В 4 веке до н. э. в Македонии конница вышла из младенческого возраста. В бою стала использоваться не только скорость и выносливость коня, но и его сила и храбрость.
В теории, атака наездом выглядела просто: всаднику всего лишь нужно было гнать лошадь прямо на врага. Вражеской пехоте при этом сразу становилось не до того, чтобы "упираясь твердою ногою, вернее поражать цель". В первую очередь, пехотинцу нужно было как-то увернуться из-под копыт. А конь старался не промахнуться. Ведь двигаясь прямо на врага, он подвергал себя меньшему риску, чем если подставлял бок.
Против несущихся лошадей у пехоты долгое время не было приема. Обороняться от них мечами и копьями было бесполезно. Ведь и мертвые лошади сохраняли инерцию массы. Пехоту они давили ничем не хуже живых.
Даже если пехотинец уворачивался от коня, он отдавал всаднику инициативу. Всадник всегда успевал ударить первым. В сумме, атака наездом давала ему подавляющее преимущество.
Была только одна проблема — для атаки наездом надо было заручиться согласием лошади. А лошадь может сбросить наездника, не пожелав прыгать через барьер. Логично предположить, что предложение прыгнуть на копья вызовет у нее еще меньше энтузиазма. Для атаки наездом обычная верховая лошадь не подходила.
Впрочем, специальный конь требовался всаднику уже просто для того, чтобы участвовать в ближнем бою. Лошадь способна отличить настоящую кровь от бутафорской и понимает, когда ее жизнь в опасности. А для лошадей естественная реакция на опасность — бежать.
К примеру скифу было достаточно приучить своего коня уворачиваться от стрел. От врага скифский конь стремился убежать, но скифу, в принципе, именно это и требовалось. Греческому катафракту уже нужен был конь, способный равнодушно ступать по лужам крови. Конь, который, когда его попытаются ткнуть копьем, не испугается, а только разозлится и постарается ударить первым. Но и такой конь не пошел бы грудью на упертую и ощетинившуюся железом массу двуногих.
Настоящей кавалерии требовались и настоящие боевые кони, в предчувствии предстоящего кровопролития грызущие удила и роющие землю копытом. Кони, полагающие, что все, кто встанут у них на пути, совершат большую ошибку. Этому нельзя было научить.
Породы боевых лошадей — злых и храбрых — выводили специально, с учетом психологических особенностей. Как бойцовских собак.
Нельзя было преодолеть только то, что лошадь ни на кого не нападала по собственной инициативе. Самый свирепый конь рассматривал как врагов только тех, кто смел препятствовать ему двигаться по пути, указанному всадником. Потеряв всадника, конь разом терял и кураж. То же происходило, если всадник не гнал его вперед. Кавалерия не могла дожидаться вражеской атаки на месте. Она не годилась для обороны — могла только наступать или отступать.
Проблема разведения достаточно храбрых коней была решена еще в античности, но вот с другой составляющей успеха — с силой — дело обстояло хуже.
Древние барельефы и фрески изображают лошадей скифов, греков, македонцев и персов очень мелкими. Александр на Буцефале выглядит немногим более внушительно, чем Насреддин на ослике. Боевые кони античности не отличались от степных скифских лошадей и весили по 250-300 кг. Даже парфянские катафракты использовали коней ростом всего 150 см в холке и весом около 350 кг.
К тому моменту, когда лошади были приручены человеком, они еще мало напоминали современных скакунов. Настолько мало, что на основании сохранившихся барельефов иногда высказывается мнение, что шумеры запрягали ослов, а не лошадей в свои колесницы.
Создать породы лошадей, которых нельзя было бы спутать с ослами, людям удалось еще во II тысячелетии до н. э.. Египтяне и ассирийцы в свои колесницы запрягали коней ростом уже 160 см и весом до 500 кг.
Колесничных коней ассирийцы первое время пытались использовать и под седло. Но до тех пор, пока конь не стал применяться для наезда, его рост и сила не давали всаднику преимуществ. Напротив, рост коня создавал чувствительные неудобства. До изобретения стремени залезать на крупную лошадь в тяжелых доспехах было очень трудно. Кроме того, коротким мечом со спины рослого коня до врага всадник не дотягивался. По этим причинам в древности боевые кони разделились на крупных — колесничных, и мелких — верховых.
Недостаточная сила лошадей, а также низкая скорость движения крайне снижали эффективность атаки наездом. Македонцы не атаковали фалангу в лоб просто потому, что македонский конь не мог сбить с ног восемь рядов нагруженных железом гоплитов. Даже парфянам с трудом и не всегда удавалось “уронить” 10 рядов легионеров.
Звездный час кавалерии наступил, когда было изобретено седло со стременами. Теперь, приподнимаясь на стременах, всадник мог пускаться галопом и совершать прыжки через препятствия. Получив опору, всадник мог использовать любое оружие и свешиваться с седла для удара. Наконец, поставив ногу в стремя, проще стало садиться на лошадь.
Ограничения на рост боевых коней теперь можно было снять.
Изобретено стремя было в 4 веке нашей эры в Азии. В Европе стремена стали известны в 6-м веке, проникнув в Византию через Иран. В 7 веке стремена попали к франкам. В 10-11 веках это изобретение стало известно в Англии, Скандинавии и на Руси.
Появление стремени решительно изменило соотношение сил между пехотой и конницей и привело к настоящей революции в военном деле. К 9-му веку франки превратили своих тяжеловозов в гигантских рыцарских коней — “дестриэ”. С этого времени в Европе пеший перестал считаться воином.
Рост дестриэ колебался между 175 и 200 см в холке. Весил такой конь, как пара колесничных лошадей античности. Или как четыре скифских лошади. Сидя на спине такого чудовища, рыцарь мог не обращать внимания на пехоту.
Впрочем, уже с 12 века пехота стала постепенно возвращать свои позиции. Боевых коней ведь могли себе позволить очень немногие. И те, у кого их не было, не всегда были согласны сдаться без боя тем, у кого они были. Пехота стала вооружаться пиками, прятаться за баррикадами, палисадами и рвами, или занимать позицию на холмах.
На “мелкую” кавалерию рыцари шли сплошной стеной, как и на пехоту. Но, сражаясь друг с другом, два отряда рыцарской кавалерии строились с промежутками — чтобы разойтись со встречной лавиной без лобовых ударов. Лобовое столкновение всадников на равных конях означало неминуемую гибель всех действующих лиц.
Оборотной стороной огромной силы рыцарских коней была их недостаточная выносливость. Дестриэ очень быстро уставали, и своей подвижностью рыцарская кавалерия уступала даже античной.
К противнику рыцари приближались шагом. Только с рубежа 100-200 метров рыцарская кавалерия переходила на галоп. Исход сражения, как правило, решался единственной лобовой атакой. Для преследования противника и фланговых маневров дестриэ не годились.
Если в Европе появление стремени привело к резкому увеличению роста лошадей, то лошади кочевников Евразии в средние века совершенно не изменились. Пережить зиму, выкапывая из-под снега прошлогоднюю траву, могла только очень мелкая лошадь.
В Причерноморье половцы, а затем татары продолжали разводить легких, стремительных и неутомимых в беге скифских лошадок. Татары не только носились, как ветер, на коротких дистанциях, но и проходили за день до 100 километров. Тогда как европейская кавалерия — только 30 километров. С другой стороны, татарские кони не только были слишком слабы для боя, но и быстро уставали под седлом. Даже легковооруженный всадник должен был иметь двух коней.
Монгольские лошади были еще мельче. Если рост татарских коней составлял 140-145 см, то монгольские лошади имели всего около 130 см в холке. Конечно, большую скорость на своих коротеньких ножках они развить не могли, и всаднику требовалось уже не два, а три или четыре таких коня. Зато в плане выносливости монгольские лошади превосходили татарских в такой же степени, как татарские — европейских. За день монгольская кавалерия иногда проходила 200-240 км. Больше не выдерживали всадники.
Совершенно иначе выглядели лошади арабов. Им-то выкапывать прошлогоднюю траву не приходилось. В Аравии ведь ни снега, ни травы не бывает...
Арабские кони жили в конюшнях, питались зерном, финиками и сушеной рыбой, и предназначались только для войны. Силой и ростом они, конечно, уступали дестриэ, но европейских верховых лошадей даже превосходили. Выносливость же аргамаков вызывала у европейцев приступы самой черной зависти. За день арабы проходили те же 100 км, что и татары, но каждый конь нес двух воинов в доспехах.
На Руси лошади стали использоваться в хозяйстве еще в 6-8 веках. Верховая езда стала известна в 9 веке, а с начала 11 века стали применяться и стремена. В набег на Византию или хазар русичи отправлялись либо на лодках, либо верхом. Но большая часть “конницы” в 9-11 веках ездила на низкорослых рабочего типа лошаденках без стремян, и для боя спешивалась. Спешивались и князья, с той только разницей, что элитным транспортом в тот период служили быстрые половецкие лошади “фари”.
Но уже к концу 11 века князья и бояре на Руси взгромоздились на боевых “богатырских коней”. А с начала 12 века, подобно тому, как это двумя веками раньше произошло в Европе, главной силой на русских просторах стала тяжелая кавалерия. Легкие же половецкие лошади в этот период продолжали использоваться конными лучниками.
В 14 веке ситуация изменилась еще раз. Необходимость борьбы с татарской конницей привела к стремлению увеличить скорость лошадей даже в ущерб их силе. Ведь для того, чтобы наступать на противника, надо не уступать ему в подвижности. Русские дружинники вынуждены были пересесть на таких же коней, которыми пользовалась панцирная кавалерия татар — “уланы”. Русские боевые кони стали быстрыми и неприхотливыми, но силой они уступали не только дестриэ и арабским скакунам, но и европейским верховым породам. Недостаточная “ударная сила” кавалерии способствовала тому, что пехота продолжала сохранять значение на Руси и в средние века.
Легкая кавалерия Востока действовала примерно так же, как и скифы в древности. Пехоту татары или монголы осыпали стрелами. Копья, сабли и палицы служили только для боя с конницей. Могла быть предпринята и имитация наезда на пехоту. Но только с целью взятия на испуг. Мелкие степные кони все равно не пошли бы на копья. Другое дело, если пехота обращалась в бегство. Для того, чтобы давить людей поштучно, достаточно велика любая лошадь.
Лошади — одни из древнейших слуг человека — являлись одновременно и одним из наиболее эффективных видов оружия, доступных в то время практически любому государству. Ксенофонт утверждал, что “десять тысяч всадников — это только десять тысяч людей”. В свое время он был, пожалуй, прав, но уже в середине 4 века до н. э. не учитывать коней стало ошибкой. При Херонее македонские гейтары уничтожили лучшую в Греции беотийскую конницу и ударом с фланга и тыла опрокинули греческую фалангу.
“Физически невозможно, чтобы пехотинец устоял против лошади, несущейся на него во весь опор”, — так, коротко и ясно, сформулировал в середине 19 века полковник В. Зигман самое важное, что стоит знать о кавалерии.
В средние века считалось, что один конный стоит десяти пеших. Легко рассчитать, что девятерых брал на себя конь.
Следует признать, что и в наши дни кавалерия сохраняет немалое значение для силовой машины государства. Вместо борьбы с внешними врагами конники используются для противодействия врагам внутренним. Так, полиция во всех развитых странах активно использует лошадей для патрулирования улиц в тех случаях, когда любой другой вид транспорта был бы попросту бесполезен (парки, скверы, массовые мероприятия и т.п.).
Немного о сёдлах.
В средние века сложились две принципиально различные разновидности седел: европейская и азиатская. Европейские седла конструировались с целью обеспечения наибольшего удобства для боя на копьях. Азиатские седла предназначались для быстрой езды, стрельбы из лука и нанесения ударов саблей.
Для боя на копьях всадник должен был держаться в седле, “как на болтах”. Поэтому европейское военное седло имело спинку и высокую луку. Обычно спинка доставала только до поясницы, но у “крылатых гусар” в Польше, например, спинка подпирала и плечи всадника. С коня гусара можно было снести только вместе с седлом.
Впрочем, высокие спинки седел польских рыцарей были исключением. Посадка должна была позволять всаднику не только прочно держаться в седле, но и срочно “катапультироваться”, если конь начинал падать. Замешкавшийся всадник мог быть раздавлен упавшим конем.
Европейское седло успешно выполняло задачу придания всаднику максимальной устойчивости при ударах с разных сторон. Стащить рыцаря с коня было трудно даже баграми. Зато рыцарское седло не защищало от толчков снизу. Дестриэ всегда мог избавиться от своего наездника одним движением. Кроме того, седло со спинкой сковывало движения всадника. При нападении сзади рыцарь защищаться не мог.
