За Империю, за Кайзера, за честь офицера (The Eagle and the Radiant cross)

   Глава 1. Огонь против стали.
   Солнце скрывалось за большими свинцовыми тучами, нависшими над Восточными горами, что за землями ордена Трона Льва, свадо-родокийского священного рыцарского союза. Редкие капли дождя, принесенные сильным пробирающим ветром, падали на остроконечные шлема стоящих на высоком подножии горы охранников Фатерланда - стрелковой пехоты Рейха.
   Когда-то, а именно в начале прошлого столетия, Священная Свадийская империя развалилась. Одним из осколков был гордый и себялюбивый народ, имя которого кануло в лету. Именно на его землях изобрели первую кулеврину, первую аркебузу, первый мушкет. "Страна огня и железа" - именно так называли их жители Кальрадии. Дворяне этой страны, лежащей за Восточным хребтом, объединились в Великую Империю, или, как они ее называли, Reich, Vaterland. Великий Кайзер, лучший из этих дворян, возглавил ее, и она стала одним из самых могущественных государств во всей Кальрадии XV века...
   За спинами охранников Фатерланда виднелись ряды аркебузеров и канониров Фатерланда. Медные пирамидки на верхушках их шлемов выблескивали холодным светом от редких лучей, пробивающихся сквозь серую массу туч. Имперские солдаты вглядывались вдаль, туда, где простирался большой темный лес. Он не прерывался до горизонта, лишь серебристые пятна озер местами нарушали его шелково-зеленую гладь.
   Вдруг послышался топот копыт, и мимо ровных рядов солдат, одетых в темно-синие и темно-серые кольчужные сюрко, клином проехали трое гунтеров. На переднем восседал высокий и стройный офицер, облаченный в вышитое золотом и серебром сюрко офицеров Фатерланда. На его чистовыбритом лице с прямым свадийским профилем виднелась озабоченность, но никак не страх. За ним ехали двое приземистых, но не менее гордых офицеров.
   Каждый солдат Фатерланда знал лица трех всадников, как лицо своего отца. Это был маршал Великого рейха Адальберт фон Винберг и двое его верных адъютантов - генерал Отто фон Кассбург и Норберт фон Гольтау. Именно эта троица совершила победоносный поход в земли святого ордена Трона Льва, завоевав три замка и один город. Теперь изможденные боями, их войска возвращались на родину.
   Царь Вегирии Федор Грозный, великий воин и непобедимый полководец, в последние дни войны Фатерланда и святого ордена, выступил союзником последнего, направив одного из своих лучших дружинников в его поддержку. Вместе со своими войсками, дружинник Василий Отрепьев прибыл на поля сражений, на которых еще стоял запах крови и пороха имперских аркебуз, и догнал уходящие на родину войска Адальберта фон Винберга у подножия восточного хребта.
   Адальберт, причмокнув губами, потянул за поводья, и его гунтер послушно остановился, опустив массивную гривастую голову к земле и начав пощипывать редкие цветки горного эдельвейса. За ним остановились кони генералов.
   - Фон Кассбург! - громко и четко, с сильным фатерландским акцентом сказал маршал. - Назначаю вас главным по кавалерии. Пусть ваши уланы и кирасиры стоят напоготове внизу, у склона, по флангам. Когда услышите мой приказ, выступайте, - Адальберт повернулся к Норберту фон Гольтау. - Генерал, вам я приказываю уйти в тыл и печься о пехоте. Опять же, ждите моего приказа, а когда таковой наступит, быстро ведите своих солдат в рукопашную. - Маршал оглядел своих боевых товарищей. - С нами Бог, а за нами - наш Фатерланд!
   - За Империю, за Кайзера, за честь офицера! - воскликнули генералы, обнажив сабли, и помчались выполнять приказ. Сам фон Винберг огляделся. На западе, на лесной опушке, не было никого. Значит, основные вегирские войска еще не добрались до них. Он увидел, как справа и слева тонкими струйками в заросли орешника спускается кавалерия фон Кассбурга.
   Маршал поднял поводья и его гунтер послушно пошел вперед. Строй стрелков, занявших свои позиции на холме, расступился, пропуская офицера, после чего опять выровнялся в одну длинную темно-синию линию.
   Вдруг тишину, изредка нарушаемую шепотом ветра, разорвал истошный вопль:
   - Sie kommen!(Они пришли! - нем.)
   - Аркебузы - ста-авь! - почти мгновенно крикнул Адальберт. - Вторые ряды, заря-ажай! Третие ряды - готовсь!
   Охранники Фатерланда быстро сняли большие и неуклюжие аркебузы с плеч, и водрузили их на высокие железные подставки, стоящие в метре от них. Стоящие за ними аркебузеры-снайперы стали засыпать порох, проталкивая его шомполами, вкладывать свинцовые и каменные заряды, ставить пыжи. Третий ряд канониров, вооруженных тяжелыми кулевринами, напряженно стал готовится к быстрой зарядке своих орудий.
   На широкой опушке леса показались легкие конники-вегиры. Они неслись, словно ветер по направлению к жалким по сравнению с ними фатерландцам, оставляя за собой клочья белой конской пены и столбы взрытой конскими копытами земли.
   - Feuer! (Огонь - нем.) - истошно завопил маршал.
   Над подножиями гор прогремел расктистый гром, и ряды фатерландцев скрылись в сизом пороховом дыме. Некоторые вегирские всадники с глухим хлопком упали на землю, но большинство кавалеристов мчали вперед. Охранники Фатерланда отошли назад, сменившись аркебузерами-снайперами. Они, поставив свои орудия на подставки, нажали на курок под еще один крик "Feuer", опять опоясавшись сизым дымом.
   Внизу заржали и захрипели лошади, послышались крики раненых и стоны умирающих. Когда дым рассеялся, то взоры аркебузеров предстало усеянное телами поле, по которому бегало несколько уцелевших коней, неся на себе бремя убитых воинов. Некоторые уцелевшие всадники развернули своих лошадей и скрылись в лесу. Однако это не было признаком трусливости, ведь назвать вегира трусом это то же самое, что и назвать норда сухопутной крысой.
   Из леса показались первые ряды вегирской пехоты. Впереди них бежали легкие лучники в кожанных доспехах и шапках махалаях, неся за спиной секиры. А сам костях пехоты состоял их тяжелых рыцарей, вооруженых боевыми топорами, двуручными мечами и длинными бердышами. На них не было видно ни участка кожи - лишь железо. Даже лицо закрывала маска, рот которой был искривлен в гневном боевом крике.
   Несколько стрел вегирцев долетело до позиций фатерландцев, и некоторые из них с тихим криком упали навзничь. Ряды аркебузеров снайперов отошли назад, и вперед выкатили свои тяжелые кулеврины канониры Фатерланда. Держа в руках заженные факелы, они поднесли их к коротким фитилям и тотчас отбежали в сторону, закрывая уши руками.
   Шум боя разорвала канонада грохочущих взрывов, и сотня зарядов из свинцовой дроби и каменных шаров опустилась на голову тяжелым вегирским пехотинцам. Однако те, несмотря на большие потери, ринулись дальше. Лучники осыпали градом стрел стрелков Фатерланда, и Адальберт приказал им ретироваться. Строй стрелков расступился, и стал отходить в ущелье, зиявшее между двумя горными вершинами.
   - Пехота! - Адальберт обнажил саблю и махнул в сторону стоящих невдалеке пехотинцев. Вид у них был отличный, они кипели энергией и жаждали вступить в бой. Над каждым отрядом пехоты развевался темно-синий флаг с золотым орлом. - In Angriff! (В атаку! - нем.)
   Пехотинцы, обнажив сабли и подняв вверх алебарды, ринулись вниз по склону, на встречу вегирам. Сам маршал бросился вслед за ними. Выхватив из-за пояса кремниевый пистоль, он быстро зарядил его и выстрелил. Пуля сразила наповал лучника, который целился в его сторону.
   Верный гунтер имперского полководца нес его прямо в гущу сражения - туда, где мечники врезались в толпу тяжелых пехотинцев-вегиров, а фатерландские алебардисты поднимали в небо кричащих и истекающих кровью лучников. Махнув саблей, Адальберт сбил с какого-то не в меру яростного вегира шлем, но тот успел отрязить удар и опустил тяжелый топор на голову фатерландского кнехта.
   Битва приняла затяжной характер - то вегиры, напирая на врага, кричали "За царя-батюшку!", то фатерландцы, рубя и кромсая врага, победоносно скандировали "За Родину, за Кайзера!". Вся земля уже была усеяна блестящими серебрянными телами вегиров и темно-синими фатерландцами.
   Адальберт вытер о бедро окровавленную саблю и прислушался. В лесу раздавался рокочущий, тихий, но нарастающий гул. Он понял, что вегиры пустили в ход последний козырь, и теперь он должен его бить своим козырем.
   - Фон Кассбург! - вскричал он, и его зычный голос опять прервал шумы битвы. - Die Reiter, In Angriff!
   То, что произошло в следующий момент, врезалось в память всем участникам этой битвы на всю оставшуюся жизнь: из леса вырывается тяжелая вегирская конница, несясь прямо на остатки пехотных отрядов фатерланда, а ей во фланг врезаются райтеры Империи, сверкая золотистыми орлами на своих кирасах и шлемах. Грянул ряд выстрелов - это уланы дали залп по передовым всадникам-вегирам.
   Битва вступила в свою кульминацию: перемешались кони и люди, живые и мертвые; пехотинцы рубили пехотинцев, всадники накалывали друг друга на длинные копья, а снайперы-аркебузеры прицельно стреляли по осыпающих их стрелами вегирским лучникам.
   Адальберт отъехал от месива и зарядил кремниевый пистоль, разрядив его в толпу вегиров. Кто-то упал, но от этого ничего не изменилось: силы противников были почти равны. Спрыгнув с гунтера и пустив его на холм, маршал поднял с земли окровавленный вегирский клеймор и бросился в гущу боя, вертя черным лезвием направо и налево.
   Посередине поляны образовалась гора трупов. Войска фатерландцев поредели, но некогда превосходящие их по количеству войска вегиров практически изчезли: несколько раненых солдат собрались в группу, собираясь биться до последнего. Фатерландцы, взобравшись на гору тел, вынули из-за пояса мушкеты и разрядили их в вегирцев. Половина их безмолвно пала, а другая, побросав оружие, изможденно упала на влажную от пролитой крови землю.
   Адальберт окинул взглядом поле боя. Где-то сотня уцелевших фатерландских пехотинцев с израненным фон Гольтау, пара десятков живых кавалеристов во главе с окровавленным, но живым Кассбургом и стоящие на горе стрелки - вот все, что осталось от победоносного фатерландского войска. Однако среди блестящих металлом тел вегирцев лежало тело их полководца - одного из лучших дружинников царя Федота Грозного. Эта битва стоила его.

   Глава 2. Милый дом.
   Войско триумфально вошло в Лорриан, второй по величине город в Империи. Над воротами развевались стяги дома фон Винбергов - белая полоска по бокам с двумя голубыми, перечеркнутая двумя скрещенными черными мечами. Жены солдат кидались им на шеи, радостно визжали дети, на стенах палили из аркебуз. Городская ратуша не переставала звонить.
   Проехав по главной улице города, Адальберт въехал в другую часть города - наполненную горем, разрываемую плачем и стенаниями. Вдовы погибших бойцов, завидев маршала, обступили его и стали причитать. Осмотрев их, герцог фон Винберг покачал головой и своим гулким голосом начал говорить утешительную речь, после которой некоторые женщины успокоились и побрели по домам. Каждой семье, которая потеряла мужчину, полагалась бесплатное пропитание на протяжении трех лет, а также бесплатное обучение детей. Дом фон Винбергов был не только самым богатым и влиятельным после кайзеровского, но и самым справедливым домом во всем Фатерланде.
   Наконец все солдаты вернулись по домам, а генералы были отпущены в свои феоды. Герцог же вернулся к себе в замок, находящийся на скале над городом. Несмотря на средневековые формы, он был украшен в стиле Ренесанса - новейшей архитектурной и культурной моде. Белые мраморные колонны украшали его донжон, который был выкрашен в белую краску. Бойницы были заставлены витражными стеклами, а в глухих крепостных стенах теперь виднелись широкие застекленные окна.
   Адальберт был еще молод - ему было двадцать восемь лет от роду, а маршалский титул он унаследовал от недавно почившего отца. С раннего детства герцог проявлял большой интерес с науке и культуре, и никак не ожидал, что его истинный талант проявится на полях сражений. В его небольшой, но просторной комнате на вершине башни стоял широкий осиновый стол, усыпаный разными астрономическими приборами, алхимическим снадобьем и листками, исписанными математическими формулами.
   Ренесанс в Кальрадии зародился именно тут - на землях южного Фатерланда. Именно тут воскресла культура легендарной Кальрадийской империи, от развала которой идет времяисчисление на этих землях, именно тут наука наконец-то вознеслась над церковными забобонами, и именно тут появилось первое огнестрельное оружие. Про жителей Лорриана, впрочем, как и про жителей всей Империи, говорили: "Первой игрушкой им служит пистоль". Вспомнив это, герцог улыбнулся: его отец подарил ему его кремниевый двухствольный пистоль на его юбилей - пять лет. Конечно, без пороха и пуль, а просто как красивую вещь.
   Рука Адальберта сама опустилась на рукоять торчащего из-за пояса оружия. Красиво вырезбленное, позолоченное и серебристое, его оружие не раз спасало ему жизнь во время кровавых боев его первого в жизни военного похода, который оказался на удивление успешным.
   Верный гунтер Адальберта, стрижа ушами, вошел под высокую каменную арку замка Винберг. Высокий фонтан, который молодой герцог установил перед походом, дабы увековечить память о себе в случае гибели, играл своими водами под стоящим в зените солнцем, а между мелкими брызгами сияла радуга. Вдоль фонтанной аллеи росли древние, посаженные еще во времена раннего Средневековья, дубы и молодые каштаны.
   - Клинок, стой, - скомандовал он власным голосом своему коню. Из украшенной коллонадой арки выбежала прислуга, нежно взяв коня под узцы. Адальберт, повернувшись к ним, сказал, - вымойте его, дайте клевера и овса, а мне приготовьте теплую воду и ужин.
   Взор герцога сквользнул по слугам. Да, это были его давние знакомые. Их предки служили тут еще с момента основания Винберга, и имели такое же право жить тут, как и сам герцог. Вдруг глаза Адальберта вспыхнули огнем и он выпрямился. Его взгляд был прикован к выходу из замка, где, обпершись на белую колонну, стоял какой-то высокий человек.
   Внешне человек был похож на самого герцога - прямой свадийский нос, глубокие темно-голубые глаза; только на голове его вздымалась грива волос соломенного цвета, в то время как у герцога были аккуратные короткие волосы цвета дубовой коры. Увидев огненный взгляд Адальберта, человек отошел от колонны и уверенной походкой пошел в его сторону, фальшиво улыбаясь и раскидывая руки, словно для ябъятия.
   - Берти! - сказал он высоким фальцетом. - Какая приятная встреча! А главное - какая неожиданная, ведь я надея... - он деликатно кашлянул и продолжил, - боялся, что тебя срубили на поле боя.
   - Да, - кивнул Адальберт. - Это странно - не так ли? Я тоже опасался за твою жизнь, потому что кто знает, крепко ли держатся перила у нас на балконе и не заползают ли к нам в спальню лесные гадюки. Я боялся, что одна такая вдруг заснула у тебя под подушкой.
   Блондин сразу померк и презрительно взглянул на маршала. Это был никто иной, как Астольф фон Винберг, незаконорожденный, но легитимизированный его отцом брат герцога. Из-за своего происхождения у него появился комплекс неполноценности, однако когда девять лет назад, по достижению совершеннолетия, его отец объявил его легитимным, комплекс превратился в манию. Манию величия.
   Астольф был красивее Адальберта, и имел среди придворных славу соблазнителя, однако по уму старший брат его явно опередил. И вот теперь, когда Адальберт стал одним из друзей кайзера, а он - лишь жалким бездельником и пьянницей, Астольф стал завидовать, и завидовать по-черному.
   После мытья в горячей воде, Адальберт почувствовал себя бодрым и забыл про усталость, которая свинцовым грузом навалилась ему на плечи. Его брат уже сидел за трапезным столом, уминая жареную на вертеле кабанятину, не дождавшись своего родственника.
   Герцог сел в торец стола и взял кубок для вина, немного пригубив пахнущего травами и спелым виноградом напитка. Астольф, бросив недоглоданную кость на тарелку, коварно засмеялся и зловещим тоном изрек:
   - Лучше не пей, - он взял свой кубок и одним залпом выпил его половину. Герцог удивленно вскинул бровь и поставил напиток на стол. Его братец пояснил, - я высыпал туда целый флакон яда беладонны, стоящего в тайнике нашего отца, - он снова прильнул к своему кубку.
   - Вранье, - невозмутимо ответил Адальберт. - Я высыпал его тебе еще до ужина, и он был тогда цел.
   Глаза Астольфа испуганно округлились и кубок упал на белую скатерть. Вокруг него расплылось кровавого цвета пятно. Братец закашлял, выплевывая выпитый напиток, однако герцог со смехом его успокоил:
   - Я пошутил, - его глаза блеснули; когда его брат успокоился, он продолжил, - я высыпал его тебе в твою кабанятину.
   Когда ужин был окончен, Астольф бросил испепеляющий взгляд в сторону брата и заявил, что он направляется в свою спальню и просит не беспокоить его лишними шумами. Герцог тоже отправился в свою спальню, и скоро провалился в крепкий глубокий сон.
   
   Прошла неделя.
   Проснулся герцог по привычке, преобретенной в походе, - вставать с петухами. Умывшись ледяной водой и надев на себя просторную простолюдинскую одежду, герцог решил провести весь день у себя в саду за книгой про походы Харлауса II Великого, про его героическую гибель и про упадок Священной Свадийской империи после этого события. Однако за завтраком его ждал неожиданный разговор.
   Астольф, как всегда, сидел за столом и уже доедал первое блюдо - рагу из овощей с перепелами. Увидев своего брата, он посмотрел на него насмешливым взглядом, после чего отодвинул тарелку с недоеденность пищей и заявил:
   - Адальберт. - Голос его звучал уверенно и твердо, однако в нем слышалось какое-то торжествующее злорадство. - Брат мой. Тебе двадцать восемь лет от роду, и ты, - он стал загибать пальцы, - не женат, не имеешь наследника, можешь погибнуть в любой битве, ну, словом, ты ненадежное продолжение рода фон Винбергов. У меня же - трое детей, пусть и незаконных. Однако не суть. Самое главное то, что из-за постоянных походов ты не можешь управлять своими наделами. - Он опять сорвался на фальцет, и глаза его загорелись огнем. - Отрекись от титула, дай его мне, и разойдемся друзьями.
   Повисла долгая пауза, и тишину нарушил невозмутимый голос Адальберта:
   - Раньше ты мне такого не говорил, bruder (брат - нем). С чего ты говоришь сейчас?
   - А с того, mein Schatz (Мое сокровище, - нем.), - он засунул руку за шиворот и вытащил оттуда сверток белой бумаги. Она была обмотана шелковой нитью, на конце которой болталась круглая красная печатка с императорским орлом. - Что посол, который передал вот это, намекнул мне о некоем походе в царство Вегир...
   - Что за чертовщина? - воскликнул Адальберт, вырывая из рук брата сверток и ломая печать. Развернув сверток, он стал читать, шевеля губами. - Герцог фон Винберг... хм... великий поход... минимум триста человек... призовите рекрутов... С уважением, Кайзер Великого рейха Фредерик Вильгельм, - уже громко и четко закончил герцог. По виду он был разбитым и уничтоженным.
   - Ну так что, bruder? - склонил голову набок Астольф.
   После длительной паузы герцог фон Винберг заговорил:
   - Я не уважаю никого больше, чем Кайзера, и не люблю ничего больше, чем Фатерланд, - он запнулся. - Но превыше всего для меня - честь офицера. Поэтому я отправлюсь в этот поход, дабы честь моя, честь моего дома и честь моей родины остались незапятнанными, - Адальберт взглянул на своего брата. - Поэтому, Астольф, я делаю своей законной наследницей мою сестру Антонину, которая сейчас в отьезде, а тебя беру с собой в качестве оруженосца. Поезжай по стране, найди мне тысячу, а то и больше новобранцев со всех феодов. Мы пойдем в поход вместе.

   Глава 3. Деревня.
   Примерно полтора месяца спустя Адальберт стоял на носу большой каравеллы, которая разрезала носом бурные воды Северного моря. За его спиной стоял его брат, а также двое его преданных генерала. За кормой корабля виднелся короткий волнистый след, по которому в кильватер с герцогским кораблем шло еще пятдесят пять кораблей, на которых располагались пять тысяч необученных рекрутов Фатерланда, вооруженных лишь самопалом и дешевой шашкой. За транспортными каравеллами по морю шли тяжелые барки, нагруженные лошадьми, припасами и оружием.
   Адальберт повернулся к своим подданным, сняв шлем с золотым орлом и скинув кольчужный капюшон.
   - На следующий день мы прибудем к берегам Вегирии, а точнее - в рыбацкую деревушку Фиснар. Местный граф ушел на войну с Кайзером, который осадил Иван-город, - герцог покачал головой, словно взвешивая сказанное. - Нам никто не помешает высадится и взять в осаду третий по величие и второй по значимости город царства - Одоев...
   Фон Кассбург поджал губы и коротко кивнул, фон Гольтау быстро закивал, а Астольф фон Винберг закатил глаза и метнул глазами молнию в сторону своего брата. Казалось, он хотел что-то сказать, но не мог осмелится сделать это. Его рука нервно теребила эфес сабли, неуклюже висевшей за его поясом.
   - Итак, - продолжил Адальберт, презрительно взглянув в сторону Астольфа. - Теперь я расскажу вам то, что следует знать о вегирских воинах, - он стал загибать пальцы. - Во-первых, боевые секиры. Ни один щит, ни один доспех не спасет вас от сокрушительного удара вегирской секиры или бердыша. Помните войну с орденом Трона Льва? Так вот, воины Сияющего креста, закованные в сталь и вооруженные острыми, словно бритва, мечами - это даже не цветочки. Это еще бутоны, так сказать... Поэтому от ваших воинов требуется изворотливость и легкость движений - вы должны успеть вонзить меч в грудь врага до того момента, как он опустит секиру. - Герцог повернулся и окинул взглядом лежащие впереди морские просторы. - Во-вторых, вегиры носят такую броню, что ее даже пуля не возьмет. То, с чем нам пришлось столкнутся у подножия Восточных гор, - пехота средней тяжести. И, наконец, в-третьих: они не бегут с поля боя. Вегиры не сдаются. Никогда.
   Корабли продолжали неумолимо ити к цели. На море опустились туманные сумерки, сменившие жаркий солнечный день. Сумерки, в свою очередь, сменились дождливой ночью. Палубы кораблей сделались настолько скользкими, что утром несколько воинов чуть ли не соскользнули за борт, поэтому пришлось изрядно насыпать песку.
   Туманный рассвет сменился дождливым и хмурым утром. Адальберт стоял у бушприта флагманской каравеллы и всматривался в белые дали. Он уже перестал понимать, что летит с небес - снег или дождь. Однако с каждым часом вокруг становилось все холоднее, и мокрый снег скоро сменился густым и лапатым. Фон Винберг повернулся к своим генералам и молча кивнул. Они отошли на корму корабля и поднесли к губам большие боевые горны и три раза затрубили. Это означало начало высадники.
   Сквозь белесую пелену снега стали просматриватся очертания голых матч со спущенными парусами. Вдалеке послышались многочисленные всплески - корабли кидали якоря. План был таков: сто лучших человек во главе с Адальбертом фон Винбергом высаживаются и захватывают укрепленное поместье в деревушке Фиснар. После этого туда высаживается и основная часть войск.
    Вместе с маршалом вызвался идти мастер неожиданной атаки из засады Отто фон Кассбург и его адъютант Карл Шмиллен. Сев на широкий баркас, заполенный охранниками Фатерланда в темно-синих сюрко с золотистыми орлами, он отдал приказ отчаливать. В небо взмыли весла, тотчас опустившись в воду. Баркас стал быстро скользить по волнам, а об его нос разбивались волны ледяной воды.
   - Черт побери, - выругался Шмиллен, молодецкий парень с лихо закрученными черными усиками. - Холод собачий... Хотя куда там! Самого волка достоин, - и он с улыбкой оглядел присутствующих. Однако никто не был в настроении шутить, и поэтому его живые голубые глаза наткнулись на стену угрюмых, серых лиц.
   - Отто, - нахмурив брови спросил Адальберт. - Это ведь Ваш тринадцатый адъютант, не так ли?
   Тот молча кивнул.
   - А скажите, он бывал в битвах?
   Генерал покачал головой, отрешенно глядя на скалистые заснеженные берега. Единственная прореха в гранитных стенах, о которые с грохотом разбивались волны, была на месте деревни Фиснар. Именно туда направился баркас маршала, а за ним - еще три баркаса из других кораблей, которые вынырнули из белой пелены снега подобно призракам.
   Адальберта не мучало плохое предчувствие. Однако эта пурга, серые лица его солдат и незнакомая земля впереди вызывали у него внутренний холод. И если от внешнего мороза его грела надежная шинель, то от внутреннего его не согревало ничего.
   Баркас глухо ударился о мель и зашуршал по каменистому берегу. Шмиллен жизнерадостно выскочил из лодки и схватился за эфес сабли, чтобы вытащить ее. Однако вдруг шершавая рука крепко перехватила его ладонь и остановила. Подняв изумленный взгляд, юноша увидел маршала, который жестом приказал ему соблюдать полную тишину.
   Три других баркаса поочередно причалили, и из них вышла та самая сотня "лучших". Осмотрев свое небольшое войско, герцог фон Винберг молча кивнул и осторожно, без скрежета металла о металл, вынул из ножен свой клинок. То же самое сделали остальные, последовав за своим предводителем в молочно-белую пелену снежной пурги. Ветер выл так, что Адальберт позволил наклонится к уху фон Кассбурга и сказать:
   - Ваши - охранники Фатерланда. Спрячьтесь тут и внимательно следите за выходом к морю. Я возьму десяток снайперов и пойду в разведку, на гору. Осмотрю сверху Фиснар, спланирую предстоящую битву. Будьте крайне осторожны: diese Vaegiren sind ziemlich schlau (Эти вегиры действительно хитры - нем.).
   Генерал опять молча кивнул и сделал жест своим воинам, чтобы те начали занимать позиции в кустах низкой таежной сосны, которая изрядно покрывала стены ущелья. Маршал же, забрав с собой Шмиллена и еще девять человек, стал подниматся по узким козлиным тропкам на вершину прибрежной скалы.
   Сверху имперским воинам открылся воистину величественый вид: белые просторы царства Вегир были воистину бесконечны. Снег постепенно стихал, и теперь были видны все заснеженные степи, черные, но укрытые молочным одеялом леса, и, конечно же, сама деревня Фиснар. Посередине поселения вздымался большой каменный донжон, окруженный высоким сосновым частоколом. В частоколе были прорублены широкие, но низкие ворота, а вокруг замка феодала стояли ветхие рыбацкие хижины. Людей не было видно, во всяком случае, вооруженных.
   Адальберт, зачарованный видом со скалы, вдруг очнулся из-за того, что кто-то небрежно толкает его в локоть. Взглянув направо, он увидел Шмиллена, лицо которого сияло. Он, кивнув в сторону деревушки, загоготал и панибратским тоном заговорил с герцогом:
   - Послушайте, Herr Von Winberg, - он опять захихикал. - Смотрите, во-он на ту девушку, стоящую у колодца там, внизу...
   - Слушай, ты, - вдруг взорвался Адальберт. Он уже не мог терпеть, но мог не скрывать своего голоса - отсюда его явно не слышно. - Намотай себе на твой роскошный ус, что ни одну девушку, ни одну женщину, да, черт возьми, ни одного мирного вегира ты пальцем не тронешь без моего на то приказа! Verstanden?! (Понятно?! - нем.)
   - Да уж более чем... - растерянно пробормотал Шмиллен и раскраснелся. С испуганным видом он затерялся среди снайперов-аркебузеров. Получив приказ от герцога, они стали быстро спускатся вниз, пока не оказались в ущелье. Теперь, когда тот факт, что деревня пуста, не вызывал подозрения, можно было спокойно взять ее и расквартировать войско.
   Воссоединившись с отрядом фон Кассбурга, Адальберт фон Винберг повел войско на юг, к деревне. Теперь уже все шли быстрым темпом, грохоча башмаками по мерзлой земле. Из хилых изьб стали выходить сонные мужики в незаправленных рубахах с длинными, спутавшимися и грязными бородами. Девушка, набиравшая воду у колодцы, испуганно вскрикнула и бросилась наутек.
   - Жители Фиснара! - своим зычным голосом воскликнул Адальберт, показательно пряча саблю в ножны. - Мы не причиним вам зла! Мы просто хотим попросить у вас гостеприимства, и больше ничего. Пожалуйста, выйдите все на главную площадь у ворот форта, сложите оружие, если таковое есть, и...
   Его голос вдруг прервал истошный вопль: "Долой стервятников!", и с крыш ближайших изьб в строй фатерландцев стали прыгать вооруженные топорами и серпами мужики. Адальберт вдруг почувствовал, что кто-то тяжелый и дурнопахнущий навалился на него всем телом и занес над ним фальшион. Выхватив свой кремниевый пистоль, герцог нажал на первый спуск и услышал приглушенный хлопок. Тотчас его лицо обагрилось кровью нападавшего, а он упал наземь с простреленной грудью.
   Оглянувшись, фон Винберг увидел, что несколько его бойцов лежат на земле с разможжеными головами, еще пара-тройка стонет с разрубленными плечами или вспоротыми животами. Прицелившись в одного из нападающих, маршал спустил курок, и мужик, схватившись за грудь, пал. Выхватив саблю и бросившись на нападающих, Адальберт срубил двоих мужиков и посмотрел в сторону генерала Кассбурга. Тот отчаянно рубился... И вдруг взору маршала предстала ужасная картина: Шмиллен, жизнерадостный парень, падает с обрубком шеи вместо головы к ногам высокого крестьянина с густой светлой бородой и большим топором в руках.
   - Не-е-ет! - взревел Адальберт и двумя прыжками преодолел расстояние между собой и убийцей Карла Шмиллена. Взмахнув клинком, фон Винберг обрушил его со всей силой на голову крестьянину, однако тот умело, по-военному, парировал удар и ловко подставил герцогу подножку. Еле удержавшись на ногах, маршал взмахнул саблей и срезал часть бороды мужика. Тот, отчаянно взревев, завертелся на месте, размахивая своим топором. В это время фон Винберг быстро ретировался назад, на ходу засыпая порох, пули и затыкая пыжом дуло своего пистоля.
   Мужик крутанулся и выпустил свой топор из рук. Грозное оружие просвистело у самого лба Адальберта, сбив с него шлем и срубив золотого орла на самой его макушке. Однако самого маршала оно не задело, и поэтому он, выпрямившись, два раза пальнул почти в упор помеж глаз вегирцу. Тот рухнул, похороним под собой бренные останки Карла Шмиллена.
   Вдали затихла возня - охранники Фатерланда и стрелки смогли отбится от нападавших. Их было всего двадцатеро. Адальберт осмотрел поле побоища. На покрытом тонкой коркой льда грунте лежало восемьнадцать солдат Империи, погибших не от руки достойного противника, а от руки обычного простолюдина. Что ж, быть может, не такого уж и обычного...
   Адальберт фон Винберг поморщился. Если селяне убили восемьнадцать лучших его солдат, то как тогда будут драться вегирские воины? От этой мысли по взмокшей спине герцога пробежала холодная дрожь...

   Глава 4. Предательство.
   Войско фатерландцев расквартировалось по всей деревне, однако были люди, на которых места не хватило. Они расположились лагерем на пологом склоне приморской горы над деревней. Адальберт фон Винберг, его брат и генералы вместе со своими адъютантами расположились в форте по середине поселения.
   В засаде, произошедшей утром прошлого дня, участвовали почти все мужчины Фиснара. Те, кто отказался нападать на фатерландцев, были опрошены самим герцогом. Он решил спрашивать про причины засады и про расположение вегирских войск. Для этого он выбрал стоящую недалеко от центра селения изьбу, в которой жил старый пекарь по-имени Федот со своей старухой и дочерью.
   Зайдя в его дом, построенный в виде сруба с соломенной крышей, герцог быстро оглядел помещение. В ноздри ему сразу ударил запах свежеиспеченного хлеба, старых кожухов и дыма из печи. Под ногами юркнула мышь. Адальберт взглянул на обитателей изьбы. Типичные вегиры: громадный, но уже сутулый старик с седой, порыжевшей бородой, сгорбленная и сморщенная старуха в черной косынке, высокая белокурая девица, наверное, та, которая брала воду из колодца перед началом побоища. Герцог еще раз осмотрел помещение изьбы. В ней лежало несколько соломенных тюфяков, при чем их было больше, чем обитателей дома. Наверное, у старика были еще два сына, которые уехали воевать вместе со своим барином.
   - Здоровья вам, - с трудом выговорил он по-вегирски. - Вижу, что вы люди хорошие.
   - Авось, неплохи, - проскрипела старуха и скрылась в недрах дома.
   - Федот? - Адальберт чеканил каждое слово на фатерландский манер. - Мне хотелось бы узнать, за что и почему на нас напали ваши односельчане?
   - Не гони лошадей, милок, - хитро улыбнулся дед, жестом показывая "давай что-то взамен". Адальберт вынул из кармана золотую монету номиналом в сто динар и протянул ее старику. Тот подержал ее, взесил, и заговорил. - Наш барин, уходя на войну, рассказал нам, что как только мы увидим эдаких как вы, - он замялся, - с птицами на шлемах; он назвал вас "стервятниками"; так вот, он гутарил нам, что вы вырезаете людям языки и вспарываете животы, срезаете кожу и сыпете солью раны... ну и прочее, и прочее. - Он встал, но вдруг схватился за поясницу и медленно осел. - Я бы тоже, авось, набросился на вас, но стар я уже. Вот мои орлы напали бы на вас, но Бог милосерден: они ушли недавно. Вижу я, неправ наш барин.
   - А где ваш барин?
   - Да вот, ушел эдак недельки две назад с моими и иными сыновьями, - старик наморщил лоб и вдруг крикнул, - Любава! Поди ка сюда, - девица быстро подсеменила к отцу. - Когда наш барин обещал вернутся?
   - Недельки через три, батюшка, - сказала она красивым голоском и молча отошла. Адальберт снова почувствовал, как из его желудка к его сердцу поднимается волна холода. Впрочем, он быстро отогнал от себя дурные мысли: у него много солдат, хоть и не все хорошо обучены. Но за недельку он сможет их подготовить и дать бой боярину, владеющему Фиснаром. А потом можно будет пойти в контратаку и не останавливатся аж до самого города Одоева.
   Адальберт вышел из нагретой изьбы и с удовольствием вдохнул холодный воздух. Оглядевшись по сторонам, он увидел своего брата, быстро семенящего ему на встречу. На лице его виднелся испуг, а волосы беспорядочно выбились из-под шлема, словно он с кем-то ожесточенно боролся. Перехватив взгляд герцога, Астольф прибавил шагу, крепко сжав эфес своей сабли.
   - Брат! - закричал он, дрогнув в голосе. - Ни я, ни генерал фон Кассбург не могут найти генерала фон Гольтау. Я уже опасаюсь, что эти местные варвары схватили и замучили его... Боже, он был таким отличным парнем...
   - Что?! - Адальберт вдруг почувствовал сильную тревогу и не меньшую усталость. - Как - пропал?
   - Я видел, как он пошел из лагеря в лес, оттуда не вернулся. Единственное, что я увидел минут тридцать спустя, это трех мужиков, видимо, лесорубов, которые несли топоры. Они были чистыми, но снег - это же вода. Их лиц я не разглядел...
   - Черт возьми, - громко крикнул Адальберт, выпуская изо-рта облако пара.
   - Пошли, я покажу где это, - виновато взглянул на своего брата Астольф. - Я должен был его остановить.
   Братья быстрым шагом покинули деревню и стали подниматся в лагерь. Опросив солдат и адъютанта фон Гольтау, Фридриха Нахтигаля, они не добились ровно ничего. В итоге Астольф убедил Адальберта пойти на опушку леса, и тот согласился. Место, куда он его привел, оказалось ужасно тревожным и пустынным - несколько кустиков молодой сосны поросли между торчащими из снега скалами. Узкая гравиевая тропка вела в лес. На свежем снегу виднелся ряд следов, оставленных казенными фатерландскими сапогами. Больше никаких следов не было. Присмотревшись, Адальберт удивился четкости следов. Создавалось впечатление, что прошедший тут был очень тяжелый, однако фон Гольтау был низким и довольно худым.
   Адальберт вопросительно посмотрел на Астольфа, но тот лишь уверенно пошагал по следам в лес. Герцог фон Винберг проследовал за ним, войдя под сень высоких елей. Да, в таком лесу можно было заблудится и до конца жизни не выйти. Впрочем, при таком холоде и при полном отсутствии еды, он настал бы быстро. Астольф остановился, всматриваясь вдаль. Проследив за взглядом сводного брата, Адальберт увидел, что ряды елей прерываются, и начинается высокий гранитный обрыв.
   Братья подошли к краю обрыва, и маршал бросил быстрый взгляд вниз. К несчастью, там, куда он посмотрел, лежало темное тело, вокруг которого расплылось кровавое пятно.
   - Он там! Он упал! - крикнул Адальберт, и вдруг почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Быстро бросив взгляд на перекошенное от страха лицо своего брата, он взглянул себе под ноги и увидел лишь белую пустоту. Тишину зимнего вегирского леса пронзил крик дикого ужаса...
   
   Генерал фон Гольтау возвращался с морского берега. Его новый друг, Астольф фон Винберг, небось уже покончил с этим тонкошкурым герцогом. Норберт со злостью подковырнул носком своего кожанного башмака камень и послал его в кусты. Оттуда выпорхнул дикий голубь и с шелестом устремился в белое небо. Еще во время похода на святой орден Трона Льва этот ненависный маршал заставил его уйти из дому, от его молодой и привлекательной жены, напрочь запретив иметь дело с женщинами на завоеваных землях.
   "Кроме того, - со злостью подумал фон Гольтау. - Этот ублюдок прикал мне возглавлять пехоту во время нашей последней битвы, и в итоге я потерял львиную долю этих болванов. Ведь он знал, что я люблю больше позиционные стрелецкие бои. Кроме того, после битвы он объявил его, гения военного исскуства в том, что он некомпетентен!". Это слово преследовало его последние два месяца, словно ночной кошмар, отравляя его жизнь. Его, человека, который убил своего первого человека в тринадцать и который служит в армии с пятнадцати!
   "Впрочем, единственная позитивная сторона фон Винберга - его брат. Этот самый Астольф хитро придумал, как убить ненавистного маршала. Кайзер не узнает об этом происшествии в скором будущем, и за это время я смогу славно повеселится на землях Вегирии! К черту честь, когда ты победитель!"
   С такими торжественными мыслями он не заметил, как достиг деревни. По ней сновали редкие люди и солдаты Фатерланда. "Что ж, - ухмыльнулся генерал. - Скоро эта деревенщина узнает, как набрасыватся на пришедших с миром воинов!". Он зашел в распахнутые ворота форта. Стража сдалась и перешла на их сторону, поэтому стены и остальные части укрепления были целы и невредимы. Все шло просто замечательно.
   Генерал остановился по центру форта и прислушался. За ним кто-то шел. Резко обернувшись и схватившись за рукоять кинжала, фон Гольтау увидел зловеще улыбающегося Астольфа. Тот лишь потер руки и сказал одну-единственную фразу:
   - Ад давно нуждается в таком полководце, - и мелко захихикал. - Ну а теперь нужно найти эту верную собаку Адальберта - Отто фон Кассбурга. Впрочем, что он один сможет сделать против нас обоих? Да он песчинка, черт бы его побрал!
   В форт спокойной походкой вошел генерал фон Кассбург и, улыбнувшись, поприветствовал Астольфа и фон Гольтау. Последний пробормотал что-то вроде "легок на помине" и отвернулся, а фон Винберг, улыбнувшись, ответил генералу тем же. После этого он, дружески обняв Отто за плечи, он приказал ему оповестить всех в лагере, что они должны построится и явится на выгон перед селом. Тот, кивнув, ушел.
   Через полчаса все пять тысяч солдат стояли на выгоне, готовые слушать приказы. Перед ними, на крыше какой-то полу-развалившейся заброшенной изьбы стоял Астольф фон Винберг, по левую руку от него - фон Кассбург, а по правую - фон Гольтау.
   - Солдаты! - траурным голосом объявил он. - Наш дорогой полководец, маршал Империи и... - он всхлипнул, - мой брат, герцог фон Винберг, был растерзан на моих глазах парой дровосеков в лесу, что на западе. Я не смог ничего сделать, так как они быстро убежали... А бренное тело моего брата было скормлено собакам!
   По толпе прокатился ропот, и отдельные вскрики стали привычным делом, заглушающим все вокруг. Толпа громко требовала доказать смерть правителя и разрешение на месть. Астольф, еще раз показательно всхлипнув, поднял окровавленный пистоль, на рукояти которого виднелась царапина от стального лезвия. В другой руке у него была разломленная пополам окровавленная каска офицера Фатерланда. Толпа громко ахнула, и солдаты приуныли. Некоторые из них стали скандировать: "Rache! Rache! Tod dem Barbaren! (Месть! Месть! Смерть варварам! - нем.)", после чего Астольф повернулся к неверящему своим ушам фон Кассбергу.
   - Это он, - крикнул фон Винберг, - он заказал убийство! Я видел, как наш дорогой Адальберт вместе с ним шел в лес, после чего фон Касссбург скрылся.
   - Was für Lüge?! (Что за ложь? - нем.) - воскрикнул было генерал, но удар саблей по плечу повалил его на снег. Он повернул влажные глаза к подбежавшему фон Гольтау, но тот врезал ему под подбородок коленом и окончательно свалил на заснеженную крышу дома. Вокруг лица генерала расплылась кровавая лужа.
   - Und jetzt (А теперь - нем.), - воскликнул зычным голосом Адальберта Астольф, - мстите! Убейте всех, отрубите им их чертовы головы и скормите собакам! - он хитро улыбнулся и добавил, - и все женщины ваши!
   Толпа громогласно прокричала имя Астольфа фон Винберга и ринулась в деревню. Вламываясь в дома, солдаты Фатерланда молча терзали тела стариков, резали головы старухам, закалывали кинжалами грудных детей... Несколько девушек выбежали на площадь у форта, но их захлестнула толпа, громогласно гогоча и крича: "Вот вам за Адальберта, свиньи!"...
   Старик Федот, услышав на улицу возню, вышел из изьбы и посмотрел по сторонам. Вдруг в него врезался какой-то желторотый солдатик, выхвативший кинжал и всадивший его прямо в горло несчастному пекарю. Его белая, порижевшая борода окрасилась в бордовый цвет, и он осел на снег с булькающим звуком. С криком солдатик бросился через тело старика и вбежал в дом. Там сидела перекошенная от ужаса старуха и дрожащая девушка. Стрельнув в ее сторону глазами, солдат выхватил пистоль и выстрелил в старуху.
   Вдруг он почувствовал, что его тело куда-то пропало, а голова катится по грязному земляному полу. Последнее, что он увидел - медленно оседающее на колени свои тело с обрубком шеи и девушку, держащую окровавленный наконечник бердыша...
   В панике Любава бросила бердыш, и, рыдая, выбежала из дома. Она не увидела тела своего отца и ринулась прямиком в лес на западе. За ней увязались двое крупных молодых солдат, которые, забыв про честь своей родины, утирали кровавыми руками вспотевшие лица. Они погнались за бедной девушкой и не заметили, как оказались под сенью сосен. Девушка куда-то пропала.
   Солдаты побежали вперед, и вдруг остановились. Под ними, на глубине примерно метров двадцати, шло продолжение леса. У самого края гранитной скалы лежала девушка в белом теплом платье, растрепав свои светлые волосы по потемневшему снегу. Судорожно сглотнув, воины переглянулись и побрели обратно, в деревню.

   Глава 5. Любава.
   Адальберт открыл глаза. Из теплой, взякой черноты его вывел снег, упавший с сосновой ветки ему на лицо. Он поднялся. В памяти проносились какие-то обрывки фраз, какие моменты, и вообще вся голова шумела. Он ощупал свое лицо и вдруг с ужасом осознал, что на его правой скуле глубокий кровоточащий разрез, тянущийся от глаза до уха. Нда-а, такое способно изменить его лицо до неузнаваемости. От этой мысли герцог вздрогнул и посмотрел наверх.
   И тут он вспомнил. Он вместе со своим братом отправился на поиски генерала фон Гольтау, которого якобы убили дровосеки и сбросили вниз, после чего он и сам сорвался... Видимо, при падении он ударился об острый камень, торчащий высоко в скале, но внизу снег, а еще и мох под ним смягчили удар. Главное - что он жив. Адальберт взглянул налево. Там лицом вниз лежало тело. Перевернув его, он с удивлением увидел бородатое немытое лицо, одетое в офицерскую форму Фатерланда... Переодетый в имперского офицера вегирский дровосек? Но зачем?
   И тут Адальберта озарило. На груди дровосека зияла глубокая рана от кинжала, прендадлежавшего тоже кому-то из офицеров. А точнее, его брату... Неужели этот подонок предал его и попытался убить? Герцог встряхнул головой. Ненависть кипела в нем, однако выплеснуть ее было некуда. Наверху - добрых двадцать метров отвесной гранитной скалы, которая тянется до бушующего моря и в другую сторону, в неведомые дали вегирских лесов. "Что ж, - подумал Адальберт. - На мне есть теплая шинель, и мой пистоль... Где мой пистоль?!". Адальберт судорожно похлопал себя по бокам, но нашел лишь офицерский кинжал. Ни сабли, ни пистоля, ни даже каски на его голове не было.
   Он все еще не мог забыть об намеренном убийстве... Теперь у его брата были бесспорные доказательства того, что он умер - пистоль, каска, небось, разломанная и политая кровью; он узурпирует его титул, осквернит имя дома фон Винбургов, остановит развитие во всей южной части Империи... Вдруг наверху, вдалеке, раздались выстрелы и шум. Отдельные крики мужиков и визг женщин и шум боя. "Боже! - мелькнуло в голове у герцога. - Неужели они громят деревню? Неужели они убивают жителей? Неужели эти дураки не поинимают, что война с феодалами - это одно, но война с народом - это куда более страшно".
   Адальберт поднялся и отрусил с себя снег. Нельзя думать о том, что делается наверху. Теперь он сам за себя. Его все предали - Астольф, и фон Гольтау, небось... Только вот в генерале фон Кассбурге герцог нисколько не сомневался. Он был его другом детства и просто не мог присоединится к столь гнусному плану. Маршал встал и отрусил с шинели снег. Она уже изрядно промокла, что было не очень хорошо. Впрочем, под ней был еще слой нижнего белья, теплого и сухого.
   На ватных ногах герцог встал и, пошатываясь, пошел вперед. Отодвигая руками еловые ветви и спотыкаясь о большие камни, он вышел на небольшую лужайку, посреди которой лежало большое упавшее дерево. Между ним и землей образовалось довольно широкое пространство, где было сухо. На дне лежали сухие листья и сухая трава, а под ними Адальберт нашел истлевший клочок медвежьей шкуры. Когда-то это была берлога, однако медведи никогда не остаются в одном месте. Кроме того, они всегда выбирают себе лучшие места для спячки.
   Адальберт улегся на траву и достал из небольшой кожанной коробочки на поясе пороху и два кремня. Расчистив у берлоги место, он насыпал на него немного сухих веток, над которыми были поставлены четыре полена в виде шатра. Насыпав пороху в ветки, маршал чиркнул камнями и сразу же почувствовал приятный для него запах пороха, который постепенно стал сменятся запахом соснового костра. Жарить мясо на таком, конечно, нельзя - оно станет горьким. Но для того, чтобы посушить одежду, он сойдет.
   Фон Винберг удовлетворенно снял с себя мокрую шинель и резвесил ее над костром. Внезапно вдалеке он услышал приглушенный женский крик, влед за которым раздались громкие мужские голоса, говорящие на фатерландском. Спустя время они стали отдаляться, гогоча и рассказывая аннекдоты про родоков. Адальберт, прислушиваясь к ним, замер, но когда голоса изчезли, он сдернул с бревна свою немного подсохшую шинель и набросил ее себе на плечи.
   Добравшись до гранитной скалы, он стал внимательно осматривать снег. Вот красное пятно, оставленное им. Он невольно потрогал свою рану, которая не кровоточила, но при дотрагивании ужасно сильно ныла. Рядом с кровавым пятном лежало темное тело дровосека, облаченного в офицерскую форму. Его присыпало снегом, и сверху его уже нельзя было заметить. Но за ним лежало другое, новое тело. Адальберт с интересом взглянул на него и с негодованием и ужасом заметил, что оно пренадлежит женщине!
   Подобравшись к распростертой на снегу девушке, он сразу же ее узнал - это была девушка, бравшая воду из колодца, дочь старика Федота... Боже, неужели они убили всех селян? Но за что, что они им сделали плохого, черт возьми? Адальберта начала мучить совесть за то, что он привел это стадо фатерландских мужиков, не имеющих никакого понятия о чести. Однако он быстро отогнал от себя подобные мысли и стал искать в девушке признаки жизни.
   Опухшие от слез веки были плотно закрыты, кожа была бледной, однако снежинки, садясь на ее красивое лицо, таяли. Это значило, что она жива. Адальберт посмотрел вверх. Сквозь пышные верхушки сосен виднелось белое небо, из которого падали снежинки. Они казались серым пеплом. Впрочем, это мог быть пепел, ведь деревню очевидно сожгли. Идалека доносился запах дыма, но это мог быть и его костер.
   Взвалив найденное тело на плечи, Адальберт согнулся в три погибели и медленно побрел к своей лужайке. Девушка, казавшаяся легкой, давила на его ноющее от холода и падения тело словно железный чан с водой. Добравшись до поляны, герцог с удовольствием сбросил с себя ношу на сухую траву. Правда, вышло это немного бесцеремонно, но о том, как сбрасывать бездыханных девушек с плечей, в кодексе чести фатерландского офицера замалчивали.
   Сняв шинель и развесив ее снова над костром, он вытер вспотевшее лицо снегом и осмотрелся. Его желудок выл и сжимался, словно обиженная собака, а еды вокруг не было. Да и какая тут еда - вокруг ни одной живой души. Кроме девушки. У подножия горы лежит тело дровосека. В снегу оно еще не начало разлагаться, и этим можно было воспользоваться.
   Адальберт третий раз посетил место своего падения. Подойдя к трупу, он его осмотрел и достал кинжал. Поднеся его ко лбу дровосека, он легонько просунул его между кожей и металлическим шлемом офицера, надетым на его голову. Аккуратно сковырнув, герцог поднял с земли шлем и стал  усердно тереть его снегом, чтобы очистить от волос закоченвшего вегирца. Завершив чистку, Адальберт направился к лагерю.
   Костер уже почти догорел, и поэтому маршал кинул туда два полена, которые нехотя стали дымиться и тлеть. Набрав в шлем снега, он повесил шлем над костром. Минуты через три там кипела свежая талая вода. Достав из кармана ненужный уже клочок кожи для поверхностной чистки оружия, Адальберт кинул его в воду и стал ждать, пока приготовится бульон. Вот так сидя и смотря на огонь, он вдруг услышал странные звуки, доносившиеся сзади. Очевидно, девушка пришла в себя.
   Адальберт развернулся и посмотрел вглубь берлоги. Там сидела, обперевшись на руках, дочь пекаря. Бледно-голубые глаза ее с интересом смотрели на спасителя так, словно она его знала, но забыла имя. Вдруг зрачки ее сузились, а брови нахмурились.
   - Вы! - воскликнула она сорвавшимся голосом. Адальберт удивленно взглянул на нее. Она продолжала, - это вы отдали приказ убить всех в селе, вы! Они убили мою мать, моего отца, всех, кто был мне близок! Вы - негодяй!
   - Постойте, - воскликнул Адальберт. - Войско взбунтовалось, и меня попытались убить. Сразу же, после разговора с вашим отцом. Меня столкнули со стены, но сугробы снега не дали мне убится. Вот уже который час я тут, внизу! - потом его голос тревожно затих. - Неужели они уничтожили деревню? - девушка в слезах кивнула.
   - Не врите мне, вы у них главный! - заголосила она.
   - Да ну! - возмущенно вскочил герцог. - Покажите же мне, где мое войско? Где мой маршалский шлем, где мой конь Клинок? Где все это, раз вы такая мудрая? - после этих слов девушка высунула голову и посмотрела вокруг. Слезы перестали катитится, и она стала тереть раскрасневшиеся глаза кулаками.
   - Вас хотели убить? Правда? - с воодушевленной надеждой в голосе спросила она. - И ваше войско больше вас не слушается?
   - Есть хотите? - грубо прервал ее представитель знатнейшего рода в Фатерланде. - У меня бульон кипит.
   - Не откажусь, как вас там? - не менее грубо ответила девушка. "На вид ей двадцать пять, как моему братцу", - мелькнуло в голове у Адальберта.
   - Адальберт Гельмут Пауль Фридрих Отто фон Винберг-Зюдштадт Южный, Герцог лоррианский, граф улгастский, колбергский и бруннский, великий маршал и верховный генерал Империи Орла, герой Фатерланда и трижды ветеран... - увидев недоумевающий взгляд обычной деревенской девушки, он прервался и сказал, - Адальберт. Фон Винберг. Герцог.
   - Любава, - сказала она, подсаживаясь к костру. - Федотовна, как водится.
   Распив горячий бульон, Адальберт удовлетворил голод и жажду, после чего он мог поразмыслить над тем, как ему вернутся к его войскам и защитить честь имперского офицера. Естественно, командование войсками взял на себя Астольф, но он ничего не смыслит в военном ремесле. Очевиднее всего, к нему присоединился фон Гольтау. Скользкий тип, хоть и неплохой вояка. Фон Кассбург... Этого человека герцог фон Винберг знал еще с трех лет, когда его отец в междуусобной войне между графьями захватил замок Брун. Именно там Адальберт встретил Отто, который стал его лучшим другом.   
   На сводного брата полагаться никогда не стоило, не стоило его брать в поход. Хотя в походе большая вероятность того, что он умрет. Мысли Адальберта были прерваны запахом горелой шерсти. Он сначала не понял, откуда тут может доносится этот запах, пока не услышал сзади мелодичный вегирский голос Любавы:
   - Ваша шинель горит, барин.
   Вскочив, Адальберт схватил свою шинель и бросил ее в снег. Ее полы зашипели, показав обуглившиеся клочки материи. Не смотря на это, в шинели теперь было даже горячо, и она пахла сосновым дымом. Приятно закутавшись, Адальберт лег на суху траву в берлоге и задремал. Последней его мыслью перед тем, как провалится в сон, была мысль о ночной вылазке в лагерь его братца.

 

   Глава 6. Раскол.
   Двое дюжих детин презрительно швырнули генерала фон Кассбурга в уцелевшую после погрома изьбу и, захохотав, заперли массивную деревянную дверь, став снаружи. В голове у Отто все еще была дымка, однако боль сломанного носа и насквозь прокушенный язык заставили его очнутся. Черт возьми, да это предательство, это переворот в войсках! При чем его, лучшего друга маршала фон Винберга, обвинили в убийстве, которое, очевидно, совершили сами Астольф фон Винберг и Норберт фон Гольтау.
   Фон Кассбург сел на лавку, обмазанную кровью, и прислушался к потрескиванию и завыванию пожарищ в селе. Огонь, зажженный в одном доме, перебрасывался на два соседних, и деревня очень скоро превратилась в Гиенну огненную. Что ж, фон Винберг не допустил бы такого даже в том случае, если бы жители этой деревни его убили или смертельно ранили. Нет, смерть Адальберта либо подстроена его братом, либо он еще жив, что, увы, маловероятно...
   Отто выпрямился и утер идущую из носа кровь, вытирая руку о белый шелковый платок. Не все потеряно: в войске есть добрая тысяча воинов-"стариков", которые более верны ему, чем все офицеры Империи вместе взятые верны Кайзеру. От мысли про Кайзера фон Кассбург содрогнулся. Он бы такого тоже не допустил бы - честь офицера Фатерланда не должна быть запятнана кровью ни в чем не повинных людей, а уж тем более женщин и детей. Эра жестокости - Средневековье - ушло, и теперь настала эпоха гуманизма. Но многие оказались к ней не готовы, так как не привыкли сдерживать своего внутреннего животного!
   Генерал встал со скамьи и стал осматривать помещение, в которое его заперли. Это, очевидно, была пекарня - большая печь, широкий ясеневый стол, щедро посыпанный мукой... В другой стороне была лавка, очевидно, для сна. На ней запеклась кровь, скапывавшая с деревянной стены дома. Видимо, тут кого-то пристрелили... Отто глянул себе под ноги и изумился - там также чернело большое бурое пятно. Очевидно, не обошлось без удара в сердце или обезглавливания.
   Эти пьяные фатерландские холопы должны были явно пропустить какой-нибудь инструмент - нож, кочергу, топор... Однако вокруг ничего такого не было. Отто стал обшаривать печ, и вынул спрятанный в золе крюк для вытаскивания хлебов. Взвесив его в руках, генерал подумал: "А ведь это грозное оружие, на самом-то деле. Правда, выбратся отсюда он мне вряд ли поможет".
   Снаружи раздался тихий голосок, явно пренадлежавший его новому адъютанту. Он был юнцом, у которого еще молоко на губах не высохло. Однако в голове этого парня было куда больше, чем у покойного Шмиллена. Герберт Эрих - так его звали - был обязан своей жизнью генералу фон Кассбургу, поэтому в его верности Отто не сомневался так, как не сомневался в нем фон Винберг-старший.
   - Господа, - услышал генерал его тихий, вкрадчивый голосок. - Только что мы подожгли, значит, лавчонку самогонщика, глядь, а там полным полно товару. Ну мы ее и потушили, попробовали - вещь, скажу я вам. Я-то непьющий, а вот мои товарищи уже, wie die Schweine (Как свиньи, - нем.), валяются и только хрюкают. Не желаете ли им помочь?
   Стражи переглянулись и один из них что-то многозначительно промычал.
   - У нас приказ, малец, - пожал плечами он. - Проваливай, пока Астольф Великий не вернулся.
   "Астольф Великий?" - повторил про себя фон Кассбург и невольно расхохотался. Страж с силой грюкнул в дверь и приказал заткнуться. Генерал опять прильнул к двери и стал смотреть в смотровое отверстие.
   - Вы не волнуйтесь, - артистски пожал плечами Герберт. - Я этого ублюдка настолько ненавижу, что скорее срублю его, чем дам убежать. Просто поймите, завтра мы уходим отсюда на юг, а сегодня Астольф Великий снизошел и разрешил всем выпить. - Он резко замолк, но вкрадчиво продолжил. - В меру, естественно.
   Стражи опять обменялись многочисленным взглядами и, кивнув, сказали хором:
   - Учти: если мы вернемся, а тебя и убийцы тут не будет, великий герцог фон Винберг очень разозлится!
   И они быстрым шагом скрылись за углом ближайшего дома. Герберт Эрих, осторожно оглянувшись стал спиной к двери и сделал каменное лицо. До Отто фон Кассбурга донеслось тихое бормотание:
   - Завтра на рассвете Вас посадят на кол и будут везти на нем до Одоева. Я ничего не могу сделать, так как вокруг полным полно солдат. Я опросил Лоррианский полк, и все капитаны подтвердили свою лояльность вам. А в нашем полку, ясное дело, капитан и солдаты - одно целое. Я пустил слух, что Адальберт фон Винберг жив, а Астольф Великий - лишь жалкий узурпатор власти. - Адъютант на миг замолчал, после чего решительно добавил. - В полночь Лоррианский полк поднимется и уйдет из деревни на юг, освободив вас. Если Астольф воспротивится - мы дадим ему бой.
   Отто медленно обдумал то, что ему сказали, после чего кивнул и коротко объявил о том, что план ему понятен. Однако нельзя было надеятся только на своих воинов - если есть возможность, то нужно во что бы то ни стало выйти и помочь им с боем пробится сквозь окружение мужицких новобранцев. Это должно быть несложно, ибо что те будут лежать пьяными вдрызг прямо до рассвета, но... у них есть генерал фон Гольтау, а он умелый военачальник. Норберт был извечным конкурентом фон Кассбурга, и их навыки в военном ремесле были одинаковыми, однако вступать в бой с четырьмя тысячами, пусть и холопов, но под его началом было крайне рисковано.
   Через пятнадцать минут стражи вернулись, и, дыша перегаром, стали икать и гоготать пьяными голосами. Отто фон Кассбург лег на скамью и задумался - как же избавится от стражей и выйти на свободу? Глазами он буравил потолок, пока вдруг не догадался, что он состоит из прилично протрухлевшей соломы, скрепленной массивными сосновыми балками. Тотчас же рука генерала нащупала крюк, и уже через минут пять тот стоял на одной из балок, плотно вцепившись в сырую солому левой рукой. Правой рукой он активно разметывал покрытие, расширяя проход. Вонючая труха и личинки сыпались на него сотнями, но он не сдавался и продолжал драть крышу крюком. Наконец вонь тлеющих растений сменилась свежим морозным воздухом, и сквозь узкую щелку в соломе фон Кассбург увидал восходящее серебро месяца...
   Через десять минут усиленной работы руками Отто увеличил проход до таких размеров, что мог спокойно в него пролезть. Преодолев его, генерал оказался в холодном и свежем воздухе вегирского вечера. Он съехал с покатой крыши дома и оказался на заснеженной и непрохоженной улочке, откуда единственный путь в лагерь полка лежал через главную улицу деревни.
   Обойдя вокруг изьбу, фон Кассбург бросился в сторону стражей со скоростью молнии, ударив старшего крюком по шее. Другой рукой он схватил второго стража и с силой ударил его об дерево, так, что он потерял сознание. Затащив двоих раненых в дом, он закрыл его и выбросил ключ в кусты. Единственное, что он забрал у его тюремщиков - это сабля и кремниевый пистоль, заряженный в оба ствола.
   Людей вокруг не было видно абсолютно - лишь пепел и запах гари носился в морозном вечерном воздухе. Зато вдалеке, на горе, всеми огнями бушевал еще лагерь. Тут, в Вегирии, темнело рано, поэтому сейчас было около шести часов вечера. "Самое время повеселится и хорошо выпить, - мелькнуло в голове у генерала. - Прекрасно. В суматохе меня никто не заметит".
   И правда. Когда фон Кассбург, нахлобучив на голову найденную где-то солдатскую каску, прошел мимо полупьяных стражей лагеря, он словно попал на банкет к чертям - везде пьяные крики, холостые выстрелы; парочка "солдат" Фатерланда, сняв штаны, громко пускала ветры, раздувая стоящие за ними факелы. Огненные струи чуть не задели проходящего мимо капитана, который тотчас выхватил плеть и хлеснул ею по одной из блестящих задниц. Громко вскрикнув и чертыхнувшись, пьяный "солдат" полез в драку с капитаном, но был нокаутирован. Кроме этого Отто увидел Норберта фон Гольтау, который хлестал из бочонка добрую вегирскую медовуху, словно пил воду в жаркий день.
   Астольфа "Великого" нигде видно не было, очевидно, он решил остатся трезвым. Генерал фон Кассбург без труда отыскал ту часть лагеря, где располагался Лоррианский полк, и вошел в палатку своего адъютанта, Герберта Эриха. Он как раз сидел в окружении десяти капитанов и оживленно рассказывал о том, что выступать нужно сразу после полуночи. Его взгляд вдруг скользнул к выходу из шатра и замер. Он увидел генерала.
   Медленно встав, он удивленно спросил:
   - Как вам это удалось? - при этих словах все капитаны также повернулись и стали удивленно разглядывать чудом освободившегося генерала. Тот взмахнул рукой и сказал:
   - Неважно. Главное - что я тут, - он окинул дружеским взглядом собравшихся офицеров. - Благодарю вас, господа, за то, что остались верны мне. Этого я никогда не забуду. Итак, видимо, я как раз вовремя... Что вы решили, как будете поступать?
   - Herr von Kassburg, - быстро заговорил Герберт. - Мы приняли решение выступать после полуночи. Это самый оптимальный вариант: все заснут и будут спать, как убитые. Идти в три часа ночи, как предложил господин Копфбау, - он кивнул в сторону высокого офицера с аккуратной испаньолкой, - не имеет смысла - стражи протрезвеют и поднимут шум. А идти на рассвете, такую идею выдвинул капитан Магеншмерц, - адъютант указал на приземистого усача, - безсмысленно, ведь все уже проснутся. Итак, мы выступаем в полночь, не так ли?
   - Стройная идея, - кивнул генерал. - Только если Астольф только и ждет того, что Лоррианский полк дезертирует? Естественно, он дурак, но вон генерал фон Гольтау не глуп. Он прекрасно понимает, что уйти в полночь - как нельзя удобнее. Кроме того, полк Святого Карломанна не присутствует на пьянке. Пока я добирался до лагеря, я видел хорошо утоптанную тропу, ведующую к морю. Снег шел три часа назад... Думаю, вам понятно, к чему я клоню. Как только мы начнем уходить, "карломаннцы" войдут нам в тыл и всех перебьют.
   Офицеры выглядели ошеломленными. Наконец Герберт вздохнул и осведомился:
   - Что же мы тогда будем делать?
   - Мы пойдем сейчас, - глубокомысленно улыбнулся Отто фон Кассбург. 
   Повисла тишина, прерываемая лишь отдаленным гулом пиршества. Наконец Магеншмерц, деликатно кашлянув, осмелился ее нарушить и осторожно осведомился:
   - Как?
   - Сейчас - идеальное время, - пожал плечами генерал. - Никто не ожидает ничего подобного. Мы собираемся, берем с собой припасы и оружие, садимся на лошадей и открываем огонь по пьяным солдатам противника. Убив несколько десятков, мы начнем быстро отступать к ущелью, где встретимся лицом к лицу с ничего не подозревающим полком Святого Карломанна, вступаем с ним в бой и повергаем в бегство. Тем временем в лагере паника, сумятица. Люди бегут кто-куда, не понимая, кто враг, а кто друг. Это, естественно, сыграет нам на руку. Фон Гольтау пьян, и не протрезвеет до завтра, а Астольф настолько темный в военном искусстве, что сбежит при первых же выстрелах, - Отто фон Кассбург обвел решительным взглядом капитанов. - Вы со мной?
   - Ja, unser General! (Да, наш генерал! - нем.) - воскликнули все капитаны, не размышляя ни секунды. - Wir sind mit Ihnen! (Мы с Вами! - нем.).
   - Wunderbar (Прекрасно - нем). А теперь - по сотням. Поведайте им наш план... Капитан Шаффнер, ваша сотня откроет огонь по пьяным коллаброцианистам. Выполнять!
   
   Астольф "Великий" сидел в своем шатре. Перед ним трясся адъютант капитана Копфбау. Его мелкие свинные глазки нервно прыгали по мешкам с награбленным добром, которые стояли по углам шатра его предводителя. Согнувшись в три погибели, он нервно облизали пересохшие губы и слащавым голоском стал докладывать:
   - Великий Астольф фон Винберг, der beste Ofizier des Reiches! (Лучший офицер Империи! - нем.). Я только что от их жалкого собрания... В общем-то ничего нового - адъютант этого предателя фон Кассбурга убеждает всех, что нужно идти в полночь. Это наверняка, Herr von Winberg!
   - Не твое дело, наверняка или нет, - властно сказал Астольф, но тут же смягчился. - Возьми себе добра, сколько унесешь, и расскажи всем, как щедр Астольф Великий, достойный правопреемник своего брата!
   - Слушаюсь, мой генерал! - казалось, еще ниже склонится невозможно, однако адъютанту это удалось. Коснувшись лбом собственных ног, он выпрямился и, немного сутулясь, подошел к мешкам, извлекая из них бутли с медовухой и золотые динарии, найденные в погребе одной изьбы. Спрятав их под свое сюрко, адъютант нагреб себе еще pro forma (Для виду - лат.) и скрылся за тяжелой палаточной дверью из войлока.
   Астольф, проводив его взглядом, уселся поудобнее на большой походной сундук и положил голову на руки, упершись локтями в колени. Итак, после заточения фон Кассбурга старшим в Лоррианском полку стал де-факто его адъютант, хитрый и пронырливый малый. Что ж, похоже, они действительно начнут уходить в полночь. Хорошо, что полк Святого Карломанна их поджидает... Не далеко они уйдут. "Карломаннцы" стреляют лучше всех в этом стаде сброда. И если три тысячи мужицкого сброда не смогут остановить "лоррианцев", то стрелковый полк из столицы Империи, покровителем которого являлся фон Гольтау, определенно сможет поумерить их пыл...
   

Прочитал пока первую главу. Очень, и очень занятный рассказ!  Битвы описаны очень "сочно", все очень колоритно описано. Однозначно от меня лайк, желаю дописать до конца.
Пойду читать дальше.