"Кому война - мать родна". История по мотивам мода "Русь. 13 век"

   Дождь размеренно барабанил по туго натянутой рогоже, служившей повозке потолком и стенками. Небольшой отряд вооруженных всадников медленно двигался по раскисшей дороге сквозь пелену дождя. Закутавшись в плащи по самые глаза, воины угрюмо поглядывали по сторонам на унылый степной пейзаж. Сквозь прорехи в рогоже просачивались тяжеловесные капли и целые струйки воды, задевая, но совсем не беспокоя человека, лежащего на спине со скрещенными на груди руками. Его высокий чистый лоб, правильные черты лица, небольшая ухоженная бородка явно выдавали человека благородного происхождения. Глаза лежащего были крепко смежены, лицо расслабленно и безмятежно, казалось, вот-вот он очнется ото сна и смахнет с лица сладкую дрему вместе с набежавшей дождевой влагой. Но мертвенно-бледный оттенок кожи, посиневшие губы и веки свидетельствовали о том, что неизвестный никогда уже не сможет пробудиться, поскольку он ушел туда, откуда нет возврата.
   Внезапно прямо из тумана впереди, словно призрак, выступила высокая фигура, уверенно двигающаяся прямо навстречу отряду. Один из головных всадников поднял руку и отдал короткий отрывистый приказ. Процессия сразу же остановилась, все сопровождающие в мгновение ока сгруппировались вокруг повозки, взяв укрытое под одеждой оружие наизготовку. Отдавший приказание всадник – старый воин с густыми седыми бровями и глубоким застарелым шрамом на левой щеке, очевидно командовавший отрядом, кивнул соседу и оба они двинулись навстречу неподвижно застывшей впереди фигуре, держа одной рукой поводья, а другую положив на рукояти длинных мечей.
   Пока их лошади медленно и осторожно переставляли тяжелые подкованные копыта по скользкому полотну дороги, их взорам все отчетливее представал хорошо вооруженный воин верхом на боевом коне. Его незапоминающееся лицо было совершено спокойно, прищуренные глаза внимательно и оценивающе смотрели на подъезжавших из-под нависших бровей. Он был одет в открытый остроконечный русский шлем со следами ударов и длинный темный плащ, скрывающий остальное одеяние. Притороченные к седлу лук в чехле, 2 колчана и короткое копье, а также небольшой кавалерийский круглый щит за спиной выдавали в незнакомце профессионального воина. И конь, и всадник выглядели сильно уставшими, были густо облеплены грязью. Они явно проделали долгий путь по размытой бесконечными дождями дороге.
   - Кто таков? Куда путь держишь? Лихой человек али добрый? – хрипло спросил командир отряда, когда они съехались на достаточное для разговора расстояние.
   - Русичи… - негромко обронил незнакомец, но его слова потонули в шуме дождя и свисте ветра. Вслух же он громко сказал:
   - Мое имя неважно. Не опасайтесь меня. Я еду из града Галича по самоличному приказу князя Мстислава Мстиславича с важным поручением.
   - Говор у тебя не наш, не русский. Да и лицо твое мне незнакомо. Ужели княже наш наемных людей стал набирать к себе в услужение? Иль среди дружинников не нашлось мужей хоробрых да способных дабы волю княжью исполнить? Ответ прямо держи, не лукавь, я кривду сразу почую, так и знай! – грозно закончил старый воин.
   - Будь по-твоему, скажусь по правде, да сначала ты сам про себя поведай – парировал собеседник.
   - Кличут меня Захаром Дудкой и состою я при светлом князе Мстиславе Удатном ближним дружинником. Довольно тебе? А на сей час ты открыться изволь – по какой нужде послан князем нашим в пору грозную?
   - Изволь. Князь Мстислав Мстиславич наказал мне отправляться к месту битвы с татарами на речке Калке и разведать, что сталось с князьями храбрыми да воинами русскими, каковые спастись не доспели. А в особинку найти крестника его – Василько Романовича. А пошто один я был послан, а не дружинники верные – тому есть толкование. Я в степях половецких много лет пробедовал, все места окрест границ Великого поля с русскими княжествами мне знакомы да татарский с половецким языками разумею. А теперь ответь мне, дружинник, нет ли вестей для князя худых али добрых? Не встречался ли тебе кто из князей или воинов, от татар спасающихся? Не было ли промеж них крестника княжеского?
   На протяжении всей речи Захар недоверчиво смотрел на говорившего, струйки воды омывали его испещренное морщинами лицо, стекались по шраму прямо за воротник, но он не обращал на это ни малейшего внимания. Когда наемник замолчал, старик продолжал смотреть на него, не произнося ни единого слова. По лицу старого дружинника была заметна внутренняя отчаянная борьба, он то оглядывался на повозку, то снова поворачивался к собеседнику, не снимая узловатой руки с рукояти своего меча.
 - Правду ли говорит это человек или лжет? – читалось в его настороженных глазах. – Можно ли ему доверять? А вдруг это татарский наемный лазутчик или, того хуже, убийца! Надо будет следить за ним как можно внимательнее, чтобы не выкинул какой-нибудь неожиданности.
   Вслух же он произнес, наконец:
   - Добре. Вести черные везем мы князю Мстиславу с Калки, и путь далекий лежит впереди. Последуешь с нами, лишний меч да крепкая рука нам очень способны, а ты свое поручение, почитай, уже выполнил.
   - Благодарю на добром слове, но не могу я пред очи князя предстать, не узнав, что сталось с княжичем Василько. А посему, прощевайте и продолжу свой…
   - В том боле нет нужды! – перебил его Захар. – Крестник княжеский лежит, окутан вечной дремой, в повозке за моей спиной!
Вступление, для затравки. Собственно, как все уже догадались, на дворе - 1223 год, месяц июнь, только что закончилось первое крупное столкновение русских войск с монголами на р. Калка. Можно сказать, это предыстория событий, о которых пойдет речь в моде Р13. Главный герой - наемник на службе, у всех, кто больше заплатит, а на самом деле служащий только самому себе и преследующий какие-то свои тайные цели. У него нет имени, нет внешности, нет прошлого, а почему - догадаетесь сами=)

я че чето пропустил? мод уже готов?

джуба
Ну, во-первых, концепция уже полгода как готова, а для написания фанфиков этого вполне достаточно.
А во-вторых, это же вроде как приквел (1223 год, время действия в моде - 1237 год и далее), так что свобода для творчества практически неограниченная, главное - оставаться в рамках концепции (идеи).

Великий князь галицкий Мстислав Мстиславич, прозванный в народе «Удатным», был чернее тучи. На его долю выпадало немало как тревожных дней, так и радостных. Но даже самые давние и верные его приближенные никогда не видели князя таким мрачным и угрюмым как в тот ничем не примечательный теплый июньский день 1223 года от Р.Х.
Удачливый князь неспроста заслужил такое прозвище, он действительно не мог слишком сетовать на свою судьбу, во всяком случае, не больше, чем многие другие. Но только лишь вмешательством небес обязан он был своим успехам и победам? Сам Мстислав никогда не занимал своих мыслей подобными вопросами, он просто делал то, что был должен и всегда поступал так, как указывала ему его вера, заветы пращуров и твердая княжеская воля. Отец Мстислава - новгородский князь Мстислав Ростиславич, прозванный «Храбрым» - оставил о себе светлую память в народе, такую добрую, какой мало кто мог похвастаться из правящих до него и в одно время с ним. К большому горю превозносящих его новгородцев, он умер, не достигнув преклонных лет, и был удостоен великой чести – погребения в Святой Софии – главном православном храме Великого Новгорода. Впоследствии гроб князя стал предметом поклонения людей всей Новгородской земли, которые приходили почтить память своего великодушного, благочестивого, милосердного и храброго князя. Таким он навеки остался в памяти людей и такие же качества они надеялись увидеть в его сыне.
Мстислав Мстиславич сразу выделялся на фоне остальных удельных князей именно тем, что на него перешла частичка светлого образа отца, а, следовательно, изначально более благожелательное отношение подданных к человеку, который еще не успел проявить себя ни с одной из сторон – будь то доброй или худой. Это было первое, но далеко не последнее проявление к нему благосклонности судьбы.
То время было временем кровопролитных княжеских междоусобиц, когда жертвами алчности, гордыни или тщеславия удельных князей становились простые русские люди, безропотно кладущие свои головы согласно непреклонной и грозной воле своих хозяев. В одной из таких междоусобиц, когда черниговский князь Всеволод заявил притязания на земли смоленского князя Рюрика Ростиславича, брата покойного Мстислава Храброго, Мстислав Мстиславич, владевший в то время Трипольем, храбро выступил на стороне дяди, успешно защищал Торческ, где проявил себя умелым, сильным и доблестным полководцем, хотя и несколько горячим. Однако вскоре ему пришлось уйти из южной Руси. Он получил от дяди удел в Торопце, на северной границе Смоленского княжества с Новгородской землей, и долго жил там, ничем особенно не выделяясь. Однако судьба не покинула своего любимца и предоставила ему блестящую возможность для возвышения.
Великий Новгород давно вошел в тесную связь, но вместе и в столкновение с суздальско-ростовской землею и с владимирскими князьями, получившими первенство в этой земле. Со времени Андрея Боголюбского князья эти стремились наложить руку на Новгород, стараясь, чтобы в Новгороде были князья из их дома и оставались их подручниками. Новгород упорно отстаивал свою свободу, но никак не мог развязаться с владимирскими князьями, потому что в самом Новгороде была партия, ради выгод тянувшая к суздальской земле. К этому побуждали новгородцев их торговые интересы. Новгородская земля была до крайности бедна земледельческими продуктами. Благосостояние Новгорода опиралось единственно на торговлю. Поэтому для Новгорода было насущной потребностью находиться в добрых отношениях с такой землей, откуда он мог получать хлеб для собственного продовольствия и разные сырые произведения, служившие предметом вывоза за границу, особенно воск, и куда со своей стороны новгородцы могли сбывать заморские товары. Киевская Русь приходила в упадок: она была беспрестанно опустошаема кочевниками и сильно расстроена как княжескими междоусобицами, так и поражением, нанесенным Киеву Андреем Боголюбским. Суздальско-ростовская земля, напротив, сравнительно с другими землями, более удалена была от нападения иноплеменников, менее страдала от междоусобиц, приходила в цветущее состояние, наполнялась жителями и, естественно, стала удобным краем для торговли. Притом же она была сравнительно ближе к Новгороду других плодородных земель, и сообщение с нею представляло более удобств. Всякая вражда Новгорода с князьями этой земли отзывалась пагубно на хозяйстве Новгорода и его торговых интересах; поэтому-то в Новгороде были всегда богатые и влиятельные люди, хотевшие, во что бы то ни стало, находиться в ладах с этим краем. Суздальские князья хорошо понимали такую зависимость новгородских интересов от их владений и потому смело дозволяли себе насильственные поступки по отношению к Новгороду. Во все время продолжительного княжения суздальского князя Всеволода Юрьевича Новгород не любил этого князя, ссорился с ним, но отвязаться от него не мог. Со своей стороны, Всеволод, чтобы не ожесточить новгородцев, временами льстил их самолюбию, оказывал наружное уважение к свободе Великого Новгорода, а потом, при случае, заставлял их чувствовать свою железную руку. Но в Новгороде, кроме партии, которая склонялась ради собственных выгод к суздальскому князю, была постоянно противоборствующая партия, которая ненавидела всех князей суздальской земли и не хотела, чтоб они оттуда приходили на княжение в Новгород. Эта партия взяла тогда верх и обратилась на своих противников - сторонников суздальских князей. Народ низложил посадника Дмитра, обвинил его в отягощении людей, разграбил и сжег дворы богачей, державшихся из корысти суздальской партии; а Всеволод, в отмщение за такую народную расправу, приказал задерживать новгородских купцов, ездивших по его волости, отбирать у них товары и не велел пускать из своей земли хлеба в Новгород. Это было в 1210 году.
В это время является в новгородской земле торопецкий князь Мстислав. Мстислав является борцом за правду, а правдой для Новгорода было сохранение его старинной  и столь горячо оберегаемой вольности. Зимою князь Мстислав неожиданно напал на Торжок, схватил дворян Святослава Всеволодовича и новоторжского посадника, державшегося суздальской стороны, заковал, отправил в Новгород и приказал сказать новгородцам такое слово:
"Кланяюсь Св. Софии и гробу отца моего, и всем новгородцам: пришел к вам, услыхавши, что князья делают вам насилие; жаль мне своей отчины!"
Новгородцы воодушевились, умолкли распри партий, притаились корыстные побуждения. Все волей-неволей стали заодно. Князя Святослава, сына Всеволода, с его дворянами посадили под стражу на владычном дворе и послали к Мстиславу с честною речью: "Иди, князь, на стол".
Мстислав прибыл в Новгород и был посажен «на стол». Собралось ополчение новгородской земли: Мстислав повел его на Всеволода, но когда он дошел до реки Плоской - к нему явились послы Всеволода с таким словом от своего князя: "Ты мне сын, я тебе отец; отпусти сына моего Святослава и мужей его, а я отпущу новгородских гостей с их товарами и исправлю сделанный вред".
Всеволод был осторожен и умел вовремя уступить. Мстиславу не за что было драться. С обеих сторон целовали крест. Мстислав воротился в Новгород победителем, не проливши ни капли крови.
Так впервые зажглась и засияла ярким светом звезда Мстислава Мстиславича. Но это было только началом его княжеской и полководческой славы. Оставив за себя в Новгороде боярина Добрыню Ядрейковича, князь отправился в поездку по новгородским землям, учреждая порядок, строя защитные укрепления и церкви. Потом предпринял два похода на Чудь вместе со псковичами и торопчанами. В первый - взял он чудский город Оденпе. Во второй - подчинил Новгороду всю чудскую землю вплоть до моря. Взявши с побежденных дань, он дал две трети новгородцам, а треть своей дружине.