коммунального самоуправления: consules в Италии и Юж.Франции, iurati во Франции, aldermani в Англии. Строительство стен в растущих городах расширило круг задач этих людей, к ним перешел и надзор за рынками. Общественные органы были эффективнее господских, здесь сумела развернуться личная инициатива и способности городской общины. За исключением Северо-Запада, нигде не возникали революционные coniuratio = клятвенные союзы, направленные против хозяина города, за расширение полномочий самоуправления. Тяга к автономии и формированию товариществ в XII-XIII вв. было трендом как в городе, так и деревне. Не только "городской воздух делал свободным", но и "корчевание делало свободным". Но городской воздух делал свободным лишь после того, как переселенец проходил промежуточную стадию под девизом "городской воздух делает зависимым" и передавал себя под власть хозяина города. В Динане каждый переселенец в середине XI в. подлежал графской власти по определению, так как свободные люди были подсудны графу.

Реформаторство в области управления, суда, права в развитии буржуазии и города с середины XI в. состояло в обогащении и расширении сохранившихся остатков свободы, самоуправления, общины. Экономический подъем ускорял рост городского населения. Возродившаяся морская торговля поощряла ремесленное производство и увеличивала его прибыль. Ремесло перемещается из господских дворов в город и концентрируется здесь. Приток из деревни покрывал потребность в рабочей силе. Так в средневековье возникли большие города Европы. В Ломбардии и Фландрии развилась международная текстильная промышленность; это превратило их в ведущие производственные и городские территории Европы. Но и средние и мелкие города не остались в начальном состоянии. Пригороды включаются в новые стены общего урбанизированного поселения. Дуализм крепости (Burg) и торгово-ремесленного поселения постепенно сглаживается, новые горожане, до сих пор называвшиеся urbani именуются теперь cives. Нередко поселения перемещаются на новые, более благоприятные места, как это произошло в Мюнхене, Штраубинге, Ингольштадте, Хаме, Хайнбурге, венском Новом Городе. Стены с башнями определяют теперь внешний вид города. Новые города востока Центральной Европы и побережья Балтики следуют примеру старых.

Таким образом можно сказать, корректируя Макса Вебера, что между поздней античностью и средневековьем не было периодов, когда не было бы городов, как минимум существовали промежуточные формы, прежде всего как укрепленное поселение (нем. Burgsiedlung). Функции города однако сместились. Следует однако подчеркнуть, что экономический рост и общественная мобильность развили новый базовый элемент феодального мира и новый тип города с централизирующей экономической и культурной функцией, а также новое сословие с новым самосознанием и менталитетом. Эта новая форма поселения соответствовала новому человеческому типу; человек и поселение находились здесь во взаимной функциональной связи. Обитавшие в IX в. в civitates = старых городах, таких как Регенсбург, cives были в правовом и социальном отношении не горожане, а "жители". Обитатели старых и новых городов принадлежали к familia хозяина или хозяев города, короля или епископа, или обоих в Регенсбурге. "Буржуазия" (здесь мы сталкиваемся с неоднозначностью перевода, в нем.языке слово Bürger, происходящее от Burg, означает одновременно "горожанин", "гражданин" и "буржуа"), как и министериалитет, происходила из несвободы и зависимости familia; это был второе сословие "свободной несвободы". Городская свобода развивалась ступенями и фазами с различным содержанием; ее развитие подхлестывалось как господской властью, которая предоставляла свободы и даровала права, получая прибыль виде налогов, так и внутренними процессами.

Если взять для сравнения развитый немецкий город с 1170 до 1250 гг., то следует назвать старые civitates и castra предгородскими поселениями. Житель старых городов IX-X вв. был fiscalinus, крепостной короля и член familia епископа города, имевший особые права. Если он хотел добиться более высокого правового положения, то должен был освободиться. Бежавшие от своих господ пришельцы должны были сначала вступить в familia хозяина города, до того, как они по истечению определенного срока, отличавшегося от города к городу, чаще всего один год и один день или 10 лет, получали свободу. Эти правовые положения и социальные нормы исключает возникновение буржуазии из революционных движений. В принципе Европа этого периода не знала революций; ведь такое революционное, преобразовавшее власть и общество явление, как церковная реформа, связанная с именем Григория VII, проводилась под видом восстановления старых добрых норм. И тем не менее ее результат был революционным, она разрушила архаичный и раннефеодальный порядок, который демифологизовал сакрально легитимированную королевскую власть и таким образом способствовал началу общеевропейского освободительного движения в мобильном обществе и созданию идеала libertas ecclesiae. Этот лозунг, декларируя независимость прежде всего римского церкви, а также стремление к независимости других имперских церквей от власти короля, задал тренд всего общественного развития эпохи, а своей связью с призывами к миру, труду, защите, он затрагивал общие интересы всех низших слоев, горожан и крестьянства.

Примеры Вормса, civitas publica, и Регенсбурга, столицы восточнофранкской империи, показывают, что король и епископ управляли хозяйством, обществом, устройством своих городов через должностных лиц. Cives Регенсбурга подчинялись викарию (vicarius) и субвикарию (subvicarius). В первом можно видеть предшественника будущего бургграфа (нем. Burggraf - управляющий замком, городом, лат. praeses), во втором предка "гансграфа" (нем. Hansgraf) = ведущий и руководитель королевской караванной торговли, которая велась из Регенсбурга в направлении славянского востока и в значительной степени была работорговлей. Экономика этих старых городов ориентировалась в первую очередь на потребление и потребности обитателей пфальца и резиденции короля и епископа, светского и духовного хозяев города. Здесь был местный и региональный рынок, а также транзитная торговля, здесь наряду с товарами окрестных поместий велась также торговля продуктами массового производства из других краев – железом, рабами, скотом, оружием и т.д. Дальней торговлей занимались cives; под руководством гансграфа (hanse = конвой, сопровождение) они караванами отправлялись в дальние страны, как позволяет предположить Раффельтеттское таможенное положение (Raffelstetter Zollordnung, 903-906). Такие города, как Регенсбург, уже в X в. имели интернационально пестрое население из рабов, греков, итальянцев, французов. Регенсбург, наряду с Прагой на востоке и Магдебургом на севере, был важнейшим рынком славянских рабов, и он находился в доказанной связи с крупнейшими рынками рабов Запада – Венецией и Генуей на Средиземном море и Верденом во Франции. Этих людей продавали в Левант и на Иберийский полуостров, но некоторые оставались в стране и распродавались на месте. Рабство в Европе начало вымирать лишь в X в. Раффельтеттское таможенное положение доказывает по крайней мере существование работорговли в нач.X в. для Моравии, для Праги оно доказано во второй половине века. Успешные горожане (cives), которые сумели выдвинуться при хозяине города как mercatores и negotiatores = купцы и торговые агенты, и при этом сами стали очень богаты (praedives), получали – в очень редких случаях – королевский диплом о свободе. Старейшие cives, не имевшие гражданских прав, были купцами (занимавшимися дальней торговлей) и караванщиками, но не по собственному почину и не под собственную ответственность. Тот факт, что они занимались дальней торговлей, доказывает не только Раффельтеттское таможенное положение, но и то, что в Регенсбурге они были женаты на славянках, гречанках, француженках, что доказано документально. Несомненно они говорили на иностранных языках. Их местом жительства в Регенсбурге, как и Аугсбурге, были старый "соборный замок" (нем. Domburg – укрепленный собор) или город-крепость в пределах стен старого римского лагеря.

Трудно представить, что эти группы купцов и агентов, жившие в защищенных civitas = старом городе и связанные с властью, были приводом социального подъема, хотя их богатство и экономические позиции вышли далеко за рамки крепостной зависимости и familia и вынуждали короля к развитию города. Социальная динамика и мобильность в таких городах, как Регенсбург, Аугсбург, Пассау, Констанц, исходили из предместий, лежавших за пределами городских стен, и в таких новых городах, как Нюрнберг, их следует искать в жилых районах за пределами укреплений в suburbia = предместья (portus).

Эти "предместья", как и во Франции, возникали вокруг церквей, монастырей и их рынков неподалеку от старых римских городов и старых поселений, а затем постепенно включались в систему укреплений материнских городов. В Аугсбурге мы видим топографический дуализм между укрепленным собором и монастырем на месте старого кладбища Св.Афры, позднее Ульриха и Афры, как и в Регенсбурге. Вокруг кладбищенских церквей обоих городов образовывались старейшие торгово-ремесленные поселения; в Аугсбурге их центром был Перлах, в Регенсбурге – Ахакирхе на месте нынешней ратуши. На пространстве между оттоновским поселением и монастырским поселком Св.Афры возникла позднесалическая "регулярная застройка", структура которой различима и сейчас. Эти, а позднее и два новых, предместья были обнесены общей стеной. Это топографическое формирование города было важной основой общественной структуры. По отношению к новым горожанам применялось слово urbani, происходившее от urbs = город-крепость (нем. Burgstadt), через два столетия мы уже не слышим упоминаний о cives. Еще в XIII в. в Аугсбурге слово Burgrecht означало "городское право". Эти urbani еще не были полноценными горожанами в позднем смысле слова, но censuales = податными, которые передали себя (или были переданы) святому монастыря или церкви – в Регенсбурге это был Св.Эммерам – как фиктивным хозяевам и покровителям. При этом они были освобождены от opus servile = поденщины и могли свободно распоряжаться своей рабочей силой и рабочим временем. Это "освобождение от работ" означало снятие тяжелейшей повинности несвободного = крепостного, которую он должен был выполнять по отношению к своему господину и состоявшей в неограниченной трудовой повинности. Люди, вышедшие таким образом из familia своего старого господина, были торговцами и ремесленниками, платившими определенный процент церкви/монастырю в размере от 5 до 30 денариев, что отражает фактическое социальное разделение внутри этого слоя.

Здесь необходимо уточнить, что "освобождение от работ" было лишь первым шагом к городской свободе. То, что они по-прежнему оставались крепостными, доказывает применение к ним в источниках термина servitus ac libertas = несвободная свобода (или servus). Совпадение экономической составляющей и общественно-религиозного акта давало толчок к развитию собственно городской общины. Новая "свобода от работ" создавала условия для личной трудовой инициативы и формированию капитала, давала толчок новой оценке работы и нового трудового этоса, новому динамичному духу экономики и профита, т.е. для совершенно не феодального менталитета. До сих пор труд делал презираемым и деклассировал в общественном смысле. Развивались новые формы и области торговли, ремесло выходило из рамок принуждения в господском дворе и также становилось самостоятельным, развивалось банкирское дело. Пионерами в этом развитии были ломбардцы и торговцы ярмарок Шампани на севере Франции.

Эта самостоятельность, развивавшаяся и в Германии, доказывается передачей привилегий, прежде всего правом выбирать гансграфа = королевского управляющего караванами, из своих рядов, дарованной Регенсбургу королем Филиппом Швабским. То, что этот средний слой не был однородным, доказывается уже упомянутой градацией годовых выплат, взимаемых с этих urbani. Их свободы составляли в соответствии с источниками собственное протогородское право: lex urbana, urbanum ius. Низший годовой сбор составлял 5 денариев и давал право на освобождение от opus servile, как следует из документов монастырей Баварии. Высшей формой был подъем до уровня министериального права за годовую выплату в размере 30 денариев. Люди этой категории принадлежали к административным органам монастыря или церковного иерарха, при этом они брали на себя управление имуществом, часть из них перебиралась в город из сельской местности, где выполняла хозяйственно-управленческие функции до этого. Из этой группы возник старейший городской патрициат, состоявший таким образом не из богатых купцов и квалифицированных ремесленников (золотых дел мастеров, меховщиков), но из верхушки служилых людей хозяина или хозяев города. Хозяин города не отстранялся или оттеснялся от этого развития, даже в передовом Кельне.

Перешедшие в министериальное право censuales в Регенсбурге и Аугсбурге, а также в Нюрнберге, несмотря на близость к господину и его интересам, имели и собственные интересы, получая как управляющие делами в городе собственную часть доходов с рыночных, мостовых, таможенных, дорожных, караванных, территориальных сборов. Патриции-управляющие были благодаря этому первыми капиталистами в поднимающемся городском обществе, были заинтересованы в экономике и росте торговли, являлись первыми представителями экономической буржуазии. Как носители оружия они занимались защитой караванов, контролировали строительство и поддержание в порядке городских стен, вероятно под командованием бургграфа возглавляли отряды городского ополчения. Горожане принимали участие в строительстве стен, для обороны они имели военную организацию (дозоры или районы, нем. Viertel – четверти). Военные организация как представляется внесла в развитие городской общины и ее относительной автономии больше, чем сообщают источники. К приметам идеального города XII-XIII вв. относятся не только рынок и монета, низший суд и самоуправление, но и строительство стен и укреплений. "Горожанин-министериал" имел первое слово в universitas или communitas civium = городской общине.

В городе и деревне господина представлял староста (епископа в Регенсбурге – провост, нем.Propst), стоявший между господином и общиной и вынужденный соединять интересы обоих сторон. Жесткие рамки familia слабели медленно. В борьбе интересов города и знати чаще всего побеждал в конце концов сильный человек из новой знати, так возникли синьории в Италии. В Германии в аналогичной борьбе из городов были изгнаны как отдельные представители, так и семьи министериалов. Достигшие политического совершеннолетия группы богатых купцов и финансистов сплотились для этой цели в Регенсбурге и Аугсбурге, в результате расширилась и обновилась верхушка городских советов. Но и эта новый верхний слой вскоре оказался перед лицом тех, кто стремился к участию в управлении и руководстве советом. Это была верхушка цехов, прежде всего мелких торговцев, но цеха не объединились против управленческого, купеческого и банкирского патрициата. Речь идет в первую очередь о мелких торговцах и ремесленниках, которые разбогатели благодаря комбинации ремесла и торговли в одних руках.

Как мы уже видели, освобождение от работ не означало еще получение личной свободы, даже если возможность самостоятельно распоряжаться своей рабочей силой и результатами труда дала мощный толчок развитию нового городского сословия. Лишь на переломе XII-XIII вв. начали отступать старые социальные рамки, при этом от признаков несвободы освобождается сначала группа министериалов, управленческий патрициат. Сначала это происходит в единичных случаях, в форме правового акта об освобождении, лишь позже следует освобождение горожан, которым сплоченность в социальную, правовую и военную городскую общину помогла вырваться из familia хозяина города, отделиться от класса крепостных и гарантировать социальный и правовой сословный статус. Лишь тогда появляется собственный представитель горожан, magister civium = бургомистр, в середине XIII в. Он также был министериалом. С этого момента городская община воспринимает себя как корпорация со своей верхушкой и, например в Регенсбурге, освобождается от суда королевского старосты и епископского провоста, представлявших обоих хозяев города. Этому предшествовало право выбора горожанами до этого королевского гансграфа.

В городе существовала высокая горизонтальная мобильность и сильный приток людей из ближних и дальних окрестностей. Это приносило постоянный рост старых городов и их населения, а также облегчало возникновение новых. Такие города как Регенсбург имели весьма широкую зону притока населения, о чем свидетельствуют имена новых горожан. По дорогам того мира двигались купцы, монахи, студенты, строители и певцы. В Регенсбурге и других местах существовали итальянские торговые колонии, в Бреслау, Венгрии – французские, обе нации обозначались как Latini. Распространялись строительные технологии, исходившее из городов Северной Италии, о чем свидетельствуют равеннские и миланские влияния в церковной архитектуре Регенсбурга в XII, а позднее и французские в XIII-XIV вв. По дорогам также двигались младшие сыновья крестьян, в первую очередь в развивавшиеся внутренние регионы, в Восточную Германию и на восток Центральной Европы. Это перемещение крестьян организовывали и проводили вербовщики = locatores. На дорогах, в лесах и городах Франции, Италии, Южной и Западной Германии можно было встретить толпы мужчин и женщин, следовавших за странствующими монахами в поисках истинно христианской жизни, протестовавших против богатства и властолюбия церкви. Вместе с людьми перемещались идеи и рукописи, за короткое время от духовных центров в Париже, Болонье во все стороны, тексты великих парижских магистров Гуго Сент-Викторского, Гилберта де ла Поре очень быстро оказываются в монастырях Баварии и Австрии. Свой вклад вносила и международная, хоть и творившаяся на национальных языках, рыцарская эпика и лирика.

Многие убежав от своего господина и обретали различной степени свободу в городах, развившихся в иммунитет и отдельное фогтство (нем.Vogteibezirk). Не следует забывать, что приток беглецов в город одновременно означал для их господ потерю собственности и бесплатной рабочей силы, если ему не удавалось предъявить на них свои права. В Регенсбурге переселенцы получали личную свободу горожанина лишь через 10 лет, в целом установилось правило, что переселенец, на которого не предъявлены права хозяином, становился свободным после одного года и одного дня жизни в городе, после того как он один год был крепостным хозяина города или находился в его распоряжении. Горожане становились подсудны в случае обычных споров городскому суду своих сограждан = concives. Но прошло много времени, прежде чем город и его совет получили право выносить решения по уголовным делам. Регенсбург окончательно получил это право лишь после многовекового залога его со стороны хозяина города лишь в XVI в. Обедневшие господа земель и городов нуждались в живых деньгах, они получали их от уже разбогатевших горожан в обмен на залог различных должностей, доходов, чеканки монеты, дорожных сборов, мостовых таможен на короткие и долгие периоды. Внутренне развитие территорий было тесно связано с правовым и социально-политическим усилением города. Но лишь спустя долгое время буржуазия в городах на землях империи смогла противопоставить себя феодальной знати. О свободных имперских городах можно говорить только с XV в., и лишь в конце этого века имперские горожане становятся регулярно упоминаемым имперским сословием. Земельные города Баварии мало отличались в этом отношении.

Надо иметь в виду множество различных фаз во внутреннем развитии городов, многообразие хозяев и основателей городов, многообразие предпосылок и возможностей для различных типов городов, хотя можно и рассматривать города Штауфенов как идеальный тип. Подъем горожан как "среднего сословия" феодального общества произошел в XII-XIII вв. не только в Германии, но также во Франции и Италии. Штауфены, и прежде всего Фридрих Барбаросса, были самыми активными основателями городов. Города короля и имперской церкви переживали тогда свой расцвет и приняли свои типичные формы между 1170-1180 и 1210. Это послужило примером для крупных земельных феодалов, в XIII в. они основали множество городов, рассматривая их не только как важный источник доходов, но и поняв, что города служат экономическими центрами земель и их регионов, опорными пунктами власти, управления, суда в уплотнившейся сети территориальных владений. XII и XIII в. характеризуются лихорадочной колонизацией и основанием городов. Сюда относятся и захиревшие города и торговые поселения, которым так и не удалось полностью сформироваться. Таким образом наряду с идеальным типом существовали полуразвитые и недоразвитые города и рынки между полностью урбанизированной формой и деревней без рынка и самоуправления. Совершенную форма городского общества, развитую систему самоуправления со своим внешним и внутренним советом с бургомистром имели лишь центры владений, управления, экономики, культуры образования. В территориальных городах чиновник земельного феодала еще долго оставался главой городской общины. И тем не менее не следует оставлять без внимания многочисленные мелкие рынки, так как они играли роль распределительных центров в своих регионах, были опорными пунктами экспансии городского, буржуазного общества. Основателями мелких торговых центров были чаще всего мирские и церковные феодалы. Часть этих поселений развилась в города лишь в XX в.

Хозяин города участвовал в подъеме буржуазии и городов, он был заинтересован в этом уже из одного только эгоизма, даже если и чувствовал себя принужденным к некоторым решениям. Там где у города было два хозяина, горожане могли играть на противоречиях между ними. В Регенсбурге император был верховным господином города, интересы которого весьма самостоятельно представлял бургграф. До своего пресечения в конце XII в. эту должность занимал представитель Пабонов (Pabonen = бургграф), род которых распалась на две ветви свободных господ (нем. Edelfreien) фон Риденбург и ландграфов фон Штефлинг. Затем эта должность перешла к Виттельсбахам, которые использовали ее, чтобы стать хозяевами города и оставили эти попытки лишь к концу XV в. после резкого вмешательства императора. Они хотели перенести сюда земельный университет и сделать имперский город столицей своих владений. В этот период Регенсбург уже находился в тяжелом экономическом кризисе. Бургграф представлял короля в уголовном суде и городской власти. Его непосредственным конкурентом и соправителем был епископ Регенсбурга. Несомненно и монастырь Св.Эммерама прилагал к этому силы, так как вокруг этого аббатства происходило непосредственное развитие новых urbani = горожан в XI в., на землях принадлежавших монастырю в западном предместье находились ратуша и городская церковь (Ahakirche, патроном которой бы предположительно Св.Эммерам). Аббатство до второй трети X в. было монастырем собора и смогло в X в. с большим трудом и помощью подделки документа получить непосредственное имперское подчинение. Стать хозяином города аббатству так и не удалось. В Аугсбурге императору удалось стать полноценным хозяином лишь после того, как пресекся род фогтов епископства из дома свободных господ фон Швабек после 1167-68. "Самый королевский из всех имперских городов" Нюрнберг стоял в основном на землях, хозяином которых был архиепископ Бамберга, права которого королю удалось вытеснить. Первая городская привилегия 1219 была лишь документальным подтверждением королевского фогтства. Фогтство для Штауфенов, как и земельных феодалов, например Виттельсбахов, было важным средством для основания городов на церковной земле.

Нюрнберг и города Франконии могут служить идеальными примерами "штауфенских" городов, не только потому, что на их примере можно видеть, как фогтство по отношению к владениям другого феодала служило правовым и законным инструментом при образовании городов. Muntleute (лат. Fideles - люди, имевшие права проживать в городе, но не подпадавшие под городское право) или Bargilden (свободные в сельской местности, выплачивающие особый процент) Ленкерсхайма, недалеко от вюрцбургского Виндсхайма, ок.1200 передали себя на основании своего права выбора фогта под защиту короля и стали таким образом подданными имперского фогтсва и подчинялись непосредственно верховному имперскому чиновнику в Нюрнберге – райхсбутиглеру (нем.Reichsbutigler). Они получили право выбирать старосту из своего consortium = товарищества, однако он должен был быть утвержден райхсбутиглером. Новые переселенцы должны были подчиняться городскому праву, называвшемуся здесь mos civium. Королевская привилегия передала ленкерсхаймцам как городское право iusticia Нюрнберга. Передача королевской защите дала правовое основание считаться городом и Урферсхайму. 11 избранных consortes = членов общины или concives = граждан имперской деревни Урферсхайм, бывших свободными или Bargilden, передали себя и свое имущество в 1200 империи в вечную службу (in perpetuum servituros); таким образом они принадлежали теперь к fiscus regalis = имперскому владению и в признание этого платили сбор в 17,5 мальтеров зерна как королевский servitium = оброк, который должен был доставляться в Нюрнберг. Имперскую власть над фогтством осуществлял райхсбутиглер, но урферсхаймцы, в отличие от линкерсхаймцев, не получили своего имперского старосту, здесь с 1234 управлял королевский officiatus = чиновник. Урферсхайм не стал имперским городом.

Пример Нюрнберга дает нам важную модель сочетания имперского города и имперской деревни, fiscales, (королевских) свободных и имперских горожан. Во времена Штауфенов Франкония являлась классической terra imperii = имперской землей. И это же справедливо в отношении Нюрнберга, центра этой королевской территории, города со значительной экономической и транспортной функцией. Жители города в 1219 подчинялись назначаемому имперскому старосте как судье и представителю королевского фогта, который защищал горожан и купцов увеличивая тем налоговые поступления в королевскую казну. Communitas civium получила право самостоятельно определять свои налоговые возможности, а также собирать королевский налог с отдельных членов и выплачивать его в казну коллективно. Жители имперского поселения были защищены от вмешательство королевской палаты (Kammer) и требований рабочей повинности и других сборов. Т.о. члены городской общины стояли выше, чем fiscales regis = крепостных в королевских владениях, выполнявших opus servile = барщину. В 1219 это означало и гарантию горожанам свободно распоряжаться рабочей силой и рабочим днем, и защиту судебным поединком, судебное разбирательство с очистительной клятвой. Нюрнбергские купцы получили особые привилегии для торговли по Дунаю и Верхнему Рейну.

Несмотря на широкие Нюрнбергские свободы 1219, являвшейся в некотором смысле завершением этого этапа развития городов в Южной Германии, на горожан королевских городов Франкфурта, Ветцлара, Фридберга в Веттерау, Гелнхаузена и самого Нюрнберга все еще распространялась обязанность сочетаться браком лишь в пределах familia imperialis. Привилегия короля Генриха VII от 1232 для universi cives = городских и сельских общин подтверждает это положение, так как позволяет получателям ее, впредь не выдавать своих дочерей и родственниц за крепостных и податных королевского двора. Это доказывает лишь, что эти люди по-прежнему рассматривались как familia imperialis или ее часть. Лишь освобождение от обязательной женитьбы для граждан королевских городов гарантировало им семейную и имущественную независимость от familia. Одновременно с этим признавалась автономия их universitas = городских общин как единого целого, а они сами закрывались вниз. В сакрально-культовом отношении Нюрнберг выдвинулся благодаря тому, что комендатура Св.Якоба Немецкого ордена (в русской исторической традиции его обычно называют Тевтонским) стала культовым центром министериалов, верхнего слоя богатых граждан и бургграфов = военных командиров в королевском городе-фогтстве. В жестокой борьбе между императором и папой между 1240 и 1250 и в период междуцарствия граждане королевских городов имели достаточно политических возможностей улучшить свое социальное положение и развить самоуправление. Нюрнбергская городская община со старостой как назначенным представителем и consules = советниками как выборными представителями объединилась для защиты имперского земельного мира и имперского имущества с Регенсбургом и Союзом Рейнских городов, первая выходящая за рамки своего региона акция горожан, города которых сплотились в политическую силу в отсутствие настоящего императора.

С середины XIII в. все отчетливей проступают документально отдельные личности и рода, как и в Италии, где это однако произошло значительно раньше. Consules = члены совета (городского исполнительного органа), совместно со старостой и бургомистром, действовали в политической, административной, судебной сферах, они занимали важнейшие городские должности, поставляли заседателей (нем. Schoffen) = scabini для городского и окружного судов, решающим голосом в которых обладали nominati = назначенные (нем. Genannte). В 1312 было 12 советников, 12 заседателей, 53 назначенных, они принадлежали к кругу лиц, который со второй трети XIII в. мог документально подтвердить своих предков. В Нюрнберге это был определенный слой министериалов, которые однако по своему рангу и престижу стояли ниже крупных и средних имперских министериалов из сельской округи Нюрнберга. Это были выдвинувшиеся королевские люди, происходившие частью из бамбергских и айнштеттских служилых людей, связанных родственными узами с городом и деревней, они имели право получить лен, носили рыцарские гербы и с 1276 в целом упоминаются с титулом domini = господа. Мы встречаем их также в Регенсбурге, Аугсбурге, Трире и других городах. Они вели возвышенный образ жизни и, как и рода верхнеитальянских коммун, жили в жилых башнях и родовых замках. В Регенсбурге их было более 40, в Нюрнберге не меньше 12 в suburbium на южной окраине части города, называемой Sebalder Stadt. Они выступали как сюзерены (нем.Lehensherren) и представители знати с собственной вооруженной свитой. Тоже наблюдалось в Кельне и Магдебурге, а также Пегнице. Отличительным знаком этой министериальско-городской верхушки Нюрнберга было то, что эти рыцари, советники, управленцы и судьи с XIV в. являлись одновременно и крупнейшими купцами, как например род Хольцшуер.

В Регенсбурге было несколько иначе. Старые рода советников были обязаны своему подъему не торговле, это были министериалы-управленцы. Их лидером являлся райхсбутиглер и имперский староста, принадлежавшие к нижнему слою министериалов и верхнему горожан. Следствием было то, что в городах этого типа позже развились община и самоуправление. Благодаря этому вышло так, что этим разбогатевшим на управлении королевским имуществом людям было проще совершить переход к крупномасштабной организации торговли и ремесла, чем в других местах, где им составляли постоянную конкуренцию в борьбе за лидерство выдвинувшиеся торговцы и банкиры.

Тем не менее освобождение из familia, организация труда, торговля, ремесло, прибыль, производительность, автономия были лишь базисом для развития буржуазии даже в таких ведущих городах как Нюрнберг. Путь этих городов проходил от имперского города с имперским фогтом через самостоятельный экономический центр к центру управления имперскими городами на большой территории. Горожане освободились сначала от земельного суда бутлигера и добились автономии под управлением имперского старосты в пределах городских стен. Доказательством этого служит основание городской канцелярии. Изначально совет был коллективным представителем интересов горожан перед хозяином города, в ходе развития он превратился в орган городского управления с властной функцией. Совет и староста принимали решения о приеме новых горожан, совместно занимались законотворчеством, устанавливали прямые и потребительские налоги, а также издавали директивы по производственной деятельности. Лишь в 1313 королевская привилегия сделала совет независимым от старосты в принятии решений по ремесленным и налоговым вопросам, которые постепенно становились основной задачей членов совета. Как и в Регенсбурге, право королевского уголовного суда было передано городу под залог, не прямо, а через денежного магната Конрада Гросса, основателя госпиталя Св.Духа, самого большого в средневековом Нюрнберге. С 1385 он был в залоговом владении у города.

В городских "спальных пригородах" возникла проблема перенаселенности, которую нельзя было решить просто принятием городской присяги и распространением городских прав, кроме того существовала проблема меньшинств, проблема еврейских общин, которым удавалось сохраняться среди зачастую враждебно настроенного окружения и изоляции диаспоры лишь благодаря замкнутой общественной и религиозной жизни. Сначала они занимались дальней торговлей, в первую очередь работорговлей, затем переместились в финансовый бизнес и к позднему Средневековью находились в жесткой и жестокой конкуренции с христианскими менялами и банкирами. В правовом и социальном отношении евреи приравнивались к крепостным королевской палаты, которых правитель мог сдавать в аренду или продавать. Таким образом они считались зависимыми и были объектом королевских еврейских регалий (Judenregal). Как ведущие торговцы они повышали денежное обращение, денежную торговлю, кредитную сферу и развитие капитала, крупные суммы которого господа нередко изымали. Еврейские общины жили в городских районах, отделенных в общественном, религиозном и правовом отношении, в гетто, по собственным законам и под собственным управлением. Эта частично успешная изоляции в кризисные времена давала питательную почву для массовых психозов, зависти, нападок и неприятия. Невозможно отрицать то, что религиозные проповеди христианской церкви способствовали этим эмоциям. Евреев подозревали в богохульстве, детоубийстве и других преступлениях, эти обвинения служили алиби для погромов. В XIV в. чума и толпы паломников способствовали многочисленным еврейским погромам в Германии. Во время жестокого преследования евреев в Нюрнберге в 1298 было частью забито, частью сожжено 628 евреев, в том числе известный талмудист Мардохай бен Хиллель и поэт Абрахам бен Иосиф. Носителями этих антисемитских настроений были ремесленники, разжигавшие страсти в нижних слоях сельского населения Франконии. Граждане (Burger) Нюрнберга и король Альбрехт I действовали совместно против нарушителей спокойствия.

Значение развития городов подъема буржуазии становиться наиболее очевидно, если что в том феодальном мире именно он произвел подъем Европы. Динамика и активность средневековых горожан были однако недостаточно сильны, чтобы изменить общество, но они способствовали эволюционному преобразованию экономики и общества эпохи, не достигнув политического доминирования. Города оставались в структуре феодальных отношений того времени. Буржуазия являлась постоянно растущей экономической силой, но ее политический потенциал проявился в полной мере лишь в XIX в. с развалом абсолютизма, хотя и здесь ведущие слои оставались во многом постфеодальными. Городская верхушка, патрициат, уже за долго до этого стала низшим дворянством и присоединилась к сословию феодалов, наглядным примером этого могут служить Фуггеры.

ПЕРВОИСТОЧНИК